Алексей Рюриков - КОНТИНЕНТАЛЬНЫЙ СОЮЗ
Кроме того, реформа серьезно уменьшила значение местных партийных лидеров, ограничив их влияние не только на работу предприятий и ведомств, но и в силу этого на собственно внутрипартийные вопросы. Реагировали регионалы ожидаемо: началось совмещение постов председателей СНК и первых секретарей ЦК республик, тот же процесс проходил на уровне областей. Но при этом для совместителей основными обязанностями, за которые сурово спрашивали из Москвы, становились отнюдь не партийные. Практику, кстати, негласно поддерживали сверху: совмещение постов делало лишним одного из претендентов, а разрешение на совмещение и утверждение кандидатуры давал ЦК. Который мог при таком раскладе выбирать из двух кандидатов или назначить третьего, своего.
* * *Одновременно ограничили полномочия чекистов. Жданов осознанно шел на либерализацию, стараясь приобрести быструю популярность. В марте 1938 года указом "О повышении роли судебных органов", Верховному суду СССР было предоставлено право, принимать к рассмотрению любое дело любого советского суда и рассматривать его в порядке надзора. До конца года суд отменил исполнение около 20 тысяч только смертных приговоров. Продолжением ослабления репрессий и усиления прокуратуры стало совместное постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) "Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия". Принятое 21 марта, запретившее массовые аресты и высылки. Прекращалась деятельность "троек", устанавливался прокурорский надзор за следственными аппаратами НКВД и НКГБ.
Новый прокурор Союза Аралов выдвинул проект широкой амнистии. Идея отлично укладывалась в русло ждановской линии, и уже в апреле проект утвердило Политбюро. Под амнистию попадали преступления небольшой тяжести и экономические преступления, все осужденные менее чем к 2 годам лишения свободы, пожилые или больные, несовершеннолетние осужденные на срок не свыше 7 лет и матери семейств. Без широкого освещения освободили и около 50 тысяч политических заключенных – из числа "вставших на путь исправления либо в силу иных причин утративших общественную опасность". Амнистия, естественно получила название "ждановской" и воспринималась в народе как признак улучшения положения в стране, чего новый руководитель СССР и добивался.
* * *В апреле 1938 года состоялся пленум ЦК ВКП(б). Первый проходящий с новым составом Центрального Комитета. Пленум отразил стремление правительства к стабилизации внутренней обстановки. В первый же день, Микоян в своем выступлении заявил о необходимости резкого повышения производства предметов потребления. В экономическом развитии страны, начиная с 1917 года, это заявление стало поворотной точкой, хотя принято не было. Прошло только постановление "О мерах дальнейшего развития сельского хозяйства СССР", предоставляющее единоличникам практически равные хозяйственные права, и хотя преимущественное право использования МТС осталось за колхозами, тарифы все же уравняли.
Секретарь ЦК Берия затронул тему о множестве возможных путей построения социализма и отказе от экспорта революции при помощи оружия, с целью обеспечения мирного сосуществования. Пересыпая речь цитатами из Сталина и Ленина, он подчеркнул, что:
"мирное сосуществование капитализма и коммунизма, на данном этапе вполне возможно, при наличии обоюдного желания сотрудничать, при готовности исполнять взятые на себя обязательства, при соблюдении принципа равенства и невмешательства во внутренние дела других государств".
Пока вопрос ставился чисто теоретически, в плане, как выразился Лаврентий Павлович: "углубления изучения марксистко-ленинского учения". Но делегатов подобные научные построения наводили на мысли.
Выступивший на пленуме Вышинский, докладывал о нормализации отношений с Германией и Францией, подчеркивая нагнетание международной напряженности Великобританией. Но, несмотря на безмятежные заявления, во внешней политике все шло далеко не так гладко, как хотелось бы. Нет, советские перевороты иностранные лидеры воспринимали как аналог наполеоновских, нормализацию элиты большевиков после "ультрареволюционизма" и трансформацию СССР в обычную, по сути, страну. Первый переворот воспринимался как бонапартистский, ко второму отношение было еще лучше – зачем Европе Наполеоны? Собственно, основной претензией к Москве было распространение коммунистических идей, а тут – революция в России закончилась, появился более-менее приличный, по европейским меркам режим, чего еще? Сказывалось, однако, общее нарастание напряженности. И – сделанный чуть раньше выбор активного участия Москвы в мировой игре.
