Война, торговля и пиратство… - Игорь Леонидович Гринчевский
Вообще-то, традиции «медового месяца» здесь и сейчас сильно отличались от привычных мне в будущем. Никакого путешествия, никакого отпуска. Просто старались первое время не особо грузить работой и в первый год супружеской жизни не отправлять мужа на войну.
Но у нас получился некий гибрид: путешествие на санях до столицы, и молодую жену грузить работой там будет некому. Насчёт меня же… Обещали, что Школа много времени не отнимет, но что-то мне не верилось. Весь предыдущий опыт жизни здесь показывал, что занятие себе я найду и сам. А нет — так Судьба подбросит.
В этот раз преподавание должно было отнять пару месяцев, потом ещё столько же — осенью, во время сбора урожая. То есть примерно в конце апреля — в начале мая я должен был вернуться в родные края и там уже заключить брак со второй женой. У меня от таких дел до сих пор ум за разум заходил. Может, было бы проще, если бы хоть один из браков был чистой формальностью. Но проблема в том, что любил-то я обеих! И как прикажете решать их неизбежные споры и конфликты? Вот я и спросил напрямую. От великого ума, надо полагать.
— Жены не должны решать такое! — наставительно произнесла моя… э-э-э… уже жена. — На то муж имеется. И его старшие родственники!
Угу, так я и поверил! А дед, получается, всё придумал?
— Но за нас обстоятельства всё решили! — продолжала она, хитро стреляя глазками. — Сам смотри: сейчас ей ездить трудно, да и тебе она пока лишь невеста. Вот и поедет к твоему деду под крылышко. А я пока с тобой. Так?
— Так! — кивнул я, потому что она дожидалась ответа на явно риторический вопрос.
— На вашу свадьбу я не могу не приехать, я ведь родня.
Я ограничился молчаливым кивком. Уж не знаю, как она углядела это в свете одинокой свечи, но продолжила:
— А потом я о ней должна заботиться, пока не родит. И после помогать, пока не окрепнет, — и снова пауза, но я не стал даже кивать. А ведь верно, по меркам здешней морали, она обязана заботиться о своей «сестренке» и о моём ребенке. Иначе её собственная родня не поймёт.
— И тебя без женского тепла оставлять нельзя, не дело это! — строго продолжила она.
Нет, логично, конечно. И в странах, где полигамия не запрещена, — даже нормально. Меня, правда, корёжит, но это потому, что на мне отпечаток позднего христианства остался. Раннее, что характерно, для рядовых христиан ничего против не имело.
А-а-а, ладно! Привыкну!
— А потом тебе снова нужно будет много ездить. И вот там уже по обстоятельствам. Иногда — со мной, иногда, наоборот, я вместо тебя съезжу. Или ты не сможешь меня научить, как за этими красителями присматривать? Ведь сможешь же, да? — уже жалобно проныла она.
Не дождавшись ответа, прибегла к более веским аргументам — нырнула ко мне под одеяло, прижалась тесно и обняла.
О-ой! Что она творит⁈ Мне пришлось постараться, чтобы не потерять контроль над собой и не наброситься на неё немедленно.
— Научу, конечно! — ответил я нежно и поцеловал её. Потом ещё, и ещё…
Моя рука скользнула под её ночную рубашку, и начала гладить по спинке, постепенно спускаясь всё ниже. «А чёрт с ними, с этими мудрыми разговорами!» — решил я. «Тем более, что в главном мои хитрюги правы. Несколько ближайших месяцев мы проведём вдвоём. А дальше — дальше, как ни планируй, всё равно судьба скорректирует».
А сейчас у нас найдётся простое и приятное занятие.
* * *
— Ты замечал, командир, что многие загадки кажутся нам мучительными лишь до того момента, пока мы не узнаем отгадку? А потом мы хлопаем себя по лбу и удивляемся, что не догадались сразу!
— Из сказанного тобой, я заключаю, что тайну гонца ты благополучно разгадал — добродушно проворчал Волк, поднимая кубок с вином. — С удовольствием за это выпью!
Тут он не лукавил, обстановка в капелее разительно изменилась к лучшему, как впрочем и качество напитков и закусок. Да и флейтистки услаждали не только слух, но и мужской взор. Полуперс не подвёл, он даже догадался сменить название капелеи с безликого «Дальний угол», на красноречивое — «Улыбка Тихеи». Лишний повод рассказать историю нового хозяина и намёк на то, что здесь с пониманием относятся к играм.
— Кстати, а что Тит сказал насчёт покупки капелеи?
— А что он мог сказать? Ныл, ворчал… А когда я его прямо спросил, участвует ли он, скривился и ответил, мол, разумеется.
— Чего так?
— Впечатлила его та история, когда мы таврских пиратов самих ограбили. Так и сказал, ты, мол, даже у Харона[1] при встрече всё до последнего обола отберёшь! Ладно, ты лучше рассказывай про то, как загадку решал!
— Я тянуть не стал и решил спровоцировать Еркатов. Договорился с Алкеем, что он якобы потянет ногу и запиской попросит служащего конторы заглянуть за серебром к нему на корабль.
— Погоди, а как ты с ним договорился? — удивился Савлак. — Лишних денег у тебя не было, а этот пройдоха без выгоды никому не помогает!
— Взамен я пообещал ему никогда не играть с его моряками! — широко улыбнулся Рустам. — Ладно, не перебивай! Так вот, я выбрал время перед обедом, когда посетителей в конторе почти не бывает. И заранее расставил наблюдателей вокруг их конторы и других мест, где Еркаты обитают. И что ты думаешь? Всё было как и в прошлый раз. Никаких гонцов никуда не отправляли, но отряд прибыл через двадцать минут и обеспечил безопасность доставки денег.
— И-и-и?
— Ну, я же упорный! Взял всех наблюдателей и заставил подробно, почти по минутам рассказать, кто и что видел. Сами рассказы записал, а потом — сравнил!
— Да не тяни ты!
— А-а-а, с тобой не интересно. Короче, обратил я внимание, что двое из наблюдателей упомянули, как слуга сходил на задний двор и поднялся на голубятню. Это домик такой, где голуби живут.
— Я знаю! — намеренно спокойно произнёс Мгели.
— Один из них отметил, что голубь куда-то улетел. А в записях наблюдателей за их казармой, всё наоборот: «Прилетел голубь, началась суета и через некоторое время отряд убежал!»
