Александр Марков - Зачистить Чистилище! Пленных не брать!
— О, господи, наконец-то, — прошептал он, когда увидел, кого прикрывали истребители.
Штурмовики связывали по нескольку гранат. Взрыв броню не повредит, но если бросить такую связку под гусеницу, то ее точно разорвет. Так хотелось спеть что-нибудь наподобие «Врагу не сдается наш гордый „Варяг“…», ведь ничего другого им не оставалось, и чтобы играл оркестр, а музыка отвлекала от отвратительных мыслей.
«Танки», — читалось на лицах штурмовиков, весть эта передалась и на другую сторону моста.
Тяжлов приставил к глазам бинокль. На лобовой броне переднего танка белой краской без трафарета, а от руки было коряво написано «На Будапешт!».
— Это наши танки! — заорал Тяжлов, у него заслезились глаза. — Наши!
Штурмовики, до этого укрывавшиеся за мешками с песком, которые никогда бы не стали надежной защитой от орудийных выстрелов, повскакивали, стали обниматься, кричать, точно дети малые.
— Черт, а вдруг они не знают, что мост наш? Жахнут по баррикаде от греха подальше? — вдруг сказал один из штурмовиков.
— Точно, — кивнул Тяжлов.
— Флага-то у нас российского нет, так бы водрузили над баррикадой, и все сразу понятно. Может, навстречу выбежать?
— Да, беги, тряпку белую возьми и размахивай, а то не разберут, зачем ты к ним бежишь, вдруг взорвать хочешь.
— Где ее возьмешь, белую-то?
— Ты давно белье свое стирал?
— Перед боем чистое было, но все пропотело оно и испачкалось.
— Сойдет и такое.
Штурмовик стянул с себя пятнистую форму, снял стыдливо рубашку, всю пропитавшуюся потом, посмотрел на Тяжлова виноватым взглядом.
— Отлично подойдет для парламентерского флага, — подбодрил его Тяжлов, — ну с богом, пошел. Но не спеши, а то не поймут тебя, потом только, когда они разберутся, что к чему, — поторопи.
— Слушаюсь.
Размахивая рубашкой, штурмовик двинулся к приближающейся колонне.
Передний танк остановился, люк у него на крыше открылся, из нее показалась человеческая голова. О чем шел там разговор со штурмовиком, слышно не было, но они обменялись буквально несколькими фразами, после чего танк опять тронулся с места.
— Молодец, молодец, быстро все объяснил, — тихо говорил Тяжлов.
Он вышел навстречу колонне. Теперь были видны и другие танки, не меньше двух десятков, по бокам орда самокатчиков на мотоциклах с колясками, где были установлены пулеметы, а за ними — грузовики, с закрытыми брезентовыми крышами кузовами.
— Привет, — закричал танкист, высовываясь на полкорпуса из люка, так что стали видны погоны подполковника на его плечах, на голове у него был шлем наподобие летного, только более массивный, видать, с какими-то мягкими вставками, чтобы не очень было больно биться о металл внутри танка, — а я-то думал, что это австро-венгр, завидев меня, бросился сразу сдаваться. Так, что ли, перепугал я его?
— Здравия желаю, господин подполковник, — откозырял Тяжлов, — вы вовремя.
— Гнали к вам на пределе мощности моторов. Думал, посажу я моторы. В тылу куча разрозненных подразделений австро-венгров. Мы на них и внимания не обращали, даже если они в нас постреливали. Может, еще они о себе напомнят, если вздумают на ту сторону перебраться. Ну, как вы тут?
— Умоляю, господин подполковник, к форту вам надо быстрее пехоту отправить, а то не ровен час придется его опять у австро-венгров отбивать.
— Наседают?
— Да там их внутри осталось прилично. Когда мы уходили, их еще удерживали на двух нижних этажах. Боюсь, что сейчас они могли уже пробиться наверх, а у нас там почти и нет уже никого.
— Понял. Мне сообщили, что и с фронта на него наступают, — лицо подполковника мрачнело, — пехота на грузовиках к форту подъехать сможет?
— Я покажу, посмотрим, может, получится, но там разрыто все взрывами.
— Я это и сам вижу, — кивнул подполковник.
Ему придется сразу же ввязываться во встречный бой. Это ему совсем не нравилось, но к чему-то подобному он готовился, когда ему приказали во что бы то ни стало прорваться к форту «Мария Магдалена».
— И что, мне этот форт штурмовать? — спрашивал подполковник у генерала Деникина перед наступлением.
— Форт — наш. Его уже до вас взяли, но если вы не поторопитесь, то вам его придется брать во второй раз, — отвечал Деникин.
— Я понял.
