Александр Прозоров - Прыжок льва
Летис с сожалением кивнул, отбросив окровавленный топор в канаву. А едва Терис закончил перевязывать ему руку какой-то ветошью, найденной в телеге, отправился выполнять приказание.
— Ну а ты, — обернулся к прошедшему новое боевое крещение подростку, — сначала объясни настоящему немому, что он поедет теперь последним, а мы первыми. И сам садись за вожжи в пустую телегу. Только сотри там кровь с амфоры, я немного испачкал товар. Думаю, что хозяин должен передвигаться на головной телеге. Особенно если придется беседовать с римской охраной. Да, Сандракис?
Грек быстро кивнул, услышав свое имя. Похоже, он начал понимать по-финикийски.
Глава десятая
В логове врага
В Таренту они подъехали уже в сумерках. Никаких приключений с ними больше не произошло, разве что повстречали несколько разъездов римской конницы, которые досмотрели их мельком и пропустили. При каждой встрече Сандракис что-то бормотал и осторожно клал в ладонь римским командирам несколько монет из кошелька, что предусмотрительно вернул ему Федор еще в лагере. Пока грек общался с представителями военной власти, Федор старательно поправлял сбрую и гладил уставших животных по холке, изображая большое рвение. В душе он немного переживал за Летиса, у которого с выдержкой были проблемы. Мог и сорваться, врезав какому-нибудь особенно назойливому легионеру в ухо с разворота. Даже не вступая в разговор. Но, к счастью, римляне не обратили никакого внимания на слуг греческого торговца, удовлетворившись полученной мздой.
Чайка перед выездом приказал Сандракису не скупиться. Эти расходы окупятся сторицей, если им удастся пробраться в Тарент и вернуться обратно. Он даже обещал Сандракису неплохой гонорар за помощь, хотя мог вполне ограничиться шантажом, ведь держал в заложниках его сына.
Едва телега поднялась на очередной холм, как Чайка узрел вдалеке, за последней долиной, знакомый силуэт крепостной стены, прерываемой многочисленными башнями. Почти севшее солнце еще посылало последние лучи, которые заставляли поблескивать латы римских легионеров, медленно перемещавшихся по стене. Наметанным глазом Чайка заметил многочисленные баллисты и катапульты, а также собравшуюся возле них прислугу.
Осматривая долину, почти все в которой ему было знакомо, Чайка невольно вспомнил свою службу в морской пехоте Рима. Как бегал вокруг этого города кроссы вместе с другими новобранцами. А потом строил каждый вечер укрепленные лагеря, чтобы затем брать их штурмом.
«Эх, жаль Квинта, хороший был парень, хоть и трепло, — вспомнил погибшего друга Федор, — да и другие ребята тоже ничего были». Несмотря на то что все они теперь находились в стане его врагов, Федор с какой-то теплотой вспоминал первые месяцы службы. Все-таки тогда он не знал о своем будущем ничего, а перенесенные вместе тяготы и лишения сближали, как ни крути.
Но если своих рядовых сослуживцев Федор вспоминал, чуть ли не с теплотой, то начальство повыше уже с откровенной ненавистью. Перед внутренним взором Чайки всплыла довольная физиономия Марка Акция Памплония, имя которого сейчас носил его сын. «Пока носит, — напрягся Федор, — вот вернусь из этой „самоволки“, обязательно другое придумаю». А когда Чайка вспомнил отца Юлии, то желваки заиграли на его скулах. Все теплые воспоминания и армейская романтика мгновенно испарились. Он вспомнил, кто он сейчас, и зачем он здесь. Если к простым людям в римской одежде он еще мог испытывать спокойные чувства, то к самому Риму и его властителям в нем жила только ненависть. Проверенная годами службы Карфагену. Тогда, много лет назад, Федор сделал свой выбор и до сих пор ничуть в нем не разочаровался.
Когда небольшой караван торговца, проехав долину, где раскинулось несколько деревень, приблизился к одной из башен, сумерки уже сгустились. Город готовился отойти ко сну. Федор остановил повозку у рва, мост через который был поднят. Караульный что-то крикнул с башни, а купец, спешившись, ответил ему. Вскоре раздался скрип цепей, и мост опустился. Навстречу торговцу вышел отряд легионеров в красных туниках, кожаных панцирях, вооруженных щитами и мечами. Впереди всех вышагивал центурион, держа руки на ремне и всем видом демонстрируя, кто здесь главный. На его шлеме колыхался поперечный гребень из красных перьев.
Сандракис ждал, изогнувшись в почтительном поклоне. Федор сделал то же самое. Остальные «рабы» были не так хорошо видны в полумраке. Но вскоре раздался топот подкованных башмаков и рядом с центурионом появилось несколько человек с факелами. «Черт бы вас побрал, — раздосадованно подумал Федор, наклоняясь пониже и незаметно поправляя приклеенный парик, — не хватало еще встретить кого-нибудь из бывших сослуживцев. Хорошо хоть центурион незнакомый».
