Наследник 2 - Дмитрий Шимохин
— Андрей Володимирович, не можем мы тобой рисковать. А уж кто за ним стоит, мы узнаем. Дружков его спросим. Когда и где биться собрались? — серьезно произнес Хованский.
— Вечером, на Москве реке возле мельницы. Вот только биться буду я сам, и это мое последнее слово, — веско произнес я сам.
— Запру, — глянул на меня дед.
— Сбегу, — нагло ответил я.
Минут десять мы мерились с дедом взглядом, и это было не просто.
— Справишься? — наконец произнес дед.
Я твердо кивнул, и он махнул рукой.
С час мы обсуждали ляха, как и то, кто его мог натравить, и как следует биться, на что я только улыбался и кивал. После я ушел отдохнуть и готовиться.
Найдя Елисея, я ему шепнул, чтобы он за Прокопом с Богданом съездил, по ним я тоже соскучился, да успокоить их надо, что все хорошо.
Ближе к вечерне мы огромной толпой выдвинулись к мельнице. Нас было не меньше пятидесяти человек, ведь князья и за своими людьми послали, так еще и хмурый Василий со стрельцами нас сопровождал.
Возле мельницы нас уже ждала дюжина ляхов, которые при виде нашей толпы начали переглядываться и шептаться.
Остановившись в метрах двадцати от них, я слез с коня и проверил, как вынимается сабелька, и двинулся в сторону своего врага.
Вслед за мной, двинулись и князья, а так же дед, дядя Олег, Прокоп и Елисей.
— Князь ты готов умереть? — раздался веселый крик Анджея.
Глава 11
Глава 11
— Князь ты готов умереть? — раздался веселый крик Анджея.
— Умереть? — удивленно взлетела у меня бровь. — Нет, не сегодня, — улыбнулся я.
— Хах, будто тебя буду спрашивать, — осклабился Анджей.
Одет лях был в кольчугу, на голове железная шапка, на поясе — сабля. Я же оделся под стать в кольчугу и иерихонку. Правда, дед и другие убеждали меня надеть бахтерец, но я отказался. Тяжел он для меня еще, хоть и дает хорошую защиту. Да и биться долго с ляхом я не собирался, точнее, как такового боя вообще не было мной предусмотрено. Кто ж виноват, что этот полудурок сам сказал, что я могу взять любое оружие, вот я и взял. Ведь сзади за кушаком, которым я был подпоясан, пряталось целых два сюрприза.
— Мы драться сюда пришли? Или ты трепаться будешь, как баба на торгу? — зевнул я, показывая всем своим видом, что мне скучно.
Дед же хмыкнул, да и остальные мои улыбались.
— Молись, — прошипел Анджей.
Я вышел вперед и перекрестился напоказ, а после громко заявил, чтобы слышно было всем:
— Господи, дай мне сил, и пусть рука моя не дрогнет.
Расстояние между нами было около четырех метров, лях тут же достал саблю.
Я убрал руку за спину и положил ладонь на рукоять пистоля, готового к стрельбе.
Анджей приподнял саблю к лицу, развернул горизонтально земле и медленно, короткими стелющимися шагами двинулся ко мне, при этом он хмурился, разглядывая меня, и наверняка пытался понять, почему я не достаю саблю.
Когда до меня осталось около трех метров, я заметил, как ноги Анджея напряглись, и понял, что он готов рвануть в мою сторону или прыгнуть.
Сам сменил стойку и напряг ноги, готовый отпрыгнуть. Кто-то из народа кричал, в том числе мне, чтобы я достал саблю, вот только я не обращал на это внимания, я был поглощен поединком. Сердце бухало, а от адреналина, поступающего мне в кровь, хотелось движения. Я сдерживал себя!
При этом наслаждался моментом, дышал полной грудью. Было в этом что-то особое, когда твоя жизнь висит на волоске.
— А-а-а. — Анджей с криком прыгнул вперед, занося саблю для удара, пытаясь меня рубануть.
Вот только и я не остался на месте и сам отпрыгнул влево как можно дальше, чтобы он не смог дотянуться до меня саблей, но я мог прицельно, насколько это возможно, выстрелить.
Пистоль приятно тяжелит мне руку, а его дуло смотрит в грудь Анджею. Я прекрасно вижу его эмоции, которые меняются как калейдоскоп: злость, горечь, замешательство и страх.
Вот только я не собирался далее тянуть и нажал на спусковой крючок.
Бах — разлетелся звук выстрела по округе, а следом и крик Анджея, полный боли и страдания.
Шаг влево, и я вижу, как он заваливается на землю, его плечо окровавлено и разворочено, превращено частично в месиво.
— Курва пердоличь, — слышу, как орет Анджей, зажимая рану, из которой так и хлещет кровь.
— Так его, Андрей Владимирович, — проорал младший Одоевский.
— Это бесчестно, у тебя нет чести, — раздались крики от ляхов.
— Пошли вон, псы поганые, — тут же проорал дед и, вынимая саблю, поспешил ко мне.
— Андрей, да добей его уже, — рявкнул Хованский, силясь перекричать толпу.
Я медленно достал саблю и подошел к ляху, который с бешеными глазами смотрел на меня, в это же время нас окружили, не подпуская поляков и ругаясь с ними. Причем уже все обнажили оружие, но поляки хоть и ругались, но не спешили идти в атаку, прекрасно понимая, что все останутся здесь.
— Кто тебя послал? Говори тварь, — порычал я наклонившись к Анджею ткнув саблей в шею.
Вот только Анджею было плевать, он зажимал рану, рычал и пучил глаза.
«Он явно не в себе!» — понял я.
— Вот же ж, бесполезен, — прошептал я.
Движение кистью — и сабля врубается в землю возле его шеи.
— Знай, пес, что ты посмел поднять руку на русского князя, но я милостив и оставляю тебе твою собачью жизнь. Живи с этим, паскуда, — проорал я во всю глотку, пытаясь перекричать разошедшихся людей.
Которые начали оглядываться на меня.
— Пусть забирают эту падаль, — вновь проорал я, чуть пнул Анджея и, вытащив саблю из земли, убрал в ножны.
Народ же начал переглядываться и расступился перед поляками, которые тут же рванули в сторону Анджея, один из ляхов, молодой парень лет девятнадцати,
