Патриот. Смута. Том 5 - Евгений Колдаев
— Так, атаман. — Смотрел на него пристально, говорил холодно. — Если ты сейчас поступишь верно и не будешь творить глупостей, то я тебя отпущу.
Глаза Волкова расширились. В них я видел злость и нежелание признавать поражение. Он был уверен, что я предложу ему предательство взамен на жизнь. Нет, все интереснее.
— Слушай внимательно. Иван Волков. От этого зависит твоя жизнь. — Я буравил его взглядом. — Я не призываю тебя к предательству. Мне это не нужно…
Еще бы, ты уже два раза сыграл так, как мне нужно. При встрече дурил, чуть батюшку конем не потоптал, напал на меня. И отпущенный сотворил все и вся в точности — как задумывалось. Но бог, как известно, любит троицу.
Продолжил:
— Мне нужно, чтобы ты доставил письмо воеводе елецкому к талицким бродам. Именно ты. Оно не секретное, писать его писарь будет при тебе под мою диктовку. Если умеешь читать, сможешь прочесть, перед тем как я запечатаю его. — Улыбнулся. — Сделаешь?
А куда ему было деваться.
Тогда… я начал диктовать.
Спустя минут десять документ был готов. Атаману его показали, он пробежался глазами. Злился, кривился, но… В письме этом не было никакой крамолы, как ему казалось. А значит, доставит, спасая свою жизнь и желая выслужиться перед воеводой.
Я отдал приказ:
— Ночь посидишь в подвале, без пут. Чтобы руки и ноги в норму пришли. С рассветом дадут тебе коня и отпустят за стены. — Улыбнулся довольно. — А еще, накормите его.
Это уже относилось к охране.
— Увести.
Уверен, он-то думает, что, поможет воеводе. Расскажет, что видел, что знает. Но… Если бы было все так просто, никто бы не отпустил пленника с таким письмом. Сделает все как нужно мне и глядишь, бескровно мы овладеем бродами.
«Иду на Вы» — в очередной раз я делал такое.
И в очередной раз оно должно мне помочь.
После озлобленного и вновь распаленного и растревоженного мной атамана Волкова служилые люди притащили немного отмытого, слегка мокрого и переодетого моего, вроде как, знакомца.
— Свободны все. — Произнес я. С этим гражданином я хотел говорить один на один. Без лишних ушей.
Комната наполнилась неприятным запахом. Не настолько ужасным, какой шел от этого слизняка на улице, но все же не чистота и свежесть.
Охрана и писарь вышли.
— Ну, рассказывай Сенька Шалымов, как ты до такой жизни докатился? — Уставился я на него, отслеживал мимику и жесты. Хотя читать этого человека было с одной стороны легко, а с иной… Он настолько был аморфен и хотел жить, что слишком уж глубоко прятал какие-то ненужные сейчас для дела эмоции.
— Игорь, да ты что, да я? — Он поглядел по сторонам, начал было подниматься, чтобы попытаться меня обнять. — Мы же у Мстиславского, мы же вместе…
— Сидеть. — Холодно произнес я, указав рукой на табурет. — Сидеть и отвечать на вопросы.
— Игорь? — Глаза его полезли на лоб.
— Как ты здесь оказался? — Я продолжал буравить его взглядом. — Кто таков, кому служишь?
— Ты… — Он начал что-то подозревать.
— Я, Игорь Васильевич Данилов, задал тебе вопрос. — Вновь проговорил я еще более холодно. — Если ты не начнешь говорить, то, что нужно мне, то отправишься обратно. А если продолжишь нести чушь, прикажу тебя пороть.
Пока не подействовало.
— Да мы же…
— Нет, Сенька. — Сказал как отрезал. — Никаких мы нет. Отвечай.
Он был невероятно удивлен, растерян, потерян, не знал, что говорить, что думать, что делать. Надежда, что появилась в его никчемной слабой душонке, улетучилась. Вот-вот, и начнется слезливая паника.
— Я здесь по приказу Мстиславского. — Он хлюпнул носом. — Как и ты.
— Я, нет. Давно нет. — Надо показать ему четкую позицию. Довести до грани безумия и тогда сделать то, что даст мне преимущество над стоящим за ним кланом Мстиславских.
Первый явный шажок к победе над этими упырями.
— Что ты вез? — Спросил я после паузы.
Если развоется, то точно выдам ему затрещину. Что за никчемные люди на этого родовитого боярина работают? Ну, это же полнейший кошмар и ужас.
— Письма.
— Что в них?
— Так это. Не ведаю. Я их воеводе передал, и… — Он вновь хлюпнул носом. — И все.
А может все же ты бесполезный кусок…
— Когда ты выехал? Откуда?
— Так это. Мы же вместе в имении… Я там еще дня три по приказу… — Он запинался, хлюпал носом. — Потом вслед за тобой и двинул. Игорь, да ты что, не признаешь меня, что ли. — поднял слезливые глаза. — Мы же с тобой…
Пора.
— Vos ex patre diabolo estis: et desideria patris vestri vultis facere. — Ощерился я. Говорил, стараясь сделать голос глухим и утробным.
Это значило в переводе с латыни: «Ваш отец — дьявол, и вы рады исполнять все похоти отца».
Добавил.
— Но, вы тем самым пробудили истинного Сатанаила…
Сенька Шалымов захлопал глазами, подобрался. Видно было, что он не знал латыни, но слышал ее. И, скорее всего, понимал, что на ней говорят мистики и всякие умудренные «немцы». А может Мстиславский как раз из таких? Если за ляхов, то не крестился ли он в иезуитов?
Интересная мысль.
Но, нужно доработать этого слизняка. Впихнуть ему в голову то, что нужно мне.
— Того Игоря Данилова, которого ты знал, нет. — Я произнес это с пренебрежением. — Мстиславский убил его. Он решил, что он сам el diablo. Но, это не так. Он даже не знает, насколько ошибается. Он звал меня. — Я медленно вытащил бебут из ножен, чуть приподнялся, навис над Сенькой. — Смотри, смотри мне в глаза. Мстиславский позвал меня, и я пришел.
Парень затрясся, замотал головой. Рука его инстинктивно схватилась за грудь, где под материей висел нагрудный крест. А я продолжал говорить, стараясь сделать голос низким и максимально грубым.
— Теперь здесь я. И лучше бы тебе, Сенька, не быть со мной знакомым.
С этими словами я провел клинком ему по выставленной вперед руке, аккуратно, чтобы порезать немного и добавить ужаса в формируемую картину. Он вскрикнул, отпрянул, но левая моя уже схватила его за горло.
— Смотри. — Я подвел к его глазам перстень с единорогом. — Видишь? Видишь!
Он хрипел, сопел,