«Железная» дивизия Деникина, получившая такое прозвище с первых дней войны, наконец-то могла по праву так именоваться не только из-за своих заслуг, но и оттого, что в ее состав включили механизированные подразделения. Танки в ней появились в одной из первых — чуть более месяца назад. Эти сухопутные дредноуты как-то в одночасье возникли во всех враждующих армиях, вероятно оттого, что для разведок стран Антанты и Центральных держав эти разработки, готовящиеся в большой тайне, никакого секрета не представляли.
— Эй, — подполковник нагнул голову, закричал куда-то вниз, — с фортом связь есть?
— Нет, — послышалось в ответ.
— Плохо. Ну, двинули.
Гусеницы надсадно заскрежетали, чуть провернулись вхолостую, вырывая из дорожного покрытия огромные куски, потом танк задрожал, выпустив струю едкого дыма из выхлопной трубы, тронулся.
Подполковник скрылся в танке, закрыв люк. По внутренней связи он отдал приказ пехотинцам ехать к форту.
Мост весь вибрировал, когда на него въехал командирский танк, застонал, когда на него стали въезжать остальные, но не все разом, потому что мост строили лет пятьдесят назад и никто тогда не рассчитывал, что по нему будут передвигаться бронированные монстры. Такое они могли увидеть только в кошмарном сне. За мостом танки растекались веером, выстраиваясь в линию, обходя с фланга австро-венгров, наступавших на форт. За танками, тоже в линию, расположились самокатчики.
Над их головами пронеслась эскадра сопровождения и присоединившиеся к ним аэропланы Страхова.
— Оставайтесь пока здесь, — приказал Тяжлов штурмовикам, сам же, когда подъехал первый грузовик, вскочил на его подножку.
— К форту, — приказал он взглянувшему на него водителю.
— Да знаю, что к форту, — недовольно сказал водитель, — только ж дороги нет никакой. Машину угроблю.
— Черт с ней, с машиной, — бросил Тяжлов, — давай, давай, побыстрее.
— Ну, как знаешь, тогда держись покрепче.
Водитель переключил скорость, утопил педаль газа, и оставшиеся полмоста они проскочили на скорости, которой позавидовал бы любой гонщик. Грузовик чуть притормозил, спускаясь с насыпи, но склон был крутой, колеса стали прокручиваться, машина начала сползать, как на лыжах, и Тяжлов испугался, что сейчас ее занесет, она перевернется, а из кузова посыплются солдаты.
— Не беспокойся, — бросил водитель, заметив тревогу штурмовика и бешено вращая руль, чтобы удержать машину в равновесии.
— Ты всех в кузове растрясешь. Не в заезде на императорский приз участвуешь.
— Там тоже приходилось. Не бойся, не растрясу. Доставлю в лучшем виде. Сам же сказал быстрее.
Тяжлов скривился.
Пахло гарью.
— Мин-то нет? — спросил водитель.
— Нет.
— Проверяли?
— Нет.
— Чего ж тогда говоришь, что мин нет?
— А чего тогда австро-венгры к нам сунулись, ни о чем таком не думая?
— Это пехота. Вдруг мины посерьезнее стоят.
— По ту сторону форта они на танках были. Мин нет, говорю тебе.
— Взлетим на воздух, сам виноват будешь.
— Да, на том свете с меня спросишь.
— Сплюнь-ка три раза через левое плечо, только в меня смотри не попади.
Тяжлов выполнил эту просьбу.
Повсюду были разбросаны мертвые тела. Водитель пытался не наехать на них, объезжая стороной, но у него это не получалось, к тому же постоянно приходилось следить за тем, чтобы машина не въехала в воронку. Грузовик периодически вздрагивал, когда колеса наскакивали на мертвеца, отбрасывали и без того безжизненное тело или подминали под себя, калеча до неузнаваемости. Пару раз Тяжлов услышал противный чавкающий звук раскалывающегося черепа. Колеса грузовика, видимо, уже покрылись отвратительным, засыхающим на глазах месивом.
«Замучается он, когда колеса начнет мыть», — подумал Тяжлов, взглянув на водителя.
— Наворотили вы тут дел, — сказал тот.
Тяжлов промолчал.
— И из форта по нас бы не шарахнули. Подумают еще, что это к австро-венграм пополнение подошло, — не унимался водитель.
— Разберут, думаю, что это русские машины.
— Надеюсь на это.
— Увидим, если на нас какое-нибудь орудие наводить начнут.
— Следи тогда за орудиями и предупреди меня. Мне будет не до этого.
Дым совсем рассеялся. Теперь было отчетливо видно, во что превратился форт — в какое-то полуразвалившееся сооружение, точно с того времени, как его возвели люди, прошли целые века, а бетон, каким бы прочным он ни был, никогда не выиграет испытание годами.
