Игорь БЕЛЫЙ - Заговор Сатаны. ИСПОВЕДЬ КОНТРРАЗВЕДЧИКА
До этого мы уже дважды встречались с Яношем Кадаром, которого «друзья» Венгрии запрятали за решетку. Впоследствии Надь, Лившиц, Вилдан и некоторые «патриоты» Венгрии были арестованы, остальная рыбешка поменьше сработала «дай бог ноги», и что поразительно, климат политический стал меняться на глазах, а после того как Янош Кадар 14 сентября выступил среди кипящего народного котла на сооруженной наспех трибуне, Будапешт как бы замер от неожиданности, увидев, что Янош Кадар жив и его «коммунисты не убили». Всем становилось ясно, что распространяемый агентами западных спецслужб слух об убийстве Яноша Кадара был специально подброшен, чтобы вызвать всеобщее негодование.
Практически с 14 сентября Янош Кадар возглавил венгерское руководство. Затихал народный гнев, и сами люди уже подсчитывали убытки по всему венгерскому государству. 19 сентября мы объехали с Ю.В. Андроповым весь Будапешт. Следы смуты были заметны всюду и во всем, но уже наводился порядок. Убирались улицы и другие территории, загроможденные обезумевшим народом, подогретым продуманной пропагандой. Подобное происходит всюду и в любой стране, где воинственно-разрушительный империализм пытается захватить власть и поработить страну и ее народ. И Венгрия в 1955-1956 гг. не была исключением из этого правила.
Моя затянувшаяся командировка закончилась только 10 октября 1956 г., но я уже предполагал, что таких командировок будет очень много, если не внести некоторые коррективы в работе СВПК СССР. 11 октября я вернулся в Москву и сразу отправился к Жукову. Доложил, как обстоят дела, что порядок практически восстановлен, и Янош Кадар взял бразды правления в Венгрии в свои руки, а руки, я почувствовал, у него не слабые, нервы крепкие. Я спросил Г.К. Жукова, удалось ему или нет договориться с Хрущевым крепче сесть на стул начальника управления СВПК СССР, оставить при этом стул министра обороны?
«Нет!» – с досадой сказал тогда Георгий Константинович.
Я передал Г.К. Жукову копию протокола совещания у Даллеса, на котором присутствовали Эйзенхауэр, Трумэн и некоторые высокопоставленные чиновники из президентского окружения, на котором обсуждались итоги XX съезда ВКП(б), «разоблачение» Н. С. Хрущевым культа личности Сталина. Решения этого съезда у противников СССР, которыми были Даллес, Эйзенхауэр и Трумэн, вызывали не только удовлетворение, но и восторг. На этом совещании было принято решение пересмотреть работу ЦРУ, со смещением ее усилий на развязывание вражды, а впоследствии и войны между СССР и Китаем.
– Никиту Сергеевича надо бы ознакомить с этим, наломал он дров, – говорю я, – черт знает этих политиков, вместо ума у них в «котелках» одни булыжники.
Только я проговорил эти слова, как звонит Хрущев. «А вместе со Скороходовым можно? Приехал? Хорошо, мы выезжаем».
Мы еще обменялись с Жуковым насчет нашей стратегии в разговоре у Хрущева, особенно на тот случай, если будет присутствовать там Булганин. Решили, что если Булганин будет у Хрущева, то я, поздоровавшись с Хрущевым, сразу уйду. Когда зашли к Хрущеву, то я заметил в нем большие перемены – и в его лице, и в действиях: он был грустный и вялый, хотя пытался показать нам свое расположение и проявить обычное гостеприимство.
Поздоровались мы с Никитой Сергеевичем, он мне сказал:
– С приездом, мне Кадар звонил и очень тобой доволен. Говорит, «молодой да ранний». Говорит, «еще бы денек и меня бы не было в живых, но Скороходов всех опередил. Говорит, что наводят порядок и заверил, что наведут. Поработали хорошо! Спасибо, – поблагодарил Хрущев.
Я передал ему копию протокола совещания Даллеса с переводом на русский язык.
Он живо прочитал, положил бумаги на стол, молча встал и начал ходить так же молча вдоль своего кабинета. Мне вначале показалось, что он хочет открыть дверь и выставить нас с Жуковым за дверь.
Я не выдержал и сказал:
– Никита Сергеевич, теперь уже поздно расстраиваться, слово не воробей, а вы целую стаю ворон вверх подняли, и я уверен, без Булганина, Вышинского и Микояна тут не обошлось…
Хрущев продолжал молчать.
Тогда я снова заговорил, что мне пора поехать в Казахстан домой: семья ждет, а я болтаюсь здесь.
Хрущев как бы очнулся и заговорил:
– Сынок, тебе надо бы вместе с семьей перебираться в Москву.
Я на это предложение ответил отрицательно. Помолчал, потом высказал откровенно:
– Теперь, – говорю, – Мао Цзе Дун вас и на порог Китая не пустит, и сам сюда не приедет. Его теперь в Москву только связанным можно привести.
