Нэпман 1. Красный олигарх - Алим Онербекович Тыналин
Бауман склонился над чертежами. Его длинные пальцы с чернильными пятнами быстро перебирали листы. Инженер в нем явно взял верх над партийным функционером.
— А что с обучением рабочих? Новое оборудование требует квалификации.
— Именно поэтому мы создаем технический клуб, — я разложил план помещения. — Здесь библиотека с техническими журналами, здесь чертежная мастерская. А это, — я указал на схему, — действующая модель мартеновской печи в разрезе для обучения.
— Когда планируете запуск?
— Через месяц все будет готово. Кстати, Карл Янович, — я достал папку с расчетами, — мы тут подумали о поддержке партийной прессы. У нас есть предложения по организации постоянной рубрики о технических достижениях. С финансированием типографских расходов, разумеется.
Бауман внимательно посмотрел на меня поверх пенсне:
— Интересная мысль. И какой формат предлагаете?
— Еженедельная полоса о внедрении новых технологий. Реальные примеры с производства, опыт лучших рабочих-рационализаторов. Думаю, это поможет распространить передовые методы на другие предприятия.
На столе зазвонил телефонный аппарат «Siemens Halske» типа «Modell 29» производства завода «Красная заря», но с упрощенной конструкцией. Корпус из дерева, генератор вызова с поворотной ручкой, трубка с угольным микрофоном и динамиком.
Бауман снял трубку, коротко с кем-то переговорил.
— Хорошо, — он повернулся ко мне. — Когда сможете принять комиссию на заводе? Хочу лично посмотреть ваши наработки.
— Через неделю все будет готово. Покажем и новое оборудование, и организацию технического обучения.
— Договорились, — Бауман сделал пометку в календаре. — В следующий четверг, в десять утра. И подготовьте детальный план по газетной рубрике.
Я вышел из кабинета с чувством удовлетворения. Разговор прошел конструктивно. Два технаря всегда поймут друг друга, несмотря на идеологические разногласия. Теперь главное правильно подготовить визит комиссии.
На улице моросил мелкий осенний дождь. Степан уже ждал у «Бьюика».
Я решил не кичиться своим состоянием во время этой поездки. Незачем лишний раз дергать тигра за усы.
По дороге на завод я мысленно прикидывал план действий. Нужно ускорить оборудование технического клуба, подготовить выставку достижений рационализаторов, организовать показательные занятия в учебных мастерских.
А еще надо тщательно проработать концепцию газетной рубрики. В конце концов, контроль над информацией не менее важен, чем контроль над производством. Этому меня научил опыт из будущего.
Тем более, что я не просто так предложил финансировать газету. Это моя будущая заявка на создание собственного карманного СМИ. Если получится провернуть такой трюк, я буду в восторге.
После встречи с Бауманом я поехал прямо на завод. В цехах гудели станки, пахло горячим металлом и машинным маслом.
В бывшем помещении инструменталки уже вовсю шел ремонт. Будущий технический клуб постепенно обретал форму.
Сорокин, в неизменной потертой кожанке и с логарифмической линейкой в нагрудном кармане, показывал рабочим, как установить модель мартеновской печи.
— Александр Владимирович, — я подозвал молодого инженера. — Подготовьте к завтрашнему утру полный комплект документации по модернизации. С расчетами экономического эффекта.
— Будет сделано, — он поправил очки в простой стальной оправе. — А можно использовать новую методику расчета теплового баланса? Я тут разработал…
— Действуйте, — кивнул я. Энтузиазм Сорокина нам еще пригодится.
Сам я после завода поехал дальше по делам. Ни минуты покоя. Жизнь бизнесмена тяжела даже в двадцатых годах двадцатого века.
Мне надо срочно решать вопрос с финансированием. Без этого все мои усилия пропадут даром.
В сумрачной парадной Промбанка гулко отдавались шаги по мозаичному полу. Массивная бронзовая люстра заливала мягким светом лестницу с узорчатыми чугунными перилами, отлитыми еще на демидовских заводах. Стены, обшитые темными дубовыми панелями, хранили память о купеческих миллионах и имперских финансовых сделках.
В приемной за великолепным старинным столом из карельской березы, сверкающим медовыми разводами, восседала немолодая секретарша с идеальной осанкой и строгой ниткой жемчуга на шее. Бархатные портьеры цвета спелой сливы приглушали шум московской улицы, создавая атмосферу респектабельного покоя.
Петр Николаевич Стрешнев, управляющий московским отделением Промбанка, принял меня в просторном кабинете с лепным потолком и массивным мраморным камином. Высокие венецианские окна в резных наличниках пропускали мягкий осенний свет, играющий на позолоте рам старинных зеркал.
— Рад видеть, Леонид Иванович, — Стрешнев поднялся из-за огромного письменного стола красного дерева с бронзовыми накладками. Безукоризненный костюм-тройка от лучшего московского портного, седые виски, аристократическая осанка. Весь его облик дышал дореволюционной солидностью. — Присаживайтесь.
На столе поблескивал массивный чернильный прибор из нефрита с серебряными накладками — явно из особняка какого-нибудь разорившегося князя. Рядом хрустальный графин с водой и старинные часы в изящном корпусе из карельской березы.
— Итак, вы хотите модернизировать производство? — Стрешнев откинулся в кожаном кресле с высокой спинкой.
— Восемьсот тысяч рублей, — я разложил документы на полированной столешнице. — Вот полный пакет обеспечения.
Стрешнев изучал бумаги, время от времени поправляя золотое пенсне на орлином носу. В камине потрескивали березовые поленья, наполняя кабинет уютным теплом и тонким древесным ароматом.
— Серьезная сумма, — он постучал серебряным карандашом по малахитовому письменному прибору. — Но ваша репутация… И память об Иване Михайловиче, вашем батюшке… — он сделал паузу. — Полагаю, мы сможем найти решение.
Когда все формальности были улажены, часы в кабинете мелодично пробили три. Стрешнев достал из резного буфета хрустальный графин:
— За успешное сотрудничество?
Коньяк оказался превосходным, с тем особым букетом, который бывает только у довоенных запасов.
К пяти часам я подъехал к особняку Общества взаимного кредита на Ильинке. Двухэтажное здание в стиле московского модерна впечатляло изящной лепниной и витражными окнами работы мастеров Фаберже.
Михаил Исаакович Гринберг принимал в своем кабинете на втором этаже. Комната тонула в багряных отсветах заходящего солнца, играющих на инкрустированных шкафах красного дерева. Тяжелые бархатные портьеры, восточные ковры ручной работы и бронзовые канделябры создавали атмосферу утонченной роскоши.
— Чаю? — Гринберг указал на сервиз из тончайшего фарфора с золотой росписью. — Настоящий цейлонский, еще из старых запасов «Губкина с сыновьями».
Пока разливали чай, мы обсудили условия кредита. Полмиллиона под векселя. Гринберг славился умением находить нестандартные финансовые решения.
Последняя встреча была назначена в новом здании кооперативного банка на Мясницкой. Николай Петрович Скорницкий, крепкий мужчина лет пятидесяти с военной выправкой и простым русским лицом, встретил меня в строгом кабинете, обставленном добротной мебелью фабрики «Пролетарий».
— Прошу без церемоний, — он указал на удобное кожаное кресло. — У нас тут по-деловому, без этих, — он мотнул головой, — купеческих расшаркиваний.
Но за внешней простотой чувствовался цепкий ум и
