Андрей Посняков - Враг императора
– Вот и поработай, – усмехнулся Лешка. – Не беспокойся – занятие я тебе придумаю.
Алексей послал парня сразу в два места – на ферму Тавра, к «душе-человеку», аристократу Харитону Гаридису, и, так сказать, к совсем уж противоположного свойства вельможе – Эрасту Никомедису, управителю дворцовых конюшен, затворнику и нелюдиму. Сам же, наконец, тоже занялся своим главным делом – подкрасив с любезной помощью Мелезии волосы и бородку, прикупил на оставшиеся деньги яркий, густо расшитый золотом плащ – ужасно безвкусный, да зато хорошо видно, что не из дешевых.
И вот в таком виде отправился к церкви Иоанна Студита, где на Каштановой улице располагался бестолково выстроенный дворец эпирского нувориша Агафона Карабиса.
Погода выдалась мерзкой – шел холодный дождь, гнусный и моросящий – так, что Алексей, пока добрался до нужного места, промок до нитки, и вынужден был зайти согреться стаканчиком-другим горячего вина в одну из расположенных поблизости харчевен. Собственно, в подобное место старший тавуллярий и изначально собирался зайти, даже если бы в небе ярко сверкало солнце. А где еще пособирать самые последние сплетни?
Естественно, жившего на широкую ногу нувориша в ближайшей округе знали все. Кто-то ему завидовал, кто-то относился с презрением, для большинства же Агафон Карабис служил мишенью для шуток и анекдотов, коих Лешка в таверне наслушался предостаточно, едва только завел разговор об эпирце.
Даже хозяин харчевни – седовласый хитрый старик – и тот не остался в стороне от сей, видать, еще не успевшей набить оскомину, темы:
– Говорят, Агафон недавно прикупил лошадь о шести ногах – чтоб богаче!
– А еще выписал из Ливии слона! Со дня на день ждут.
– Зачем ему слон-то понадобился?
– Говорят, будет его запрягать в повозку – чтоб все уступали дорогу.
– Да, вот уже по-богатому – слон в повозке!
– А еще Агафон вчера свою старую любовницу выгнал. Говорит – надоела.
– Это какую любовницу? Аскинию, что ли? Или Вассу?
– Эка, хватили! Аскинию с Вассой Агафон давно уж выгнал, еще по осени. Анфиску прогнал, супружницу, надоела, видать. И не вчера, а сегодня утром – я ее у ворот видел, идет, дурища крашеная, рыдает.
– Топиться пошла, наверное.
– А что ж патриарх-то на этот разврат смотрит?
– Так Агафон все тайно делает. Одни только слухи и ходят.
– А патриарх уж его обещал проклясть… Так после того в храме Святой Ирины сразу купол золотом засиял!
– Что и говорить, золота у Агафошки много. Откуда только берет?
– Да ясно откуда – ворует!
– Строит из себя, а сам – дубинища стоеросовая, деревенщиной как был, так и остался, только что денег у него куры не клюют.
– А правду говорят, что Агафон пруд серебром наполнил и каждый день туда ныряет, купается?
– Врут! Больно ведь в серебро-то нырять, зашибиться можно!
– У Агафона башка чугунная!
– А Анфиска-то, между прочим, точно топиться пошла… Уж лучше бы в монастырь, дура!
– Так у нее ж и дите осталось.
– Какое дите – двое!
– Да не от нее те дети-то, от старой, покойной, жены.
– Видать, свел ее в могилу, ирод.
– Говорят, Агафон-то Анфиску хочет прогнать, да другую жену взять – Глафирку с улицы Медников.
– Это молодую-то? Старика Митридата племянницу, сироту?
– То-то что сироту, родители, небось в гробах переворачиваются от такой дочки!
Лешка внимательно слушал, стараясь выбрать из всей информации то, чем можно будет воспользоваться. И, кажется, вскоре выбрал! Даже переспросил:
– Значит, двое детей у Агафона?
– Двое, двое.
– Да нет, двое – это только больших, юношей уже, а еще трое – мелких.
Старший тавуллярий хмыкнул и тут же поинтересовался, каким образом Агафон обучает старших детей – нанимает ли учителей, и каких?
Конечно же нувориш нанимал к детям учителей, уж как же без этого! Самых лучших, уж на это не жалел денег.
– И ритор у них есть, и грамматик, и богослов, – наскоро перечислил трактирщик. – Все имеются! Только говорят, недорослям-то учеба впрок не идет – как есть дубки молодые! Ужо. Приглашали их ко двору базилевса, так, говорят, все вельможи от их манер переплевалися.
– Переплевалися, говоришь? Так-так… А что, Агафоновы слуги сюда частенько заходят?
– Да заходят, – хозяин харчевни отозвался с некоторым оттенком гордости. – Как не заходить? Некоторые, так и по пять раз на неделе забегут – откуда, думаете, мы тут все новости знаем? От них! Вы, я вижу, не здешний?
