Авиатор 15. Балканы - Михаил Дорин
— А вы уничтожаете только военную инфраструктуру?
— Исключительно. Ты ведь грамотный специалист, Сергей. Посмотри, куда мы наносим удары. Да, есть сопутствующий ущерб и потери среди мирного населения. Но это всё мелочи по сравнению с геноцидом в Боснии и Хорватии, Словении и Косово…
— О! Вы ещё и в Косово собираетесь?
— Мы всех освободим. Последние ростки коммунизма в Европе будут уничтожены. Заодно и партнёры по НАТО должны знать, что мы их защитим. Можешь так и передать сербам. Ещё есть у тебя вопросы?
— А что ты скажешь, если узнал бы об ударе по одному из гражданских объектов среди бела дня?
— Это невозможно. Днём никто не работает. Это исключено. Нам ведь известно, что днём много людей на улицах, дети могут гулять.
Алан натянуто улыбнулся. Вот только эта улыбка больше напоминает оскал, а не искренний смех.
— Показать? Ты ведь грамотный специалист, Алан. Всё поймёшь, когда увидишь разрушенную сегодня детскую больницу.
Бадди продолжал смотреть на меня, а затем опустил голову. Само собой, что никуда он не пойдёт и не станет смотреть на последствия ударов.
— Сопутствующий ущерб, Родин. Ничего больше. Согласно секретного документа Министерства Обороны США, такого рода ущерб не является незаконным, поскольку не является чрезмерным, учитывая военное преимущество, обретенное с помощью военного действия.
Знал ли я это? Безусловно. Просто до конца пытаюсь найти в людях хоть что-то хорошее. А здесь нет ничего подобного. Передо мной военный пилот, который имеет приказ. Он его не обсуждает и верит в то, что может прилететь из-за океана и начать бомбардировки страны, которая ему ничего не сделала.
— Тогда, надеюсь, что при следующей нашей встрече в воздухе, тебе также повезёт. Для меня ты и твои коллеги — законная цель. У нас получится вас нейтрализовать, — сказал я, отодвинув стул и встав на ноги.
— Думаешь, крылатые ракеты и бомбы — худшее, что может пережить эта страна? Их не спасут бункеры и подземные хранилища. Есть гораздо страшнее оружие. Ни один бункер не выдержит этих ударов. Мы вас везде достанем, где бы вы не прятались.
Похоже, я понимаю о чём он говорит. Именно в эти годы американцы начали применение снарядов с обеднённым ураном. Они имеют большую бронебойность, чем простые.
О токсичности подобных средств поражения сначала были споры, но факт остаётся фактом — НАТО такими снарядами уничтожит не только инфраструктуру, но и природу.
— Пугаешь меня применением малого количества изотопов Урана-235 и Урана-234?
Не было удивления на лице Алана.
— Ты и без меня всё знаешь. Чем дольше Сербия будет сопротивляться, тем ближе будет момент применения этих ракет и бомб. Время идёт, — сказал Бадди, сложил руки на груди и отклонился назад.
— Прощай, Алан, — сказал я и пошёл к выходу.
— Зачем ты здесь воюешь? Тебе не выжить в бою с нашими пилотами. Собьёте 10, 20, 30 и что⁈ Нас сотни! Только погибнешь зря.
На ум пришла одна фраза из будущего. Пожалуй, ей сейчас самое время.
— Зато мы как мученики попадём в рай. А твои коллеги просто сдохнут!
Глава 12
Конец января 1991 года, Сербия.
Резкий разворот влево, и МиГ-21 устремляется по маловысотному маршруту к цели. Её обнаружили в 100 километрах от аэродрома. Нужно как можно быстрее перехватить.
Непривычно сидеть в задней кабине, но от этого менее трепетно мне не стало. Невольно вспомнил и Афганистан, и Анголу, и первый вылет на 21 м на Балканах. Сейчас ситуация более серьёзная. Задание сложное, и нужно помочь моему коллеге в передней кабине.
«Весёлый» сербской модификации всё так же резок. Манёвренность на высоком уровне. Каждый холм и сопку самолёт огибает чётко. А на постоянный сигнал опасной высоты уже и не обращаешь внимание.
— Курс 330, скорость 850, остаток расчётный, — доложил я из задней кабины.
Всё же, нахожусь в составе экипажа. Значит, нужно и помощь оказывать.
— 817й, скорость 850, курс 330. Прошу целеуказание, — запросил в эфир информацию сербский лётчик, сидящий в передней кабине.
Имя у него Милорад Павлович — молодой лейтенант, представитель одного из последних выпусков лётного училища имени Маршала Тито в Мостаре. Сейчас это уже территория Боснии.
— 817й, цель в вашем районе. По докладу идёт на 50 метрах. Тип — крылатая ракета, — «помог» ОБУшник.
— А то мы перед вылетом не знали, что она крылатая, — проворчал Павлович.
Действовать он пока не начал, а наша цель где-то поблизости. Крылатую ракету перехватить непросто. Замешкаемся хоть на минуту и не перехватим её.
— И что делать, командир Радонич? — нервно спросил у меня Павлович.
— Мичо, у тебя радар. Видит на 50 километров. Ищи сам.
Серб отклонил ручку вправо и набрал 300 метров. На индикаторе высветился средний масштаб, покрывающий поверхность земли.
— Это не тот режим, Мичо, — сказал я и переключил ему локатор на режим «воздух-воздух».
Тут же на дисплее появилась и цель. Движется с большой скоростью и маневрирует. Отражающая поверхность маленькая, поэтому и метка нечёткая.
— Наблюдаю. От меня справа под 30, удаление 27, — доложил Мичо и подвернул в сторону цели.
— Подтвердил, 817й. Цель ваша.
Крен Милорад заложил немаленький. Успел только посмотреть, как на авиагоризонте силуэт самолёта прошёл значение 45° и устремился дальше. Меня даже слегка прижало к остеклению фонаря кабины.
— Цель вижу. Прицел включён! — с азартом произнёс Мичо.
Метка от цели появилась на индикаторе лобового стекла. Визуально можно увидеть, как навстречу движется маленькая тёмная точка.
— Цель ваша. Работу разрешил, — ответил ОБУшник.
Вот-вот появится команда на прицеле ПР, что означает «пуск разрешён».
Но не так всё быстро. Цель ушла в сторону и снизилась ближе к земле. Теперь ей до аэродрома осталось 60 километров.
От волнения и напряжения слегка взмокла спина. Ещё немного, и она выйдет на рубеж коррекции, и перехват будет под угрозой.
— Срыв захвата! Отворачиваю, — доложил Мичо и вновь заложил крутой разворот.
— Справа! Справа! — сказал я по внутренней связи, но Мичо слишком увлёкся погоней.
Ещё и по высоте просел! Справа вижу, что провода почти у элерона крыла.
В последний момент не даю Милораду перетянуть ручку управления. Крен
