Балтийский ястреб - Иван Валерьевич Оченков
— Константин Николаевич, — решился Головнин. — Не хотел вас беспокоить, но…
— Да говори уже!
— Только искреннее и нелицемерное беспокойство о деле, заставляет меня…
— Рожай!!!
— Путилов, — выдавил из себя секретарь.
— А с ним, что не так?
— Тратит деньги! — воскликнул он, но видя, что великий князь ничуть не проникся, добавил. — Совершенно бесконтрольно и без ведения необходимых бумаг!!
— Что ты имеешь в виду?
— Помните, вы распорядились дать ему вексель на двести тысяч?
— Ну?
— Он в тот же день, пришел с ним в казначейство и потребовал выдачи наличных. Серебром!
— И что с того? Хотя погоди, он, что на телеге приехал?
Дело в том, что серебряный рубль весит что-то около двадцати граммов. Стало быть, 200 тысяч — это почти четыре тонны. Тут, пожалуй, одним возом не обойдешься. [1]
— Вот именно! — скорбно поджал губы чиновник. — Но это еще не все. Он не берет ни с кого расписок, не требует поручительств. Воля ваша, но я сильно опасаюсь, за судьбу выданных ему средств.
— А знаешь, что, — махнул рукой я. — Давай-ка наведаемся к нему.
Еще одним итогом первого месяца моего пребывания в теле великого князя Константина стало усвоение, хотя и не совсем полное, но по моему скромному мнению вполне достаточное, его памяти и навыков. В числе бонусов оказалось сразу несколько иностранных языков, верховая езда, фехтование, стрельба и управление парусными кораблями. Добавьте к этому знание деталей придворного распорядка, навыки обращения с многочисленными приборами за столом и выпивания с офицерами в экипажах или на кораблях традиционного «чая», после которого человек не подготовленный запросто может войти в запой и уже не вернуться. Плюс, изысканная и спору нет стильная метода курить, которой я, к счастью, почти не пользуюсь и напротив очень востребованное умение носить мундир с тем гвардейским шиком, которому практически нельзя научиться.
Впрочем, не могу не отметить, что некоторые знания показались мне излишними. Во-первых, Костя был не просто человеком глубоко верующим, но и хорошо разбирался в Священном писании и особенностях литургии, а также церковной политики. Вот прямо хоть сейчас в митрополиты! Во-вторых, следует отметить любовь к музыке и танцам. Причем ладно бы его тянуло на балы или в оперу. В конце концов как-то развлекаться надо. Но он ведь еще и сам хорошо играл на виолончели, а теперь это умение за каким-то бесом передалось мне. И что самое паршивое, иногда просто тянет схватиться за эту бандуру и водить по струнам смычком. За что караешь, Господи⁈
Так что с недавних пор катание по зимним улицам Петербурга, знакомого и родного для Константина с детства стало для меня делом понятным и даже увлекательным. Все дома и улицы знакомы, где и как проехать — известно. То же самое касалось и прогулок по бесконечным коридорам Зимнего дворца. Но даже и при всем том отыскать Николая Ивановича оказалось не самым простым делом. Для собственного кабинета в департаменте он чином не вышел, своей конторой ведущий в будущем промышленник России пока тоже не обзавелся. Поэтому все дела вел на бегу, разрываясь между министерством, верфями и заводами многочисленных контрагентов.
Помог случай. Кто-то из знакомых Головнина, шепнул моему секретарю, что Путилов собирается заключить контракт с заводом, принадлежащим генерал-адъютанту Огареву, и непременно там появится. Так, в общем и случилось, но сначала я поинтересовался Александра Васильевича, а что за человек этот Огарев.
— Прекрасный организатор, хотя и старой закалки. Прежде был в свите вашего августейшего дядюшки, Михаила Павловича, а с его смерти находится не у дел. Супруга его была фрейлиной…
— У матушки?
— Э… — замялся, чего с ним практически не случалось, секретарь. — Нет, у вашей сестры… Александры Николаевны.
Накатившие воспоминания заставили меня побледнеть и стиснуть зубы. Как я успел понять, Костя в своей прежней жизни при всех его положительных свойствах и добром, в сущности, характере, был конченым эгоистом. Нет, он почитал отца, относился с нежностью к супруге и снисходительно к братьям, но любил до сих пор только одного человека — сестру Александру или как ее называли в семье Адини.
Ей было всего девятнадцать, когда она умерла от туберкулеза, а находившийся в отъезде великий князь не смог с ней проститься…
— Простите, ваше императорское высочество…
— Все в порядке! — немного резче чем следовало, ответил я и выскочил из кареты, не дожидаясь пока форейтор откроет дверцу, и едва успел отшатнуться в сторону, от пронесшихся мимо саней.
— Смотри куда прешь! — на автомате выкрикнул в след лихачу.
— Мать-мать-мать, — привычно подхватило эхо.
— Чего изволите, ваше высокородие? — подскочил разбитной мужичок, в потрепанной одежонке.
— Где хозяин?
— Так ить…
— А это он и уехал, Константин Николаевич! — пояснил непонятно откуда появившийся Путилов.
— Что-то он быстро умчался, — усмехнулся я. — Наверное, не в духе?
— По всей видимости.
— Вы разве не должны были договариваться о контракте? — подозрительно щурясь проговорил выбравшийся из кареты Головнин.
— Не договорились! — отрезал насупившийся Николай Иванович.
— Что так?
Кажется, Путилов не хотел говорить при Головнине, но мне на их трения было плевать, а потому…
— Рассказывайте. Все равно узнаю, но уже из чужих уст.
Немного поразмыслив, Путилов не стал запираться и поведал мне весьма занимательную историю. Завод этот, как оказалось, вовсе не принадлежал Огареву, а был пожалован ему в безвозмездную аренду. Была такая практика поощрения верных людей. Обычно в аренду отдавали государственное поместье вместе с крестьянами, чтобы заслуженный генерал или чиновник мог поправить свое состояние. Но случалось и такое…
Как и следовало ожидать, генерал не стал заморачиваться модернизацией производства или обучением персонала, на предмет повышения производительности труда. Собственно он, как и большинство людей его круга даже слов таких не знал. Напротив, выкачав из доставшейся ему даром собственности все что можно он задумался о передаче завода в субаренду какому-нибудь купцу, но тут прошел слух о моих планах по строительству паровых канонерок.
Почувствовав запах денег его превосходительство вышел на Путилова и… потребовал откат.
— Серьезно? — ухмыльнулся я, узнав от такой наглости. — Не предложил, а потребовал… каково⁈
— Ваше императорское высочество, — с достоинством выпрямился Николай Иванович. — Я сроду взяток не давал и сам брать не намерен! Да-с!