– Из Мистры, – скромно потупил глаза Алексей. – Жду вот приятеля, Филофея, уже скоро должен бы вернуться с ученого диспута.
– С диспута? – Завсегдатаи харчевни уважительно покачали головами. – Так что же, приятель-то твой – ученый?
– Учитель хороших манер и этикета Филофей Мистрийский, вот он кто! – с гордостью выпалил Лешка. – Очень, очень знаменит в своем деле. Что, не слыхали?
– Да нет.
– Теперь знайте! Может, соизволит и сюда зайти. Или слугу пришлет.
– Вот бы нашему Агафону такого учителя! – присвистнул трактирщик. – Точнее сказать – его деткам.
Старший тавуллярий поспешно спрятал довольную ухмылку и, напустив на себя самый серьезный вид, должный приличествовать знакомому такого (ах, такого!) важного и знаменитого человека, как Филофей Мистрийский, заявил, что вряд ли его друг подпишется на такое дело – учить всяких там глупых недорослей. Оно ему надо?! Ну, разве что за оочень приличные деньги.
– Мы, видите ли, поиздержались в дороге.
– Вот, как зайдет кто из слуг, я про этого Филофея-то и скажу! Уж будьте покойны, Агафон не поскупится – деньжат у него хватает.
– Да я уж вижу – как у дурака фантиков. Сказать, что ли, Филофею, чтобы прислал слугу с рекомендательными письмами?
– О, это была бы большая честь для моего заведения! – напыщенно произнес трактирщик.
Алексей так и поступил. Не заходя домой, отыскал Зевку, да послал его купить дорогой бумаги – разной – и чернил, тоже разноцветных. Уже дома, дождавшись посланца с писчими принадлежностями, написал несколько рекомендательных писем, стараясь не сбиваться с изысканного стиля, которому, впрочем, упрямо не следовал, потому как все равно некому было бы оценить – ну уж не Агафону же!
Написав, немедленно отправил Зевку в харчевню близ церкви Иоанна Студита, строго-настрого наказал тщательно проследить – вручены ли будут письма, и, если будут вручены, то – кому и в какое время.
Зевка вернулся к ночи – усталый, но явно довольный тем, что в точности исполнил порученное. Вообще-то, он был неплохим парнем, только излишне трусливым, однако о том, что чуть было не подставил Лешку, переживал – а потому и старательно исполнял все поручения старшего тавуллярия, как говорится – не за страх, а за совесть!
Выпроводив Зевку – тот заночевал внизу, у бабки в трапезной, – Алексей пригласил к себе Мелезию и, кроме всего прочего, дотошно выспросил ее насчет того, как следует держать себя знатоку хороших манер. Получив консультацию, нежно девушку поцеловал да оставил на ночь. А утром, от всей души пожелав актрисе приятного и удачного дня, отправился во дворец нувориша.
Алексея приняли незамедлительно, едва только успел доложить, как видно сработали засланные заранее письма. Сам Агафон – здоровенный бородатый мужлан, изысканная одежда которого сидела на нем, словно на корове седло – поздоровавшись, пригласил его к себе в кабинет – огромных размеров зал, уставленный позолоченными статуями, старинными вазами, яшмовыми и нефритовыми столиками и прочим богатым хламом.
– Так ты… вы… значит, и есть – знаменитый Филофей из Мореи?
– Из Мистры, смею поправить, любезнейший господин! – Алексей изящно поклонился, нарочито небрежно захватив двумя пальцами краешек мантии – так, как вчера показала Мелезия. – Да, в тех краях я очень сильно знаменит! Можно даже сказать – каждая собака знает. Буквально не возможно пройти – даже страшно иногда делается!
Сам не замечая того, Лешка сбился на простонародный говор, впрочем, хозяину, похоже, было все равно.
– Так вы готовы учить моих ребят?
– Даже не знаю. – Старший тавуллярий вмиг напустил на себя самый задумчивый вид, а именно: этаким слабым – воздушным, как говорила Мелезия – жестом взял себя за бородку и устремил мечтательный взгляд куда-то мимо собеседника. Вот представил, как будто сразу за круглой Агафоновой рожей висела какая-нибудь интересная картина, скажем, Ван Гог. Нет, лучше Ренуар – «Купальщицы»! Такую картину Лешка когда-то давно видел в какой-то глянцевой книжке с репродукциями.
– Что? Что там такое? – перехватив взгляд гостя, Агафон быстро обернулся и посмотрел на стену. – Вроде и нет ничего. А что вы так туда смотрите? Мух увидели или, не дай бог, паука?
– Никого я там не увидел, – мягко улыбнулся Алексей. – Я смотрел сейчас в свою душу, озабоченную нашей беседою.
– А-а-а-а! Вот оно, значит, как – в душу.
