Александр Марков - Зачистить Чистилище! Пленных не брать!
Большинство орудийных башен перекосило, бетон закоптился и пошел трещинами.
Угловая пушка выстрелила один раз, другой, посылая снаряды навстречу австро-венграм, а потом она задрожала и замолчала.
«Матерь божья, сколько же их. Точно и вправду за то время, что они сидели в подвале, то каким-то немыслимым образом размножились. Почкованием, что ли?»
Ощетинившись штыками, они надвигались стеной, особо не беспокоясь о своих потерях. Злые лица, перекошенные ненавистью, страшные, так что от одного их вида побежишь, но, похоже, и у штурмовиков лица были под стать этим.
Автоматные очереди штурмовиков оставляли в живой стене огромные бреши, которые тут же затягивались. Ноги живых наступали на мертвые тела, переступали через них, будто это камни какие-то, скользили по липкому от крови полу, падали и уже не могли подняться, потому что накатывающаяся стена не давала им этого сделать.
Стена колыхалась. Не дай бог сблизиться с ней — попадешь на штыки. Нескольким штурмовикам не повезло. Мазуров видел, что с ними сделали австро-венгры — искололи, отбросили прочь.
Грязные, уставшие и отчаявшиеся. Пули дробили лица, раскалывали черепа, разбрызгивая куски мозга, гасили ярость в глазах, но она еще несколько мгновений тлела в них даже после того, как силы покидали безвольное тело.
Они валились, как пшеничные снопы от взмахов косы, устилая пол вторым, третьим слоем мертвецов вдобавок к тем, что валялись здесь со времен начала штурма. Они падали по нескольку человек сразу, вздрагивая, когда в них входили пули, а промахнуться в таком маленьком пространстве было просто невозможно. Пули даже не рикошетили от стен, успокаиваясь в телах.
Штурмовики перебрасывали через вал гранаты. Они взрывались позади первого вала австро-венгров в самой их гуще, даже потолок после этого окрашивался в красное.
Мазуров охрип совсем, он не слышал собственного голоса, да и чего тут разберешь, когда этот бетонный бункер до краев заполнился криками, стонами, стрельбой, так что уши оглохли в первые же секунды.
— А-а-а! — кричали штурмовики, опорожняя магазины автоматов.
— А-а-а! — эхом отвечала им стена австро-венгров.
Они израсходовали все патроны в своих ружьях, но не успевали перезаряжать и шли напролом, как бывало это сотню лет назад, когда войска выстраивались друг напротив друга и пробовали сблизиться. Каждая пуля находила себе жертву, раздраженным шершнем глубоко впиваясь в тело.
Все происходящее плыло перед глазами, казалось нереальным не только из-за стекающего в глаза пота, а потому что Мазуров впадал в какое-то безумие, в транс, похожий на тот, что вызывают наркотики.
Стены форта сотрясались. Мазуров догадывался, что замурованные в орудийных башнях штурмовики продолжают вести огонь. Но наконец замолчали и они, когда где-то в глубине форта, который был уже почти отбит австро-венграми обратно, послышалось несколько сильных взрывов. Австро-венгры вскрывали люки башен, точно извлекали черепах из панциря.
Он знал, что это конец.
Мазуров ничем не мог помочь засевшим в башнях штурмовикам.
Форт, так хорошо вооруженный для отражения атак снаружи, совершенно не был подготовлен для сражения внутри. Здесь негде было зацепиться хоть на минуту-другую, разве что навалить баррикаду из мертвых тел и укрыться за ней.
Но это хоть какая-никакая идея. К тому же они уже этим методом пользовались, когда сдерживали противника на нижних этажах.
Мазуров отдал распоряжение возвести баррикаду позади отступающих штурмовиков.
— Быстрее, — прохрипел он.
Лишние люди у него были, все равно, встань они все в ряд, как это сделали австро-венгры, от стены к стене, места всем и не нашлось бы.
Он слышал, как за его спиной штурмовики стаскивали в одну кучу мертвецов, причем для этого годились как свои, так и чужие, и не до сантиментов здесь было, потому что мертвецы превратились просто в строительный материал, который может сберечь жизнь тем, кто еще уцелел. Души штурмовиков, кому принадлежали эти тела, летая над ними, могли только радоваться этому.
Раненых они смогли эвакуировать, перетащили ближе к выходу из форта. Не всех, конечно. Что же случилось с остальными, приходилось только догадываться. Кто-то доковылял сам, завалился на пол, потому что стоять не мог долго на ногах, взял автомат и приготовился к смерти.
В автоматах заканчивались патроны.