2. Испанский узел
В марте 1938 года закончились поставки СССР испанским республиканцам, обеспеченные испанским золотом. На заседании Политбюро рассматривался вопрос об открытии для испанцев кредитной линии в 170 млн. долларов под поставки республиканцам вооружения и иных товаров, но в кредите отказали. Республиканцам предложили закупать в СССР оружие и другие товары на основе предварительной оплаты либо нового залога. В апреле, после операции фалангистов по рассечению республиканской Испании на две половины, руководство СССР приняло решение о постепенном сворачивании активной помощи республиканцам, и, одновременно, о негласных переговорах с Франко.
В Париже и Риме шли секретные франко-итало-советские переговоры. Основания для секретности имелись. Новое руководство советской политикой, состояло из людей, в основном уже советской, послереволюционной когорты. Большинство из них не было в эмиграции, многие вообще никогда не выезжали за границу, и тесной связи с иностранными коммунистами не чувствовали. Зато ощущали неуверенность в своем положении во власти, и плохо понимая иностранцев, предпочитали ставить на официальные контакты. У них отсутствовало и ощущение обязательств перед любыми заграничными фигурами – ведь личных договоренностей пока не имелось. И это порождало определенный цинизм во внешней политике, цинизм, который, наверное, следовало бы называть реализмом, ведь действовали ждановцы исходя из практичных соображений. И потому, с учетом улучшения отношений с Италией, дружественных отношений с Францией и сотрудничества с Германией, Москва готовилась сдать Испанскую республику. Переговоры вел замнаркома иностранных дел Потемкин, мотающийся из Рима в Париж. Во Флоренции под его контролем и при посредничестве итальянцев начались переговоры и с франкистами, их вел посол в Италии Штейн.
* * *Реалистичный подход нравился не всем. Старая большевистская гвардия принять его не могла. Знающий о переговорах по должности советский полпред при республиканском правительстве в Мадриде, Розенберг, принадлежал именно к ней. И он, естественно, стал ярым противником нового курса. В прошлом близкий человек Литвинова, в феврале 1937 года отозванный Сталиным из Испании и вернувшийся туда после майского переворота, поскольку Литвинов придавал Испании огромное значение. После расстрела Литвинова Розенберга не тронули. Полпред вел важнейшую тему – секретные переговоры с Парижем, прорабатывал детали взаимоотношений с Петэном и Лавалем, а французы после устранения Литвинова и Тухачевского доверять Москве не спешили, и новых людей в контакты с ними вводить следовало осторожно. Кроме того, Розенберг занимал особое положение не только в Испании, он имел отличные связи в Турции, Риме, Париже, Лиге Наций, терять которые Советский Союз не хотел, выполнял крайне деликатные миссии, успел поработать в международном отделе ЦК, и до сих пор оставался фигурой влиятельной. И не только в СССР, к выступлению полпреда могли прислушаться и в Европе. Став невозвращенцем, или просто передав кому-то из своих влиятельных знакомых информацию, он мог сорвать политику Жданова. И потому, возмущение Розенберга игрой Москвы, заставило принять крайние меры.
Жданов не был мягкотелым романтиком, умел принимать крутые решения, и доказывал это в ходе карьеры неоднократно. Но он никогда не относился к сторонникам радикальных шагов, более того, до этого момента он лично лишь раз принял решение об убийстве – какие уж тут эвфемизмы, речь шла именно об этом – коллег по партии, причем высокопоставленных, своих. Однако то было во время переворота, да и выглядело как вполне законная казнь реальных, доказанных убийц. Сейчас речь шла о ликвидации ничего реально не совершившего, более того – по всем партийным и советским понятиям, правого человека, ведь соглашение с Франко действительно являлось предательством испанцев, близких по идеологии и уже становящихся легендой. Пусть предательством в высших, государственных интересах, разменом фишек в большой мировой игре, это ничего не меняло по сути. Но Розенберг на самом деле представлялся опасным, особенно своей правотой. И Жданов отдал приказ чекистам.
