Чемпионы Черноморского флота - Greko
— Я еду с вами! Не бойтесь, обузой не буду! Мне нужно найти Василия.
Утром, когда мы собрались выезжать из аула, удивила еще раз. Присоединилась к нашему отряду в мужском костюме и с оружием в руках. Пистолет, дорогой работы булатный кинжал и турецкая сабля в сафьяновых ножнах. Я сразу вспомнил, как вместе со Спенсером удивлялись присутствию девушек в военном лагере черкесов два года назад. А эта амазонка в черкеске и лохматой папахе из овчины была чудо как хороша. Весь отряд на нее шеи посворачивал. Того гляди до беды дело дойдет.
На ночной привал устроились не в ауле, а густом лесу, окружив себя завалами из кустов и приставив к лошадям многочисленную охрану. До селений убыхов было уже недалеко, а они известные разбойники! По крайней мере, так решил Башибузук.
— Почему аул проехали? — спросил я своего зама.
— Местные смотрят на нас волками. Видят в нас конкурентов. Вдоль побережья хватает выброшенных торговых кораблей, с которых еще не все успели снять.
— Проблема…
Я приказал черкешенке устроиться рядом с моим костром. Завернулись в бурки. Молчали. Каждый думал о чем-то своем.
— Почему не шашка, а сабля? — спросил я девушку.
— Старинная работа. Я из дворянского рода. Это сабля моего покойного отца.
Она вытащила из ножен древний клинок. Протянула мне. Простое оружие, без привычных восточных украшений на рукояти. Только лезвие было украшено арабской вязью.
— Здесь написаны слова из Корана, — пояснила мне Коченисса. — Перевести можно, примерно, как «пусть этот клинок коснётся лишь неверного».
— Для Василия приготовила? — хмыкнул я, возвращая оружие.
— Как получится, — неопределенно ответила мне девушка и отправилась на боковую, завернувшись в бурку.
«Железная девка», — подвел я итог нашей беседы, засыпая.
… Укрепление русских со стороны выглядело крепким орешком. Весь лагерь огородился засеками из поваленного леса. Установить связь с гарнизоном проблематично.
«Перещёлкают на подходе, и здрасти не сказав, — заключил я. — Как мне доставить матросов, если получится их выкупить?»
У меня уже была информация, где можно их разыскать. Поделились встреченные горцы, кружившие вокруг русского лагеря. В десяти верстах по дороге от устья Туапсе в сторону долины Вайа в неприметном ущелье скрывался аул, где держали лекаря с тендера «Луч» и членов команды капитана Панфилова. Сперва их прятали в ауле Мэзыжэй вверх по течению Туапсе. Но потом перевезли, опасаясь вылазки русских. Но войска Раевского носу не казали за пределы засек. Приходили в себя после удара стихии. Возводили рвы с валами. Обкладывались блокгаузами. Боролись за спасение кораблей, словно позабыв о попавших в плен товарищах. Живы ли матросы, не ранены? Об этом можно было узнать лишь на месте.
Отправил часть отряда к Цекери Пшекуи-оку, чтобы не объедать хозяев. Поручил закупить по максимуму продуктов — сыра, кукурузы, просо, баранов и меда. У местных купил быков. Никакой аул не прокормит оставшиеся три сотни человек. Башибузук разместил их за околицей. Но не всех. Нам закатили пышный прием. Нам — это привилегированной группе командиров. Обычное черкесское гостеприимство, к которому примешивалась толика радости от наличия в ауле крупного отряда, способного защитить от мести русских.
К переговорам приступил не сразу. Выжидал подходящего момента.
— Ты когда начнешь про выкуп моряков спрашивать? — ошарашила меня Коченисса.
Нет, мне эта девушка положительно нравилась. В голове у нее точно не опилки. Быстро все сообразила. Мои вопросы, выкуп офицера, выдвижение к Туапсе. Осталось лишь дождаться, когда она спросит: «ты на русских работаешь?» Вот же Мюллер в юбке!
— Тебе-то что за печаль, прекрасная дева? — ответил я вопросом на вопрос.
— А кто, кроме тебя, мне узнает, где Василий?
Крыть нечем. В яблочко.
— Тамада! — обратился я к старейшине.
Черкес сидел на корточках у входа в кунацкую и наслаждался видом того, как мы подъедали его запасы. Я облизнул пальцы от великолепного каштанового меда, которым угощали. Омыл их в чаше с водой, вытер предложенным полотенцем, давая знать, что закончил трапезу.
— Всем ли доволен прославленный Зелим-бей? — вежливо осведомился хозяин.
— Все прекрасно, достопочтенный. Особенно мед ваш хорош! — он удовлетворенно кивнул. — Тут племянница Исмал-ока, знаменитого кузнеца, интересуется: много у вас русских моряков?
Коченисса покраснела и отвернулась, чтобы скрыть свое смущение и свое неудовольствие от моей подставы. А я что? Я ничего…
— Пятеро осталось. Один помер. Еще хакким есть. Повезло нам! Знающий человек. Ходил под нашей охраной, травки собирал в Каштановой щели. И выходил двоих из тех, что нам достались. И старухам нашим уже помог.
Я понял, что с лекарем мне не повезло. Не отдадут ни за какие коврижки.
— Нам бы пошептаться наедине, — подмигнул я старейшине.
Он провел меня в фруктовый сад на задворках своей сакли. В воздухе разливался дивный персиковый аромат. Недовольно жужжали пчелы, ползая по созревающим плодам. Пыльцы-то больше нет!
— Вот, какое дело у меня, — начал я свои объяснения, решив зайти издалека. — Слышал ли ты, мудрейший, про кузнеца Исмал-ока с реки Вулан?
— Как не слышать⁈ Конечно, слышал! Хотел у него кинжал из булата заказать, да убили его.
— Девушка, что со мной приехала, — его племянница. Коченисса.
— Еу! — удивился тамада.
— Убийца ее дяди — в крепости Туапсе.
— Еу!
— Нужно узнать, там он или нет. И скоро ли уедет.
— Убивать пойдет! — догадался старейшина. — Вот почему она в мужской костюм нарядилась!
— То — ее планы. Я не спрашиваю.
Тамада покачал головой. Эх, молодежь, молодежь.
— От меня что хочешь?
— Продай мне русских! Я их в крепость отведу и все разнюхаю.
— Лекаря не отдам! — тут же обозначил красные линии старейшина. — А этих забирай! По триста рублей серебром!
— Аллаха побойся, почтенный! Где я такие деньги найду!
— У русских! Забери одного. Ему все скажи, чтобы он передал своим. Отведешь к разбитой лодке на берегу и там оставишь. Мы часто так делаем. Но сейчас боимся. Русские злые! Корабли новые пришли. Сразу палить из пушек начнут. Русского в мундире не тронут. Как он договорится, пускай знак подадут. Тогда и сходишь в крепость. Все с русскими генералами обсудишь, а заодно разведаешь, что тебе нужно. Ты не местный, тебя не тронут.
— Толково!
Старейшина довольно усмехнулся себе в бороду.
