Валерий Самохин - Мой милый жандарм
– Скажите, Анна Васильевна, какие улики имеются у следствия? Насколько я наслышан, вы не дилетант в области права?
– Не дилетант, – эхом откликнулась я и тяжело вздохнула. – Но следствие, несмотря на это, имеет много чего и все это исключительно премерзкого характера.
Я подробно описала суть своих злоключений, утаив лишь подозрения. Тем более что виновник моих бед сидел напротив, на привинченном к полу табурете и преданно таращил на меня свои глуповато-наивные глаза.
Адвокат помрачнел. Вытащив из портсигара тонкую папироску и взглядом испросив у меня разрешения, он прикурил, медленно затянулся и выпустил невесомое колечко дыма. Спустя минуту, глухо обронил:
– Непростая ситуация. Позиция обвинения в данном свете представляется более чем обоснованной. Боюсь, что обнадежить вас нечем, милая барышня…
За внезапно оборванной фразой отчетливо слышится: готовься к каторге, горемыка.
Вмешался Петр Трофимович:
– Нельзя ли ее освободить до суда под залог?
– Это несложно, но сумма будет немалой, – чуть помешкав, предупредил адвокат. – Покушение было на двадцать тысяч, меньше не назначат… Вы имеете такую возможность?
Купец яростно потеребил затылок и смущено произнес:
– Враз не соберу. Неделя-другая потребуется, а то и поболее.
Смутилась и я. До странности непривычно мне все это было. Вот скажите на милость, откуда такое участие в моей судьбе? Он знаком-то со мной без году неделя, и готов при этом рисковать немалым капиталом. Пусть и невелик риск, залог обращается в казну лишь при моем побеге, но все же…
Не успела я открыть рот в протесте, как подал голос Жорж, деловито обратившись к купцу.
– Коли дадите личное поручительство, посодействую в частной ссуде. Утром, под долговую расписку непременно получим деньги, решительно в том ручаюсь.
Я мысленно восхитилась предприимчивым кассиром. Он и здесь не упустит шанс заработать лишнюю копеечку. Ясен пень, что делает он это небескорыстно, не исключено, что и собственную заначку решил пустить в оборот. И если что не так, всегда истребует с купца в судебном порядке.
Я лишь успела пискнуть возмущенно, как меня вновь опередили. Петр Трофимович, выпрямившись во весь свой немалый рост, едва не задевая макушкой низкий потолок камеры, радостно пробасил:
– Вот и славно! Не будем терять времени, едем безотлагательно… – и ласково улыбнулся мне: – Ты уж потерпи, дочка, до утра. Понимаю, что тяжко тебе, но тут ничего не попишешь…. А завтра к обеду я тебя вызволю, не сомневайся.
Я и не сомневалась. Проводив гостей – надеюсь, визиты на сегодня окончены! – я калачиком свернулась на неуютной лежанке, пытаясь собраться с мыслями. Эти непослушные, каверзные создания роились в моей бедной головушке, то насмехаясь, то ввергая в состояние паники. Словом, вели себя как обычно, издеваясь надо мной всю долгую ночь. И лишь когда небо за окошком стало сереть, они выстроились стройным порядком, явив мне замысловатую комбинацию.
Облегченно вздохнув, я провалилась в глубокий сон. Мстительно пообещав перед этим веселую жизнь неразлучной парочке аферистов. Вы, господа хорошие, сами не знали, с кем связались. Ваше время против нашего не пляшет, весовые категории разнятся на порядок. И опыт, сын ошибок трудных…
Но выспаться мне не дали. Едва забрезжил рассвет, в дверь деликатно постучали. Суматошно присев и натянув одеяло до подбородка, я несколько секунд бессмысленно хлопала глазами. И ойкнула, густо покраснев, едва в проеме возник знакомый силуэт.
– Приношу извинения за бесцеремонность вторжения… – тяжело вздохнув и невесело усмехнувшись, кареглазый жандарм с укором добавил: – Искренне признаюсь, не ожидал от вас, Анна Васильевна, такого, никак не ожидал-с.
Глава одиннадцатая
Деян
Светало. Гроза прошла, оставив после себя свежесть летнего утра. Город просыпался нехотя, лениво, цоканьем копыт по булыжным мостовым, лязгом первых трамваев и сиплыми голосами похмельных дворников.
На квартиру возвращаться смысла я не видел и, отдав необходимые распоряжения полицейскому надзирателю, направился на службу. Ильин со своими филерами исчез, словно его и не было. Впрочем, не мне его учить, он свое дело знает туго.