Хаос и безумие воцарилось повсюду, а люди почти превратились в зверей, и когда у них закончатся патроны, когда все холодное оружие застрянет в трупах, они начнут рвать друг друга зубами и ногтями, выдавливать глаза пальцами… Он уже участвовал в такой драке всего месяц назад в польском лесу, когда их транспорт был сбит и за ними охотились германские самокатчики. Он думал, что этот ужас никогда не повторится, а будет только приходить к нему в кошмарных снах, от которых он никак не мог избавиться и часто просыпался посреди ночи весь мокрый от холодного пота, выступающего на теле, но это сражение было еще более жестоким, еще более кровопролитным. Что же его ждет ночами, если он выживет?
Мазуров замотал головой.
Вокруг него было так много смерти. Удивительно, что она его до сих пор не заметила, а лишь присматривалась к нему, прикоснувшись к голове чуть повыше виска, скользнув по каске и оставляя на ней сверкающую бороздку, к руке, порвав комбинезон и кожу.
— Готово! — закричали ему на ухо.
— Отходим! — закричал Мазуров.
Плотным огнем, истратив почти все патроны в автоматах длинными очередями, точно пальцы заиндевели в одном положении, не хотят отпускать курок и будут давить на него, даже когда в магазинах останется только пустота, наполненная дымом, они построили перед собой еще одну баррикаду из тел австро-венгров.
Берите, не жалко. Но те отчего-то этот дар не приняли или не догадались, что за стеной трупов можно спрятаться. Они все лезли и лезли через нее, делая баррикаду все выше и выше.
— Отходим, — еще раз прокричал Мазуров, видя, что штурмовики слишком увлеклись и уже ничего не слышат.
Он перепрыгнул через вал тел, свалился на него, прикрывая огнем отходящих штурмовиков, но пули настигали их во время прыжка, и они падали по другую сторону, обливаясь кровью. Товарищи оттаскивали их подальше, перевязывали.
Мертвые тела еще сохраняли тепло. Вокруг были мертвые лица. Еще не побелевшие. Он знал этих людей. Ад, наверное, выглядит по сравнению с этим сражением райским местом, и если он попадет туда, ему будет совсем не страшно.
Штурмовики притащили откуда-то два тяжелых пулемета, водрузили их поверх баррикады, и то, что потом произошло, было по-настоящему ужасным зрелищем. Крупнокалиберные пули буквально разрывали человеческие тела на части, их сметало огнем, потому что противостоять этому огненному валу органика не могла, а только железо.
Автомат нагрелся, стал обжигать лицо, глаза слезились от дыма, он разъедал слизистую, мешая дышать, но хуже всего был нестерпимый запах свежей крови. От него начинало тошнить.
Мазуров звериным чутьем почувствовал, что ему надо обернуться, и он увидел, как в дверном проеме появляются люди, материализуются из тумана, как призраки в спиритическом сеансе.
«Нет», — пронеслось у него в голове, потому что он подумал, будто это австро-венгры, атакующие форт с фронта, наконец-то дошли до него. Он не мог разобрать, какая на них форма, хотел повернуть в их сторону автомат, зная, что это уже бесполезно. И тут он разглядел кокарды на их фуражках.
«Русские кокарды. Русские!»
На предплечьях черные нашивки.
«Деникинцы. Они дошли. Только они могли так быстро дойти».
Мазуров не сомневался, что именно им Брусилов прикажет пробиваться к форту — славной «Железной» дивизии, которую боялись даже германцы. Когда-то они поставили против нее лучшую из своих дивизий — «Стальную», но после двух недель боев, потеряв половину состава, были вынуждены отправить ее в тыл на пополнение, а в газетах появились статьи под заголовками «Германская сталь — хороша, но русское железо — лучше». Им всегда доставались самые трудные задания, они всегда несли колоссальные потери, и, скорее всего, в ней осталось не так уж и много тех, кто начинал эту войну, но никогда никто не усомнился в том, что она по праву носит название «Железной».
Волна деникинцев затопила форт, увлекла за собой штурмовиков, перекатилась через баррикаду, через одну, другую, столкнулась с валом австро-венгров и разметала его, смяла, отбросила, как отбрасывает мощный паровоз вставших на его пути людей. Штыковую атаку деникинцев никто не выдерживал.
— Они сдаются. Не стреляйте, — разнеслось по форту.
Австро-венгры побросали оружие. Что-то сломалось в них. Они не хотели больше сражаться, понимая, что смысла в этом нет. Тела поникли, лица стали безжизненными, как у мертвецов.
