Позвони мне - Борис Михайлович Дмитриев
Прямо от казармы, с заднего двора, по отлогому спуску были проложены длинные деревянные сходни, которые облегчали бойцам доступ к Уралу. Дневальные курсировали по сходням и черпали из реки чистейшую воду для повседневных житейских нужд. Иногда на реке красноармейцы устраивали шумные купания и затевали мелкие постирушки.
Жизнь и вода – понятия нерасторжимые, учёные давно уже скрупулёзно подсчитали, на сколько процентов человеческое тело состоит из воды. Если к этим процентам добавить толику мелких пороков и глупостей, наполняющих нашу мятежную плоть, можно с лабораторной точностью установить её полный молекулярный расклад.
Внизу, по малой воде, рядом с плоским деревянным помостом был забит капитальный берёзовый кол, на котором крепился шёлковый трос для ловли донными крючьями знатной каспийской белуги, хорошая особь которой спокойно вымахивала до двух и более центнеров. В добрые времена редкий день обходился у Яицких казаков без пареной красной рыбы, редкое застолье накрывалось без свежего посола зернистой икры. А сейчас как будто благородная рыба объявила бойкот очумевшему от братоубийства народу. Неделями снасти порожними полоскались в текучей уральской воде, не подавая сигналов о рыбацкой удаче.
Смотрящим осточертело без толку мотаться по сходням, проверять холостые снасти, даже лошадиный поддужный колокольчик подвесили на шёлковый трос, чтобы не прохлопать улов. Но щедрый в прежние годы Урал не проявлял благосклонности к терпящим голодуху чапаевцам. Это невозможно ни объяснить, ни понять, однако факт остается фактом – красная рыба словно возревновала к красному же цвету пролетарской революции, категорически отказываясь заплывать на нерест в Урал.
Петька сгорал от нетерпения козырнуть перед обожаемой невестой золотыми червонцами, так геройски добытыми к предстоящей свадьбе у неприступного в своей жадности комиссара. Увесистый тубус тяжёлых монет, приятно оттягивающий карман армейских штанов, сам правил в пулемётную роту, где несла боевую службу пылкая красавица пулемётчица Анка.
Здесь же расчётливый ординарец планировал наведаться в казарменную кухню, чтобы разжиться для важных вечерних гостей осетровым балычком и баночкой свежего посола чёрной зернистой икры. У кашевара Арсения всегда имелся в подпольном леднике неприкасаемый запас всяких вкусностей из красной рыбы. Не только от Василия Ивановича, но и от товарища Фурманова регулярно наведывались посыльные в хорошо оберегаемый ледник пулемётной роты за опасной для желудков рядовых красноармейцев жратвой.
Кашевар, применительно к которому измерения ширина и высота не имели принципиальной разницы, дружелюбно поприветствовал ворвавшегося, словно песня, в кухню, пышущего энергией и восторгом чапаевского фаворита. Для демонстрации подчёркнутого уважения к гостю, Арсений отложил только что побывавший в кипящем котле здоровенный черпак и перво-наперво поинтересовался драгоценным здоровьем комдива. Получив благоприятные отзывы, мечтательно вспомнил про балалайку Кашкета и с готовностью полюбопытствовал, чем может оказаться полезным.
Осведомившись о важных гостях и не менее важных приготовлениях к вечернему ужину, Арсений предложил ординарцу самому спуститься в ледник и на свой глазок подобрать для Чапая гостинцев, мотивируя тем, что своя рука завсегда остаётся владыкой.
Это была традиционная постановка решения вопроса. Кашевар, таким образом, каждый раз демонстрировал своё полное доверие к комсоставу и на всякий случай снимал с себя возможную ответственность за некачественный выбор продуктов. Начальству угождать – непростая наука. По-любому, то ли балык недовяленым, то ли икра пересоленной окажется.
– Ты, Арсений, давай дурака не валяй, – сказал не терпящим возражений тоном ординарец. – Собери чего следует да упакуй хорошенько, а я пока к Анке на часок отлучусь, про любовь поворкуем немножечко. Чем она, кстати, без меня занималась? Что разведка доносит, втихаря к ней никто не захаживал? Рассчитываю на тебя как на верного боевого товарища, шкуру любому спущу – и тому, кто нашкодил, и тому, кто знал да помалкивал. У нашего комиссара есть хорошая присказка: «кто не с нами, тот завсегда против нас» – вот по этому большевистскому правилу и буду, в случае чего, действовать.
– Едва ли кто-нибудь, Пётр Елисеевич, к вашей невестушке подступиться отважится, – выразил законное сомнение на хитром глазу кашевар. – Своя, пусть и бестолковая, голова, она каждому дорога, в этом деле шибко не забалуешь. Аннушка ваша, я так думаю, с бельём на Урале полощется. С самого утра на кухонной печи наволочки да простыни в корыте вываривала. Если не у реки, так с пулемётом своим в оружейном сарае милуется.
С верхних ступенек крутых сходней во всю необъятную ширь открывался напоённый русским духом захватывающий вид на вольную своенравную реку, на зауральские заливные луга, с непересыхающими озёрцами и ериками, обросшими плотным кустарником. Примерно на полпути к горизонту начинался зелёный лес, не сплошной вздыбленной грядой, но рваными клочковатыми пятнами, живописно контрастирующими с синевой бездонного неба. И ещё робко торчащие в дальней дымке кресты колоколен, как маячки присутствия человеческой жизни, трогательно дополняли раздольный российский пейзаж.
Выйдя на дощатые сходни, ординарец слился всей широтой своей необъятной души с развернувшейся панорамой и даже ухватился за поручень, чтобы не поддаться настроению и не улететь ненароком в манящую бесконечную даль. Едва осмотревшись, он обнаружил суженую красавицу, которая в мокрой холщовой рубахе, низко наклоняясь над проточной водой, увлечённо полоскала бабье своё барахло.
Крадучись ступая по скрипучему деревянному маршу, Петька всё явственней различал молодые упругие икры и бесстыдно выступающие задние прелести возлюбленной. Волнующая сердечная дрожь, предшествующая лихой кавалерийской атаке, завладела безудержным молодцем. На какое-то время он замедлил кошачий свой ход, потом вдруг сорвался разъярённым вепрем и сшиб захваченную врасплох принцессу в прозрачные воды Урала. Звериным тиском притопил пулемётчицу к самому дну и сильным, неотвратимым напором проник в её вожделенное тёплое тело.
Аннушка видела в воде открытыми перепуганными глазами хищный оскал своего повелителя и только в эту минуту поняла, почему в дивизии, за глаза, называют ординарца «бешеным». Страсть была так велика, что хватило немногих судорожных рывков, чтобы в обоюдном блаженстве затрепетать от сладостного восторга и медленно, едва живыми, ослабевшими телами, подняться на поверхность. Невеста, жадно хватая плотоядным ртом свежий воздух, накинулась было на жениха с кулаками, но тот по-детски простодушно заморгал голубыми глазами и уже ничего не оставалось, как броситься в сильные объятия и слиться в долгом, чувственном поцелуе.
Выбраться из воды оказалось задачей не менее сложной, чем взятие языка или обезвреживание пулемётного гнезда остервеневшего противника. Потому что на Петькиных галифе не осталось ни единой пришитой пуговицы, ни одной уцелевшей подвязки. Другой, может, и стал бы отсиживаться в спасительной воде дотемна, но только не геройский чапаевский ординарец. Подобрав мокрые штанишки в охапку и,