Войдя в кабинет, первым делом телефонировал Жозефине. Сонный мурлыкающий голосок клятвенно заверил меня, что тревожиться не о чем, о госпитале не может быть и речи. И если милый друг не будет беспокоить своими звонками, не позднее вечера она будет в полном здравии.
На сердце отлегло. Заварив чашечку крепчайшего кофе и закурив неизменно сопутствующую папироску, я погрузился в дела насущные. Мозаика складывалась весьма занимательная: кому-то очень сильно пришелся не по нраву интерес, проявленный к таинственным постояльцам роскошных нумеров на Пречистенском бульваре. Если это те самые господа из революционного розыска, то появление их на сцене в компании с порученцем окружного интенданта рисовало крайне опасную интригу.
В последнее время недовольство в среде рабочих и студентов достигло высшей точки кипения. За стихийными на сторонний взгляд стачками и митингами чувствовалась умелая рука революционного подполья. По донесениям агентов недалек был день всеобщей забастовки и – что самое страшное! – вооруженного мятежа.
Охранное отделение работало не покладая рук, но пресечь все каналы поставок оружия подпольщикам мы, естественно, не могли. Всесильность наша, к прискорбию немалому, лишь миф, сотворенный страхом напуганного волнениями обывателя. Его извечная вера в крепкую руку самодержавия.
Но в этом деле придется действовать жестко: генерал-лейтенант Московского военного округа, в чьем ведении находятся склады армии, не та фигура, к коей стоит подпускать социалистов. Праздного интереса здесь быть не может – подпольщики и ранее подкупали чиновников, имеющих доступ к вооружению.
Шеф отсутствовал вторую неделю, будучи вызван с докладом в столицу, и я отчитывался перед замещавшим его старшим чиновником по поручениям. Егор Матвеевич слушал со всем вниманием, хмуро кусая губы, и едва я закончил, немедля потянулся к аппарату. Из отрывистых фраз чиновника и едва различимых ответов невидимого собеседника я понял одно: мое донесение откровением для начальства не стало. Что и подтвердил Егор Матвеевич, сухо поведав по окончании беседы:
– К полудню прибудет штаб-офицер контрразведки округа, привезет досье на фигурантов. Обменяетесь с ним информацией… – здесь он задумался, пробурчав под нос: "в разумных пределах", и деловито закончил: – Дальнейший розыск прошу координировать с армией. Слишком многое поставлено на карту в этом деле, ошибки допускать непозволительно.
…Порученец штаба округа оказался моим ровесником, молодцеватого вида капитаном с щегольски подкрученными усиками, пытливым прищуром холодно-бесцветных глаз и обманчиво-добродушной улыбкой, блуждающей на тонко очерченных губах. Едва обменявшись рукопожатием, мы приступили к делу.
– Его превосходительство попал в разработку около месяца назад, – без предисловий начал контрразведчик. – Наше внимание привлек его адюльтер с дамой, прибывшей в Москву в начале лета. Казалось, обычная интрижка, но казус в том, что проверка генеральской пассии особых результатов не принесла. Паспорт подлинный, Варшавской губернии, а далее след теряется. Негласное наблюдение закончилось полным конфузом: загадочная особа весьма ловко уходит от слежки…Но сей замечательный факт сам по себе навевает определенные подозрения.
Я согласно кивнул в ответ – добропорядочные поданные не склоны к играм в прятки с властями.
– Какие были основания для проверки? Имелись подозрения?
– Рутинная процедура, – равнодушно пожал плечами контрразведчик. – Новые лица в окружении высших офицеров подлежат обязательному надзору… Сами понимаете, охотников до чужих секретов ныне немало развелось.
– Чем еще порадуете?
– Похвастать особо нечем. Все, что мы имеем на сегодня, это адрес квартирования нашей особы на Маросейке…
– Диктуйте! – довольно невежливо перебил я и обмакнул перо в чернильницу.
Контрразведчик, откинувшись на спинку стула и устало прикрыв глаза, продиктовал адрес.
– Наши агентурные возможности крайне ограничены, – весьма неискренне пожаловался он. – Социалисты не по нашему ведомству будут, тут филерам охранки и карты в руки.
– Вы обещали захватить досье на фигурантов, – сухо напомнил я.
Гость небрежным жестом выложил на стол тощую папку.
– Это адъютант его превосходительства?
Фотография, что я держал в руках, была точной копией рисунка Жозефины.
– Личный порученец, – кивком подтвердил контрразведчик.
– Что можете сказать о нем?
Мне показалось, или штаб-офицер слегка замялся?
Неторопливо прикурив папироску, контрразведчик выпустил колечко дыма и бесстрастно обронил:
