Империя. На последнем краю - Владимир Викторович Бабкин
Да, Москва строилась. Строилась бурно и неостановимо. Особенно Новая Москва. Возводимые новые районы резко контрастировали с патриархальной суетой старого центра.
И тут до Владимира Григорьевича дошел парадоксальный символизм пришедшей в голову фразы. Да уж, именно «патриархальная суета», именно так, милостивые государи! За прошедшие с момента воцарения Михаила Второго полтора года Москва – старая добрая Москва, исчезла безвозвратно. На смену размеренности, степенности и всей той купеческой вальяжности вдруг пришло бурное движение, обновление и то, что принято сейчас именовать Освобождением. И пусть до полного Освобождения еще очень далеко, но сам дух перемен надежно поселился на улицах Первопрестольной. Как, впрочем, и на улицах всей России. И Ромеи конечно же.
И разве можно было подумать полтора года назад о том, что Россия выиграет в Великой войне? Да что там выиграет, а станет одной из самых влиятельных держав мира? Завоюет Проливы, расширится до самого Средиземного моря, почти что до самого Иерусалима, и создаст могущественный альянс держав – Новоримский Союз, где будет играть главную роль? Нет, воля ваша, но о таком полтора года назад и подумать было немыслимо!
Тогда, в феврале 1917-го, Шухову, как и многим просвещенным людям, казалось, что дни монархии в России сочтены, и что революция уже практически свершилась, сбросив династию Романовых на свалку истории. Но династия оказалась гибче, чем могло показаться снизу, и на самую вершину, на трон, взошел брат прежнего царя Николая – Михаил.
Который и изменил все вокруг. И которому благодарные (и не очень) подданные навешивали всякие эпитеты – от верноподданнических и льстивых, до самых что ни на есть хулительных, за которые грозила самая натуральная каторга на двадцать пять лет и отнюдь не в Крыму. Сам же Шухов называл (но исключительно в мыслях!) нового царя не иначе как «Потрясателем основ». Правителем, который перевернул все с ног на голову. А, может, и наоборот.
Это одному Богу известно.
В общем, пострадали многие. Особенно всякого рода крупные землевладельцы. Да и, говорят, что и среди высшей аристократии многие недовольны. И не только там. И не только в России.
Впрочем, самому Владимиру Григорьевичу было грех жаловаться. С восшествием на престол нового царя изменилось не только все вокруг, но и отношение власти к нему лично. На него посыпались очень жирные заказы на различного рода ажурные конструкции в разных городах России и Ромеи, главными из которых, разумеется, были башни его собственной конструкции, которые ныне возводились в Москве, Константинополе, Красноярске, Владивостоке и в русском квартале Иерусалима. И пусть не все из этих башен были такими высокими, как на Воробьевых горах, но каждая из них была важна для Империи и для могущественнейшего Министерства информации, возглавляемого еще более могущественным графом Сувориным, имя которого многие боялись произнести ближе к ночи. Да и днем тоже.
И все башни строились быстро, не имели проблем ни с материалами, ни с рабочими руками, ни с финансированием. Особенно споро строилась башня в Константинополе, и он, посетив давеча столицу Ромеи, даже поразился тому объему работ, который был выполнен.
Вот что значит «Государев заказ».
Отдышавшись, Владимир Григорьевич пошел дальше по сколоченному из грубых досок тротуару, направляясь прямо к своей цели, видимой издали.
Да, не заметить ее было трудно. Близящийся к завершению шпиль трехсотпятидесятиметровой башни подпирал собой само небо и прятался сейчас в низких октябрьских облаках. Где-то там, за облаками, работают сейчас его люди, продолжая монтаж одного из самых эпических сооружений столицы Империи.
И торопиться у них были причины, поскольку надвигалась зима и все, что они не успеют сделать, придется отложить до весны. Москва – это вам не Константинополь! Тут на морозе не слишком-то поработаешь с металлом!
Впрочем, по плану они и так должны были ввести башню в строй уже весной, но Шухов торопился сделать как можно больший задел еще осенью. Мало ли как оно там будет весной. Время-то какое неспокойное! Даже с работниками могут быть проблемы, если верить газетам и тому, что они пишут о ситуации в Америке и бурлящей гражданской войной Мексике. Да и в Европе, как пишут, черт знает что происходит. Так что есть резон поторопиться.
Хотя в данный момент рабочих рук в Москве конечно же хватало. Стройки Новой Москвы привлекали к себе большое количество обитателей деревень со всех окрестных губерний. Невзирая на объявленную Михаилом Вторым земельную реформу, исход из деревни не только не уменьшился, но и всерьез увеличился, и вся эта масса подалась либо в большие города, либо на стройки имперского значения, либо прямо в Ромею Обетованную. Во всяком случае, именно так ее именовали многие. И не только в крестьянской среде.
К тому же многие были откровенно напуганы возможной перспективой введения более радикальных ограничений в связи с пандемией. Поговаривали даже о полном запрете на передвижение, который может последовать вслед за уже введенными мерами по поголовной регистрации постоянного места проживания и введенными санитарными паспортами, без которых передвигаться, а тем более устроиться на работу, было уже весьма и весьма затруднительно.
Вот и валили толпами в Москву все те, кто не мог рассчитывать прокормить семью со своего участка, те, кто не имел особых дел в деревне до весны, равно как и те, кто решился наконец попробовать начать свою жизнь заново, постаравшись устроиться как-то в городе, а затем и переправить сюда свое семейство.
Вот и суетились сейчас вокруг Шухова подобные искатели лучшей доли. В том числе такие, как тот сегодняшний идиот, который напялил на свою кобылу марлевую маску. Впрочем, Владимиру Григорьевичу уже приходилось видеть в масках не только кобыл, но и, прости господи, котов.
Шухов невольно бросил взгляд туда, куда укатил давешний возница. Но того уж и след простыл. Только суета сует вокруг, да бродящие туда-сюда вчерашние крестьяне.
И, что примечательно, все в марлевых масках! Впрочем, будь их воля, то большинство из них конечно же и не подумало бы столь полезную в хозяйстве вещь марать, пачкая ее о свое немытое рыло. Но на стройках Москвы с этим было строго, и специальные инспекторы Императорской Службы Спасения, при содействии городовых и даже филеров, внимательно следили не только за исправным ношением марлевых масок, но и, под угрозой крупных штрафов и увольнения, заставляли каждые четыре часа грязные маски сдавать, а вместо них получать чистые.
Конечно, тут надо отдать должное властям и конкретно
