Игра на чужом поле - Дмитрий Валерьевич Иванов
— А когда вы пытались заставить Марту вернуть мой подарок, она не злилась? — заинтересовался я, с легкой усмешкой глядя принцу прямо в глаза.
— Злилась. Сказала, что улетит в СССР! Но не разбивала вазы, которым по сто лет! — улыбнувшись, ответил Харальд, и мне показалось, что произнес это он с гордостью за свою дочь. — А насчёт этих происков в твою сторону, я вот что скажу…
Глава 12
— У нас, у королевской семьи, не так много власти осталось. Реальной, — задумчиво начал кронпринц. — Например, мы имеем право наложить вето на любой закон, но на практике давно этим не пользуемся. Наша роль больше символическая: мы — объединяющая сила, отражение национального единства. Король, например, главнокомандующий вооружёнными силами, но… сам понимаешь, формально. В нашем батальоне королевской гвардии даже пингвин числится.
— Пингвин? — переспросил я, чувствуя, как отвисает челюсть. — Какой пингвин?
— Королевский, разумеется, — спокойно ответил Харальд, едва сдерживая улыбку. — У нас есть пингвин-капрал, его зовут Нильс Улаф второй. Дали ему этот статус ещё при моём отце. Его официально поздравляют, повышают в звании… и могут даже сделать почётным командиром, если заслужит.
— Не хило вы там живёте… — пробормотал я, соображая, что моя жизнь на фоне таких традиций выглядит как-то пресновато. — А кормите вы его чем, золотыми рыбками?
Харальд уже не сдержался и рассмеялся:
— Рыбка у него, конечно, отменная, но звания он получает не за аппетит. Это же символ! Но кое-какими правами король всё же пользуется, — продолжил Харальд, крутя в руках бокал с соком. — Например, правом помилования. Это редко, конечно, но случается. И знаешь, удивительно, но к таким решениям общество у нас относится нормально, даже если король отказывает в просьбе.
— Ну и я нормально, — не удержавшись поддакнул я, пока кронпринц делал глоток напитка.
Он взглянул на меня с лёгким недоумением, но, решив что это шутка, едва заметно улыбнулся.
— Чем ещё реально пользуется король? — Харальд откинулся на спинку кресла и, скрестив руки на груди, продолжил: — Открою секрет: участвует в формировании правительства. Хотя на бумаге всё решается соотношением партийных сил в Стортинге, но на деле редко бывает, чтобы одна партия имела большинство. И тогда начинается самое интересное — король принимает активное участие в переговорах между лидерами фракций. Именно он решает, кому поручить формирование правительства.
Я поднял бровь:
— То есть король — как арбитр?
— В какой-то степени, — кивнул он. — Но надо понимать: это скорее резервное оружие. Полномочия, закреплённые за монархом по конституции, не используются без крайней необходимости. Однако, если страна окажется в критической ситуации, король может вмешаться.
— Очень познавательно, спасибо за информацию… — поблагодарил я кронпринца, который упорно не переходил к интересующей меня теме.
Тут Харальд замолчал, словно что-то обдумывая, а потом, наконец, произнес:
— У нас кастильская система престолонаследования. Уверен, ты не знаешь, что это такое. Сейчас немного поясню. В общем, женщина может стать королевой, — голос его был ровным, но в глубине угадывалась напряжённость. — Однако сам факт, что её возможным супругом станет советский коммунист, приводит некоторые круги в ярость.
— А вас?
— Я уже высказал этим силам своё неодобрение, — ответил Харальд. — И уверен: они поняли. Сегодня вечером выйдет опровержение на телевидении, а вскоре запустят серию передач, подающих советско-норвежские отношения в выгодном ключе. Подвоха ждать больше неоткуда. Наоборот, ваша страна получит из этой ситуации выгоду.
— А как быть с тем, что я не являюсь дворянином? — усмехнулся я.
Ситуация всё больше напоминала спектакль с заранее прописанными ролями. И мне это было не по душе.
— Это не имеет большого значения, — с лёгкой улыбкой возразил Харальд. — Моя супруга, Соня, тоже не была дворянкой… Конечно, моим преемником станет Хокон. А вот ему эта перспектива не нравится, и если он вдруг заартачится — что делать будем? — Харальд сделал многозначительную паузу, вопросительно глядя на меня, и тут же сам ответил: — Родословную будем тебе подыскивать! Если, конечно, ты решишь связать свою жизнь с Мартой.
Вот он, главный вопрос, прозвучал. Тот самый, на который я даже себе не могу дать однозначного ответа. Когда я только попал в этот мир, дал себе слово: никаких браков, никаких обязательств. Что бы там ни говорили мои дети. Ха-ха! Да какие дети — я и их появление-то тогда категорически исключал. Но со временем — то ли это гормоны, то ли возрастное — захотелось семьи, детишек. И ничего против Марты в качестве спутницы жизни я уже не имею. Всё сошлось: и в голове, и в сердце… ну и чего уж там — гораздо ниже сердца тоже.
Но разве можно строить планы, зная человека только несколько раз прогулявшись с ним под ручку? Марта, может, меня идеализирует. А я, чего скрывать, не самый лёгкий человек в общении. И тут ещё эта их «кастильская система»! Моя цель — жить на всю катушку, пользуясь своим преимуществом. А вся эта церемониальная аристократия… она точно станет мешать. Я так думаю.
Ну и что мне ответить папе? «Извините, поматросил вашу дочь, а сейчас бросаю»? Или «любовь до гроба — дураки оба»?
Представляю, как лицо того каменеет, а в глазах зажигается королевский гнев. Будет кивать, может даже улыбнётся на прощание, а потом объявит меня персоной нон грата. И, честно говоря, будет прав.
Или сразу встать на одно колено и просить руки и сердца его дочери? Вот только у меня кольца нет, да и я сам, мягко говоря, не готов к такому повороту событий. Как вообще здесь принято?
Нет, так не пойдёт. Надо выкручиваться. Сказать что-то обтекаемое, чтобы и уважение проявить, и не дать ложных обещаний. А ещё — по возможности не вляпаться в обязательства. Я глубоко вдохнул. Ну что, Штыба, показывай свою «сильную сторону» — импровизацию!
Но тут дверь отворилась, и два парня в форменной одежде вкатили в комнату тележку с едой. Ну да, время-то уже обеденное. Все едят, один я тут сижу и сок пью. Надо бы, кстати, на него сильно не налегать, а то опять приспичит в туалет.
Харальд, глянув на парней, одобрительно
