Наследник из прошлого - Дмитрий Чайка
Если выехали на улицу Большую, значит, мы прямиком направляемся в… Да, сердце не обмануло, мы скакали прямо в цитадель. Взводный егерей поднял руку в приветствии, и хорутанин отворил створку. Жидковат что-то стражник. Неужели нормативы для дворцовой гвардии отменили? И брони не носит. Напротив, несет караул в каких-то нелепых рейтузах, цветной куртке и в берете со страусиным пером. А вместо копья — нечто, похожее на алебарду, если к этому оружию применимо слово «изящный». Да, алебарда дворцового гвардейца была скорее изящной, чем смертоносной, а это значит, что на жизнь императора и цезаря покушались так давно, что охрана стала чисто символической. Интересно, это хорошо или плохо? Будем разбираться…
Дворец… Большую часть цитадели занимал дворец. И он оказался такого размера, что мой старый служил теперь лишь пристройкой к нему, скромным флигелем. Архитектура за прошедшие столетия поменялась несильно. Все тот же камень, переложенный полосами кирпича, арочные окна и массивная колоннада у входа. Так строят уже лет пятьсот, и нет причин что-то менять. Стиль «Поздняя империя», когда ушли в небытие резные коринфские капители, а в моду вошла основательность и суровая надежность. Только вот обычные стекла заменили на витражи, что выглядит довольно аляповато. Рисунка особенного нет, просто разноцветные беспорядочные брызги, заделанные в переплет. Жлобство, на мой взгляд… Мы проходим мимо парадных дверей. Куда же меня ведут? Да ладно? В мой старый дворец?
* * *
Смиренный инок, князь-епископ Яромир II разглядывал невысокого жилистого парня с куцым хвостом на бритой голове и невероятно роскошной гривной на тощей шее. Мальчишка носил застиранную рубаху лимитанта с новенькими лейтенантскими погонами, пояс с серебряными бляхами, явно снятый с какого-то степняка, и мягкие сапоги кочевника. Вида он был самого затрапезного, такого, что пригласи его на бал, это станет событием года. В плохом смысле. Ведь офицеры гвардейских легионов всегда одеты с иголочки, и они разбивают женские сердца с умением, достойным применения куда лучшего. Ей-богу, лучше бы на коне копьем так умело работали, как в чужой спальне, и совершенно другим орудием. Тут князь-епископ поморщился. Гвардейские легионы теперь лишь тень от того, что было во времена Александра и Мечислава. Офицеры месяцами не бывают в части, отдыхая в собственных имениях. Лет за пять после Сотни многие из них прочно забывают военную науку ввиду полнейшей ненадобности. Большой войны не было почти сто лет, а мелкие пограничные стычки отражают части лимитантов. Точнее, отражали… Падение замка на Раховском перевале — сущий кошмар, который еще аукнется империи большой кровью. Уж это князь-епископ понимал как никто другой, ведь он по совместительству являлся и главой Ордена кроткой святой Ванды-миротворицы, да славится ее имя в веках.
Мальчишка оглядывался по сторонам с жадным интересом, чем удивил князя-епископа несказанно. А что тут рассматривать? Это кабинет, в котором работал еще император Само, и тут почти ничего не изменилось. Тронуть здесь что-либо считали кощунством все князья-епископы, начиная с Берислава I. Тут было предельно аскетично, не то что в главном дворце. Епископ не чуял в пареньке страха, хотя и сам теперь понимал, что ждал его напрасно. Этот мальчишка, который заразил оспой мадьярский чамбул, зарубил в схватке два десятка воинов, а потом отрезал голову их хану, имеет с собственным страхом какие-то отдельные отношения. Ни бога, ни черта он не боится. Истинный сын покойного Остромира, упокой господи его душу…
— Ваше блаженство! — мальчишка с достоинством поклонился, и князь-епископ отметил, что поклон этот он отдал почти как равный. Вот ведь наглый засранец!
— Садись, Станислав, — произнес Яромир II, — разговор будет долгим.
— Я очень на это надеюсь, — усмехнулся паренек, и Яромир нахмурился. Его не оставляло ощущение, что это его изучают, как препарированную лягушку, хотя изучать планировал именно он.
— Ты дерзок, — вымолвил он наконец.
— Я не просился к вам в гости, преосвященный, — ответил паренек, — меня сюда привезли. — А там, в Торуни, между прочим, мой взвод остался. Душа болит за парней, знаете ли…
— Ты знаешь, кто ты, и хочешь вернуться назад? — удивленно откинулся в кресле князь-епископ.
— Нет, конечно, — усмехнулся юноша. — Я хочу получить гардероб, соответствующий моему положению, надеть шелковые чулки и разучить принятые в высшем обществе танцы. Я буду купаться в золоте, пить как лошадь и менять любовниц, исправно пополняя Сиротскую Сотню своими ублюдками.
— Ты издеваешься? — только и смог вымолвить князь-епископ. С ним никто и никогда не разговаривал так, и он не понимал, как себя вести. Все идет не так, как планировалось, совсем не так…
— Нет, просто шучу, — абсолютно серьезно ответил паренек. — У вас нет времени, преосвященный. У вас земля горит под ногами. Мне было плохо видно из той дыры, где я находился, что тут происходит. Но, судя по всему, дело принимает скверный оборот. Рассказывайте все, а я подумаю, чем смогу вам помочь.
— Убирайся! — прошипел князь-епископ. — Пошел вон отсюда! Тебя сейчас же отправят назад, сорвут погоны, и ты снова станешь обычным «мясом». Наглый ублюдок!
— Где порох, твое блаженство? — юный лейтенант подошел ближе и уставился на Яромира не по возрасту тяжелым взглядом. — Где пистолеты, мушкеты и пушки? Почему до сих пор войско разбито на легионы? Где пехотная терция? Где уланские полки, которые должны служить на восточной границе? Где рейтары? Вы кем со степью собрались воевать? Тяжелой пехотой и клибанариями? Поход на Киев вас ничему не научил? Вы тут спятили все? Где, в конце концов, тетрадь Берислава, где все это было записано?
Ответа паренек не получил, потому что у князя-епископа внезапно помутилось в глазах, и он осел в кресле, едва не потеряв сознание.
