Авиатор 15. Балканы - Михаил Дорин
— Это тот самый пилот, сбитого Радоночем новейшего самолёта. Имени американец своего не говорит. Требует посла США и представителей ООН. Ничего особого от него узнать не получилось, — объяснил генерал.
— А вы думаете, что я обладаю техниками дознания, неизвестными вам? — усмехнулся Виталик.
— Тогда я вас зря позвал. Будет готов план, тогда и встретимся, — сказал генерал и начал убирать фотографии в портфель.
Разговор с Бадди может быть полезным. По крайней мере, есть возможность что-то узнать. Алан из всей американской спецгруппы в Ливии был самым душевным. Возможно, удастся убедить в преступных методах его коллег.
— Кхм, — кашлянул я, и Казанов обратил на меня внимание.
— Сергио, твой кашель неспроста, верно? — удивился Виталик.
Генерал тоже напрягся, а Предраг даже подошёл к столу ближе.
— В это трудно поверить, но я знаю, кто этот человек. И даже имел возможность с ним общаться. Только у меня вопрос к вам, генерал Радич — кто знает о факте его поимки?
— Небольшой круг лиц. Мне удалось уговорить руководство не обнародовать факт плена этого пилота. Так мне посоветовали сделать в управлении военной разведки. Я прав, Предраг?
— Да, господин генерал, — кивнул Тадич.
Мы переглянулись с Виталиком, и он меня сразу понял.
— Дайте Сергею с ним поговорить. Возможно у него что-то получится узнать.
— У человека, который летел бомбить наши города? Сомневаюсь. Этот вариант исключён, — воскликнул генерал.
— Господин генерал, а мы ничего не теряем. Он всё равно молчит, а… настойчивое дознание нам было запрещено, — сказал Тадич.
Генерал удивился и отклонился на стуле, заложив руки за голову.
— А вы, значит, его планировали? — сказал Радич.
— Методы дознания бывают разные. Угроза попасть в тюрьму, угроза быть расстрелянным, угроза…
— Достаточно. Раз иных вариантов нет, пусть Радонич с ним говорит, — сказал генерал и нагнулся ко мне.
— Вас что-то конкретно интересует? — спросил я, смотря в суровые глаза Радича.
— Что угодно. Мы уже всё устали сбивать, а они в который раз придумывают нечто новое. Какое оружие будут применять следующим и как с ним бороться?
Весь спектр вооружения американцев мне известен. Не знаю я только, изменился ли год его появления. История изменилась не только для Советского Союза, но и для США. Так что есть смысл разговаривать с Бадди.
Час спустя мы приехали в специализированный изолятор временного содержания. Как объяснил Виталик, это аналог нашего Лефортово. Охрана здесь была весьма серьёзная, а тишина такая, что от каждого вздоха, казалось, идёт эхо.
— Его могут отпустить. Тогда он расскажет дома, что его допрашивал русский лётчик. Приукрасит ещё, — шепнул мне Виталик, пока мы шли по бетонным полам длинных коридоров тюрьмы.
— Американец дома может рассказать что угодно. Всё зависит от величины чека и наименования канала. Да и у него нет же фотоаппарата, чтобы сфотографировать меня.
— Ему поверят. Всё это пройдёт по всем новостным выпускам. Поднимется шум, и я могу получить приказ свернуть деятельность в Сербии, — покачал головой Виталик.
Я остановился и придержал Казанова за плечо.
— Что он может сказать? Что увидел советского лётчика, которого американцы отпустили из плена на борту авианосца «Карл Винсон»? И вообще, я пропал без вести в джунглях Конго. Твои же люди такую легенду поддерживают в Союзе.
Виталик улыбнулся и повёл меня дальше, следом за Тадичем.
Естественно, что склонить к сотрудничеству Алана будет невозможно. Лично я бы молчал и изображал дурачка. Его можно заставить проговориться в каком-то моменте, но не более того.
Предраг подвёл нас к комнате для допросов. Виталик забрал у меня все опасные предметы, как это и положено по местным правилам. А Тадич провёл заключительный инструктаж.
— Радонич, не пытайся с ним договориться. Это будет против тебя. Когда ты войдёшь в это помещение, любое твоё слово станет объектом анализа. Обмануть нас не получится.
— Мне это зачем? Меня американцы сбивали над Средиземным морем, так что любви я к ним не питаю. Лучше внимательно слушайте разговор.
— Почему внимательно?
— Ещё раз говорю, внимательно слушайте разговор. Он может мне на что-то намекнуть, а я смогу развить эту тему.
Тадич кивнул охране, чтобы меня пропустили. Я открыл дверь и вошёл внутрь.
За железным столом сидел Алан. Чистый и причёсанный. Он поднял на меня глаза, но удивления я не увидел. Промелькнула только мысль, что он слегка удивлён моему присутствию. Судя по его округлившимся глазам, так оно и было.
— Здравствуй, Алан, — сказал я на английском и сел за стол.
Руку протягивать не стал. Сомневаюсь, что он мне её пожмёт.
— Мне это кажется? Я сплю? Накачали меня чем-то… оу! — воскликнул Алан, когда я его ущипнул за щёку, чтобы он перестал дёргаться.
— Это не галлюцинации. Я действительно здесь и говорю с тобой. И да, мне всё известно, каким образом ты сюда попал. Признаюсь, тебя сбил я. Как именно, ты и без меня уже понял.
Бадди внимательно на меня посмотрел, погладил место на щеке, за которое я его ущипнул. С каждой секундой к нему возвращается понимание происходящего.
— Допустим. Тебе это зачем было делать? Пытаешься взять реванш? Мы же знаем, кто ты такой. Дейн видел тебя в Ле Бурже. Кстати, пилотаж классный. Просмотрел запись.
— Благодарю, — искренне ответил я.
— Правда, почти было незаметно, как ты поймал птицу на проходе. Решил спасать самолёт и репутацию своей разваливающейся страны? — посмеялся Бадди.
— А ты бы что сделал? Прыгнул?
Грей промолчал. Знаю, что он голоден до полётов. Я сам такой. И самолёты он ценит. Была бы возможность и с Ф-117 он бы не прыгнул.
— Ладно. Ты вряд ли пришёл меня освобождать, — сказал Бадди.
— Ваша группа вновь в сборе?
— Это секретная информация.
— Значит, да. Иначе бы другим не пришло бы в голову наносить удары по гражданской инфраструктуре. В твоей группе есть ребята, в гуманности которых есть сомнения…
— Это ложь. Знаю, что ты мне сейчас скажешь. Что мы бомбим мирные города. Что гибнут женщины и дети. Бред! Это всё делает местный кровавый режим. А мы лишь принуждаем его к миру.
— И обстреливает этот режим себя сам?
— Наверняка.
Ух, как давно