— Это ты, Сандракис, — ухмыльнулся толстогубый римлянин, похлопав по ближней к нему амфоре, покатый бок которой возвышался над телегой, — что-то ты задержался. Я ждал тебя еще пару дней назад. У моих людей уже в горле пересохло.
Разговор к радости Федора начался по-латыни, а этот язык был ему понятен.
— Я торопился, как мог, Лутаций, — пробормотал торговец, невольно оглянувшись на Федора, — но пришлось пару дней переждать в одном лесу, рядом с которым бродили мародеры, чтобы не потерять товар.
«Начал врать, — машинально отметил Федор, — это хорошо. Значит, боится».
— Да, этого отродья сейчас много бродит по окрестностям, как и солдат Ганнибала, — согласился центурион, прохаживаясь мимо телег и подозрительно присматриваясь к их содержимому, — они тебе не повстречались?
— К счастью, боги хранили меня, — быстро ответил Сандракис.
— Мы давно навели бы порядок в окрестностях, — продолжил мысль римлянин, — если бы не солдаты проклятого пунийца. Они тоже рыщут поблизости, высматривая, чтобы украсть.
Он неожиданно остановился напротив повозки Териса и вперил в подростка маслянистый взгляд.
— Мне казалось, что твой сын был немного упитаннее, когда отправлялся в дорогу, — заметил Лутаций, как бы размышляя вслух.
— Стоит жара, а в пути мы испытывали недостаток воды, — пробормотал Сандракис, — он немного похудел.
— Да ты его, похоже, еще и не кормил, старый скряга, еду экономил, — усмехнулся Лутаций, обернувшись к своим солдатам, и те дружно заржали, словно стадо коней, стараясь показать своему начальнику, что шутку тот выдал первостатейную, — ну ладно, ты привез, что хотел. Настало время поговорить и о деле. Отойдем-ка в сторону, дело ведь у нас личное.
Сказав это, широкоплечий центурион направился в хвост небольшого каравана, пройдя мимо «немого» Летиса и остановившись у последней телеги, в которой сидел настоящий немой. Сандракис засеменил за римским офицером, инстинктивно поглаживая себя по поясу, за которым он прятал набитый римским золотом кошелек. Они общались наедине не больше минуты, в течение которой Федор не раз пересчитал стоявших неподалеку римских легионеров и свои шансы уйти от погони, если начнется драка. Но, судя по довольному выражению лица Лутация, который вскоре вернулся к своим солдатам, переговоры прошли успешно и стороны пришли к соглашению. Сандракис не поскупился.
— Открывай ворота, — крикнул в глубину арки довольный сделкой центурион, — пропусти в город эти телеги с отличным вином, которое завтра же будет в кабаках, где его смогут отпробовать солдаты Рима. Да, Сандракис?
— Конечно, центурион, — кивнул грек, запрыгивая на телегу, которую Федор уже тихим шагом тронул вперед, — уже утром его будут разливать по всем портовым кабакам и кое-что останется для специальных заведений.
«Значит, ты еще и в бордели вино поставляешь, — смекнул Федор, услышав про специальные заведения, где любили развлекаться как офицеры, так и солдаты, — это хорошо, там тоже можно узнать много интересного».
Хлестнув лошадь, он ускорил шаг лошади и вскоре они въехали на мостовую Тарента, где, кроме римских патрулей, были видны и обычные граждане, завершавшие свои дела на этот день. Все они спешили по домам. В Таренте, постоянно ожидавшем нападения армии Карфагена, похоже, действовал комендантский час.
Сандракис что-то сказал Федору по-гречески и махнул рукой вперед. Туда, где застроенные многоэтажными каменными домами улицы раздваивались. Дальше одна из них шла в верхний город, а другая — вниз.
— Говори по-латыни, — приказал Чайка, обернувшись назад.
Все телеги благополучно прошли кордон и втянулись в город. Федор с облегчением выдохнул.
— Правь в сторону порта, вниз, — повторил озадаченный Сандракис по-латыни и не удержался от вопроса, — а откуда ты знаешь язык римлян?
— Не важно, — заметил Федор, — давай, показывай, где твой дом.
Дом Сандракиса оказался как раз недалеко от порта, уже погруженного во тьму. Окна его выходили на улицу, что вела в гавань Тарента. Дом был окружен похожими особняками, не очень большими и жавшимися друг к другу. Все вместе они составляли квартал зажиточных людей: купцов, откупщиков, богатых ремесленников. Но не знати. Знать селилась а верхнем городе и на полуострове, поближе к римской цитадели. Узнав, что дом Сандракиса расположен недалеко от порта, Чайка почему-то подумал, что купец занимался не только сухопутными операциями. Догадка Федора неожиданно подтвердилась. Когда они уже в потемках подъехали к приземистому двухэтажному каменному домику, окруженному высоким забором, и остановились по знаку купца, Федор спросил:
