Империя. На последнем краю - Владимир Викторович Бабкин
И конечно же не очень-то отставали и многочисленные отечественные фирмы и общества. Путиловский завод, Мариупольмаш, «Руссо-Балт», АМО и тот же «Рено Русский» в Рыбинске. Наши поля и дороги, улицы наших городов и гаражи машинно-конно-тракторных станций постепенно наполнялись техникой, без которой нечего было и думать не только об индустриальном рывке, но и даже об элементарном повышении эффективности сельского хозяйства, без которого нас ждет банальный голод.
Что же касается репараций, или как они у нас политкорректно именовались – «добровольные взносы в фонд МБВР», то по нашей договоренности с Берлином, германские фирмы аккумулировали суммарные выплаты Германии и Австро-Венгрии, и на эти средства строили нам Беломоро-Балтийский канал, с существенным отличием проекта от известной мне истории, ибо по плану через Беломорканал могли проходить из Балтики в Северный Ледовитый океан даже линкоры (и авианосцы). Согласие на это строительство стало также результатом взаимной договоренности между Германией и Россией о том, чтобы заключить соглашение, по которому в Балтийское море могли входить только военные корабли стран Балтии. Естественно, в первую очередь, договор был направлен против Великобритании, которая сейчас очень сильно давила на Данию в этом вопросе.
Мы же выразили Берлину опасение, что наш Балтийский флот, вдруг что, банально окажется в мешке, и строительство немцами Беломорканала было одним из компромиссов по данному вопросу.
Тут мои благочестивые размышления были прерваны и в дверь тревожно постучали:
– Войдите!
Бледный барон Николай Врангель заговорил с некоторым ужасом в глазах:
– Ваше величество! Срочное сообщение! Катастрофа на строительстве башни инженера Шухова в Москве! Обрушение конструкции, имеются погибшие. Обстоятельства происшествия уточняются. Масштаб разрушений неизвестен, поскольку низкая облачность мешает рассмотреть что-либо.
Мое сердце екнуло и нехорошо так заныло.
Уже боясь услышать ответ, спрашиваю ватными губами:
– Что еще известно по делу.
Барон кашлянул и закрыл папку.
– Ваше императорское величество! Как сообщают с места происшествия, через проходную стройплощадки прошли инженер Шухов со своими гостьями. Они поднялись на башню и скрылись в облаках. Никаких данных о них более не имеется.
– Гостьями? Дамы?
– Так точно! Две дамы в офицерской форме.
Врангель вновь заглянул в папку и уточнил:
– Как сообщается, вместе с инженером Шуховым на башню поднялись подполковник баронесса Галанчикова-Филиппова и подпоручик баронесса Мостовская.
Ольга!
Я сжал челюсти, чтобы не застонать…
* * *
Империя Единства. Россия. Рыбинск. Концерн «Русский Рено». 6 октября 1918 года
Из ворот цеха выехал, лязгая гусеницами, очередной бронеход БР-18. Чуть дальше, в заводском дворе стояли рядком еще пять собратьев выехавшего красавца, а в кузова подъехавших грузовиков «Рено РРГ-18» уже укладывали настилы, собираясь поднять бронеходы на автошасси, для их дальнейшей транспортировки на железнодорожную станцию.
– Скучаете по Парижу, Франсуа?
Франсуа Жульен вздохнул.
– Конечно, Жак. Как можно не скучать по Парижу? Только нет его больше. Мы лишь ностальгируем по прошлому. Прошлому, которого уже нет.
Жак-Филипп д’Амбре заметил:
– Но Париж восстанавливают.
– Жак, вы сами верите в то, что говорите? Город разрушен полностью и его сейчас строят боши. Заново. Даже Эйфелеву башню строят. Из крупповский стали, руками прибывших из Германии бошей.
– Не находите, что в этом есть определенная справедливость, Франсуа? Боши разрушили Париж, логично, что им его и восстанавливать.
– Не знаю, Жак, не знаю. Есть в этом что-то… – Франсуа пощелкал пальцами в воздухе, пытаясь подобрать слово, – грязное.
– Поясните, сделайте одолжение.
Жульен хмуро покачал головой.
– Построенный бошами Париж не станет тем Парижем, который мы знали и любили. На всем, на каждом доме и каждой площади, несмываемым клеймом позора будет стоять отпечаток германского сапога. Я предпочел бы, чтобы Париж вновь отстроили французы. Как русские отстроили свою Москву после пожара 1812 года. Нет ничего позорного в том, что твоя столица была разрушена и сожжена. Но есть что-то противное в том, что враг строит твою столицу, да еще и наживается на этом!
Д’Амбре попытался воззвать к разуму своего собеседника.
– Ну, Франсуа, будьте логичным. Москву отстраивали в том числе и пленные солдаты La Grande Armée Наполеона.
– Пленные! Причем многие из них осели в России после войны!
– Как и мы.
– Да, как и мы. Хотя мы не воевали с русскими в этой войне и, слава богу, мы не пленные, а прибыли сюда по доброй воле. Но Париж восстанавливают не пленные боши, а бравые бюргеры, нанятые германским правительством в рамках программы Мирового Банка восстановления и развития.
– За немецкие же деньги.
– Согласен. За немецкие. Но я бы предпочел, чтобы боши выплатили эти деньги Франции и Париж восстанавливали французы. Не знаю, возможно, это у меня надуманная проблема, но мне противна одна только мысль о том, что мой родной и любимый Париж трогали грязные руки этих тварей. Чувство такое, что все эти новые дома и улицы просто намазаны дерьмом, на смрад которого слетаются мухи. Просто отвратное ощущение.
Д’Амбре горько вздохнул:
– Понимаю вас, Франсуа. Но, признаем объективно, что Франция проиграла Великую войну, и не нам диктовать условия. Боши были в Париже, а не французы в Берлине. Мы потерпели сокрушительное поражение, и лишь воля союзников по Антанте позволила нам остаться в числе победителей.
– А революция нас доконала.
– Что поделать. Регулярное устроение революций – национальная черта французов. Неслучайной день взятия Бастилии наш национальный праздник. К счастью, у русских эта черта менее развита, и мы имеем возможность наслаждаться в России стабильностью.
Франсуа Жульен хмуро поинтересовался:
– Жак, всегда хотел задать вам вопрос, извините, если он прозвучит бестактно.
– Спрашивайте.
– Как так получилось, что вы, потомок баронов д’Амбре, вдруг бросили все и отправились в глухой провинциальный Рыбинск?
Тот горько усмехнулся:
– Быть потомком баронов не означает, что ты тут же богат и ни в чем не нуждаешься. Кроме того, я – инженер и люблю машины. Да, и мсье Рено предложил мне хорошие условия при переезде в Россию. А ведь наш завод разрушен вместе с Парижем. Промышленность восстановится не скоро. Сами знаете, какая сейчас тяжелая ситуация во Франции.
Жульен знал. Только сегодня он получил письмо от сестры, где та жаловалась на то, что ее муж никак не может найти постоянную работу, что цены баснословно взлетели, а инфляция все с большей скоростью превращает франки в бумагу.
– Решили переждать в России тяжелые времена?
Потомок баронов помолчал, а затем тяжело вздохнул.
– Я не знаю, Франсуа. Возможно, я уже не вернусь во Францию. Это я лишь хорохорился, убеждая вас в том, что… Знаете, когда я принял окончательное решение уехать?
– Когда
