Золото Советского Союза: назад в 1975 - Сергей Майоров
— Понял, заткнулся. Покажи хоть, где я тут живу. И хоть немножко обскажи, что где в посёлке расположено. Я, конечно, тут был недавно, но сам понимаешь, полвека — не чих собачий. Я пока вообще ничего не узнаю, наверное мы в эти места не заезжали.
— Что, и аэропорт не узнал? Наверное он теперь разросся, принимает большую авиацию.
Вот и пошли неудобные вопросы, на которые стыдно отвечать. Не представляю, как можно объяснить, почему в посёлке аэропорта давно нет? А развал Союза и всё то, что было после?
— Бать, давай о будущем потом, а?
— Почему?
— Ну ты же сам не хочешь серьёзных разговоров сейчас. А это очень серьёзный разговор.
— Настолько, что ты не можешь двумя словами описать посёлок в будущем? Или просто не успел придумать?
— Считай, не успел. О, эти ворота я видел!
Здоровенные, железные воротины, под которыми любая техника проедет. И лозунг наверху: «Пятилетку — в четыре года!»
В будущем были они ржавыми и покосившимися, явно сто лет не выполнявшими свою функцию. А из лозунгов — только слово из трёх букв. И это слово не «мир».
— Это въезд в ГРП, территория геологов. А дальше Комсомольская улица, где я живу. Ты наш-то дом помнишь?
— Смутно. Общее расположение комнат, палисадник перед домом. Пожалуй, если увижу, узнаю. А я где живу?
— А ты дальше — на Советской.
Выйдя на Комсомольскую, я наконец опознал общие очертания поселкового центра. Но насколько всё здесь иначе. Народу на улицах не в пример больше, детвора стайками, на великах и пешком. И дома не сплошь развалюхи, а вполне себе справные на два или четыре хозяина. Несколько строек. Техника разная — от мотоциклов до тракторов. Где-то работает бензопила, что-то тяжёлое волокут, судя по звукам, тюкают топоры со стройки, и вдали внушительное — бам, бам! — сваю забивают, наверное.
— Ну, дальше тебя конвоировать или сам дойдёшь? — нетерпеливо поглядывая вдоль улицы, спросил батя. Очень ему хотелось поскорее к своим.
— Конвоируй, — вздохнул я.
Сколько мне ещё доказывать, что я не верблюд и не прикидываюсь?
— Ладно, пошли тогда до отделения дойдём, как раз рядом твой дом. И пожалуйста, с матерью помягче. Она ни в чём не виновата.
— Дай мне свой телефон, чтобы позвонить, если что.
— Это ты лихо хватанул. Нет у меня телефона, обещают только, и то неизвестно когда номер дадут, в участок-то еле выпросил. Да и у тебя вряд ли он есть.
— Это жаль. Иногда очень удобно. Вот чего у нас как грязи — это телефонов.
— Да ну?
— Ага. Даже в садик уже с телефонами ходят. А уж в школе спасения от них нет, учителя стонут. Достижение, блин, цивилизации.
— В садик?
— Ну может не у каждого ребёнка, но у половины точно.
— А шнуры?
— Нет у них шнуров. Они сейчас компактные, вот такие, — показал я размер мобилы. — Вроде рации, на любом расстоянии говорить можно и с любой точкой мира. И знаешь, что прискорбно? Каждый телефон — маленький компьютер. Про компьютеры же вы знаете, да? Этого добра тоже полно. Так вот, у каждого в кармане — такой аппарат, а в нём — доступ к любым знаниям мира. Но смотрят все котов и смешные картинки.
Отец взглянул на меня ошалевшим взглядом и пробормотал:
— Это надо обмозговать.
— Ты не воображай, это практически единственное наше серьёзное достижение. С остальным всё не так радужно. О, пожарка! — уверенно ткнул я в большие зелёные ворота с красными звёздами на створках. — Мы сюда приезжали договариваться о проводнике, но никто не захотел с нами. Может, они знали что-то про этот кратер?
После пожарки местность опять круто отличалась. В наши дни дальше раскинулся большой пустырь, где-то на нём не первой свежести детская площадка и хоккейная коробка. Тут до угла тянулся лёгкий забор из штакетника и большое деревянное здание с молодыми тополями перед ним.
— Магазин «Радуга», — тоном гида-переводчика сообщил батя. — А там хлебный. После «Радуги» — столовая, а чуть дальше и твой дом.
Но я смотрел на гору напротив. Колоритная гора, само собой никуда не делась в наше время. Как была лысой и почти отвесно поднимающейся от воды, так и осталась. В этой реальности гора была украшена большими белыми буквами — «Мир, труд, май!» Интересно, как они это сделали?
От перекрёстка дошли быстро, с кем-то здоровались, кто-то издалека приветствовал нас поднятой рукой.
— Саня! Швед! — свистнули мне с крыльца столовой.
Два подростка. Но стоило им разглядеть, с кем я иду, сразу нырнули в недра столовой.
Да, посёлок небольшой, все друг друга знают. Отец кивнул подбородком на казённый дом — отделение милиции, с решётками на окнах.
— Ну а свой покажешь?
— По ходу этот, — вздохнул я.
Особо-то выбирать не из чего. Двухэтажка с одним подъездом, а рядом покосившийся забор и старый, но ещё крепкий дом.
Во дворе залаял пёс. А признает ли он меня?
— Молодец! Вспомнил?
— Вычислил. Методом дедукции.
— Читал Конан Дойля?
— Смотрел в основном. Этого фильма наверное ещё нет? У, завидую, сколько ещё вам хороших фильмов посмотреть предстоит. Ни Шарапова с Жегловым вы не видели, ни Холмса с Ватсоном. Ни Алисы Селезнёвой. И мушкетёров тоже.
— Шарапова? Иногда мне кажется, что ты всё это на ходу сочиняешь.
— Это ж какую буйную фантазию надо иметь — в одного всё это сочинить? Я тебе все сюжеты пересказать могу и даже песни напеть. Классика советского кинематографа.
— Ладно, споёшь и расскажешь, но потом. Значит, дом не помнишь?
— Ну откуда? У меня воспоминаний из этой жизни вообще ноль. Ты же сам сказал, рядом с отделением. И видно, что хозяина нет. К нему бы нормальные руки, так ещё сто лет прослужит.
— Ладно, пошли, отведу, а то сдаётся, ты мне зубы заговариваешь, чтобы время потянуть.
— Тебе бы так — идти со своей семьёй знакомиться, которую впервые видишь.
— Мне и не так приходится по долгу службы.
— А, ну да. Ладно, пошли, чего мяться.
Глава 9 часть 1,
Я вошёл в калитку, скрипнувшую несмазанными петлями. Лай