Я имел в виду, конечно, съезд КПСС с разоблачением культа личности Сталина.
Г.К. Жукова такой смех разобрал, даже Хрущев начал смеяться. Я сидел и ничего не мог понять: то ли они смеются надо мной, то ли над той лужей, в которую посадил Хрущев нашу дипломатию и дружбу между Китаем и СССР.
Когда смех прекратился, Хрущев проговорил:
– Да, признаюсь, но только вам, что перегнул я палку. А как ты узнал, сынок, что Булганин, Вышинский и Микоян мне рекомендовали выступить с разоблачением культа личности Сталина?
Я ответил ему:
– Никита Сергеевич, я в 20 лет уже разгадывал не только почерк, но и мысли врагов Советского Союза! Ведь эта троица – верные бериевцы, и они еще себя покажут, мы в этом убедимся. Что же касается переезда в Москву, то до XX съезда ВКП(б) я мечтал об этом. Мы даже с Александром Васильевичем об этом однажды говорили, до поездки на Карпаты. Но сейчас мое место там, в Казахстане, и, если вы подумаете, то поймете меня.
Никита Сергеевич снова встал, прошелся взад-вперед по кабинету и сказал:
– Я уже после съезда об этом подумал, что создали для себя теперь и «восточное неудобство». Но что поделать, действительно, слово не воробей, вылетело, не поймаешь.
Георгий Константинович произнес:
– Никита Сергеевич, я вас очень прошу не прекращать помощь Китаю ни финансовую, ни техническую. Мы же постараемся, со своей стороны, этот ляпсус ликвидировать.
Распрощавшись с Хрущевым, мы приехали в кабинет Г. К. Жукова, и он меня сразу спросил:
– А как ты видишь свою дальнейшую работу?
– Я плохо понял вас, Георгий Константинович.
Он тогда говорит:
– Я сам плохо понимаю, как тебе сейчас быть: то ли надеть военную форму и создать какой-нибудь штат в Чимкенте или при ТуркВО, то ли еще как…
Тогда я предложил:
– Наверное, мне придется остаться гражданским и работать в СВПК под крышей штатского человека, в этом случае будет больше пользы. Как я сейчас кое-что рассмотрел в «верхах», нам, наверное, нужно видеть в нашей работе все наше общество не только сверху вниз, но и снизу вверх уметь заглянуть. Хотя специальности у меня, кроме шоферской, гражданской нет никакой. Правда, после моего изгнания Булганиным, я поступил в Ташкентский техникум механизации сельского хозяйства, надеюсь, года через два закончу.
– Об этом я переговорю с Михаилом Михайловичем и с Сабиром Беляловичем, надеюсь, найдем выход из этого положения, – проговорил Г.К. Жуков.
– Да, – согласился я, – мне кажется, главное сделано, а там разберемся. Что я вас прошу сделать, Георгий Константинович, так это то, что там мы задержали 74 человека из ЦРУ, МИ-б и из немецких разведок, даже бельгийцев человек 5 оказалось. Все эти любители приключений под охраной Алика Садыкова. Я перед отъездом поручил ему заняться перевербовкой, надеюсь, он с этой задачей справится. Всех, конечно, не удастся перетянуть, но если половина из 74 согласится – это уже хорошо. Главное то, что Садыкову теперь надо поспешить со своей группой на Восток. С Садыковым находятся полковники Разуваев и Прокопенко, ребята надежные и мастера по обработке, оба знают английский и немецкий языки. Если бы вы их пригласили в Москву и переговорили с ними в присутствии Виктора Быстренко, он сейчас у Ахромеева должен быть.
Жуков согласился.
На этом мы и закончили разговор. Зашел незнакомый капитан и доложил:
– Товарищ маршал, ваше приказание выполнено!
– Давай сюда – это оказался билет на самолет Москва – Ташкент. Я не успел ска¬ зать, что надо было на поезд…
Жуков уловил мою мысль и сказал:
– Я позвоню Лелюшенко, чтобы встретили и довезли до дома.
12. ОБЕД У ВЕЛИКОГО МАО И ДОЛГИЕ ДОРОГИ АЗИИ
Итак, я 20 октября 1956 года был дома.
Наутро отправился к директору совхоза М. М. Чепурину, мы встретились уже не как директор и шофер по найму, а как коллеги. Тепло поздоровались, и он произнес:
– Слышал. Слышал, куда тебя судьба занесла, но что поделать. Если откровенно сказать, то я тебе завидую; мне уже теперь не до того.
Я попросил его:
– Михаил Михайлович, у меня одна просьба: чтобы никто и ничего обо мне не знал.
– Мне Георгий Константинович звонил, да Юсупов просил меня, когда появишься, сразу сообщить ему.
– Юсупов? А где он?
– Как, где? Он ведь здесь, в Чимкенте, первый секретарь крайкома, но скоро переедет в Алма-Ату первым секретарем ЦК Казахстана. Так что ты здесь не один. Я сейчас позвоню Юсупову, – добавил Михаил Михайлович.