Луна цвета стали - Макс Алексеевич Глебов
И тут везет уже нам. Наверное, это фортуна возвращает нам должок за тот случайный бракованный снаряд, вырвавший из нашего строя один из бомбардировщиков. Выпущенная «куда-то туда» очередь одного из разведчиков перечеркивает кабину единственного оставшегося неповрежденным «сто десятого». Вычислитель тут же окрашивает его метку серым — пилот мертв, экипаж выведен из строя, а значит, угрозы этот противник уже не представляет.
Последний немец понимает, что остался один против семерых. Расклад ему явно не нравится, а пробитое пулями крыло дает повод выйти из боя без потери лица. Мессер сходит с боевого курса и пытается выйти из боя. Очередь! Теперь какие-то клочья летят от одного из хвостовых килей «сто десятого». Истребитель рыскает на курсе, пытаясь выйти из-под огня. Очередь! В этот раз пули ложатся в цель, но немец продолжает управляемый полет, пытаясь уйти со снижением. Ну и пусть валит, не до него сейчас.
— Девяносто три влево! — я возвращаю группу на курс.
Вот она, «Дора»! Почти полторы тысячи тонн металла, воплотившего в себе вершину местных технологий. Глубокая траншея разрезает пополам пологий холм. Орудие стоит на двух железнодорожных колеях, прячась между отвесными стенами рукотворного ущелья. А вот и транспортно-заряжающая платформа и вагоны со снарядами. Все укрыто в траншее — взять можно только прямым попаданием.
Снизу бьют зенитки, но нас немцы пока не видят и пользуются только данными звукоулавливателей. По небу рыскают четыре прожекторных луча. Все это уже не может нас остановить.
— Летра, работай. Схема прежняя. Мне нужны качественные снимки того, что здесь произойдет. Ты уж постарайся.
— Выполняю.
— Влево восемьдесят, набор до шести тысяч, — приказываю я Кудрявцеву.
Для нашего Пе-3 задач здесь больше нет, и лезть под бесноватый огонь зениток смысла я не вижу. Летра отдает лаконичные приказы пилотам. Бомбардировщики заходят на цель вдоль оси гигантской траншеи. Разведчики немного отстают и смещаются вправо со снижением. По плану один из них должен вести съемку, а другой сбрасывать фотоосветительные бомбы.
Вспышка! Фотобомба — это двадцать пять килограммов тонкого порошка из сплава магния с алюминием. Сгорая за долю секунды, он производит эффект гигантской фотовспышки, освещая местность на много километров вокруг. Чтобы получить хорошую фотографию, нужно выбрать оптимальный ракурс и взорвать бомбу в правильной точке. Именно этим сейчас и занимается Летра, одновременно выводя на цель три Пе-2 с тысячекилограммовыми бомбами.
Первая вспышка — снимок неповрежденной пушки в укрытии. Вторая — заходящие на цель бомбардировщики. Третья — гигантское огненное облако, возникшее при одновременном взрыве трех АБОВ-1000. Четвертый снимок…
Бомбы объемного взрыва стали всего лишь запалом, а роль настоящей бомбы сыграл десяток семитонных снарядов «Доры», предназначенных для стрельбы по Севастополю. Холм, в котором было прорезано искусственное ущелье, просто перестал существовать, превратившись в грандиозный гейзер земли и стальных обломков. Тридцатиметровый ствол весом четыреста тонн неспешно, как в замедленной съемке, выбросило ударной волной на две сотни метров вверх вместе с искореженными остатками механизма заряжания. Пятый снимок…
Перевернувшись несколько раз в воздухе, ствол вертикально рухнул на землю, уйдя в нее почти до половины и так и остался торчать почти перпендикулярно земле нелепым памятником артиллерийской гигантомании. Шестой снимок…
Огонь с земли полностью прекратился. Чудовищный взрыв смел позиции зенитчиков, а немецкие гаубичные батареи уже давно перестали получать целеуказания и вынужденно замолчали.
— Спасибо за хорошую работу, Летра, — я откинулся в кресле и позволил себе на несколько секунд расслабиться.
— Всегда пожалуйста, товарищ Нагулин, — интонации Летры были воспроизведены столь тщательно, что перед моими глазами встал образ бывшей подруги с легкой усмешкой на лице.
Глава 6
На аэродром под Новороссийском мы вернулись за три с половиной часа до рассвета. Судя по состоянию Кудрявцева, его бы следовало немедленно отправить спать, но нам предстоял еще один вылет. Самолет, правда, пришлось сменить. У нашего Пе-3 оказался изрядно поврежден фюзеляж, и это нам еще повезло — шрапнель не задела критически важных элементов конструкции и не попала ни в кого из нас.
Получив по радио доклад об успехе операции по уничтожению «Доры», Мехлис развил бурную деятельность. Аэродром было оцеплен войсками НКВД, и как только мы совершили посадку, особисты немедленно окружили самолеты-разведчики и как величайшую ценность изъяли у экипажей кассеты с отснятыми пленками. Не прошло и двадцати минут, как транспортный ПС-84 в сопровождении двух пар истребителей уже поднялся в воздух и лег на курс к Москве. Работать со снимками предстояло лучшим спецам Главного политуправления. Мехлис в свое время успел поработать заведующим отделом печати Центрального комитета Партии и главным редактором газеты «Правда», так что роль хороших фотографий в деле пропаганды и агитации он понимал лучше многих.
— Утром самолет прибудет в Москву, — бесстрастно произнес Мехлис, глядя вслед взлетающему транспортнику. — К середине дня мы уже будем знать о том, насколько качественные снимки вам удалось сделать. Заодно получим и материальное подтверждение результатов вашей ночной атаки. Это будет не лишним, ведь пилоты часто докладывают об уничтожении целей, а потом выясняется, что бомбы попали совсем не туда…
Все-таки товарищ Мехлис был неисправим. Я лишь усмехнулся про себя и ответил безразличным тоном:
— Так точно, товарищ армейский комиссар первого ранга. Фотофиксация результатов бомбардировки — отличный способ удостовериться в уничтожении целей. Буду вам благодарен, если вы немедленно известите меня о том, хорошо ли все видно на снимках.
— Не сомневайтесь, я сделаю это сразу, как только сам получу информацию, — кивнул мне Мехлис и направился в сторону ожидавшего его автомобиля.
Мне в данный момент было, мягко говоря, не до армейского комиссара с его причудами. Прямо сейчас в район Феодосии выходила эскадра Черноморского флота, которой потом, после стрельбы по берегу, еще нужно было возвращаться в Новороссийск, причем часть пути кораблям предстояло пройти уже после восхода солнца, а значит, вполне можно было ожидать ударов по ним немецких бомбардировщиков. На этот случай, правда, у меня имелся в рукаве хороший козырь. На аэродромы вокруг Новороссийска еще вечером прибыла примерно треть из обещанных Сталиным двух с лишним сотен истребителей, так что мне было чем встретить немецких пилотов, желающих записать русские корабли на свой боевой счет.
Немного подумав, я предложил Кудрявцеву дать мне свежий экипаж, а самому отправляться отдыхать. Два ночных боевых вылета подряд способны подкосить любого опытного пилота, да и не так уж молод был полковник,
