Позвони мне - Борис Михайлович Дмитриев
Дмитрий Андреевич, озадаченный не слабым по тексту ответом, в глубоком раздумье подошёл к отворённой форточке, раскурил оправленную в дорогое серебро черешневую трубку, и кабинет наполнился густым запахом старорежимного табака, с тонким фруктовым привкусом. Всё-таки славно бывает после сытной трапезы ублажить разомлевшее тело лёгким дурнопьяном благородного курева. В «Капитале», правда, об этом ничего не написано, – видимо, у Маркса на самое главное не хватило чернил.
– Мы, Петька, с тобой столько беляков за правое дело на фронтах революции перешлёпали, что не только Богу, но и чёрту прислуживать мелковатым занятием скажется, – смачно попыхивая трубкой, с наслажденьем любуясь собой в клубах сизого дыма, изрёк комиссар. – Ты знаешь, я последнее время склоняюсь к мысли, что люди охотнее верят не в Бога, а в чёрта. Никогда не слышал, чтобы кто-нибудь сомневался в существовании нечистой силы. Как ни мудри, но с чертями нам проще, видать, находить понимание. А ты молодец, не ожидал. Тебе бы, по-хорошему, в партийную школу отправиться, неплохой для революции комиссар мог бы со временем получиться. Однако хвались, с чем пожаловал?
Разговор, таким образом, выкатился прямиком на финишную позицию, и ординарец с готовностью перешёл к изложению деловой сути своего визита:
– Вы, Дмитрий Андреевич, не хуже меня осведомлены, с чем пожаловал, не надо делать вид, будто не слышали о заявленной нами свадьбе. У вас же повсюду осведомители с ослиными ушами стоят, заботу отеческую о красных бойцах проявляете, крепко переживаете, чтобы мы сослепу мимо счастья своего не проехали. Между прочим, Аннушка целый вечер лично для вас оформляла свадебное приглашение. Настоящий шедевр приготовила – до чего же ловка в рукоделиях ненаглядная невестушка моя оказалась.
Петька извлёк из верхнего кармана гимнастёрки аккуратно завёрнутое в наутюженный батистовый платок пригласительное извещение. Театрально поднёс на ладони рукоделие к собственному носу и с наслаждением вдохнул знакомый Анкин запах, волнующе скупажированный из аромата свежего сена с вызовом дешёвеньких саратовских духов. После чего вручил шедевр со словами: «Обратите внимание, у самого сердца носил».
Фурманов понимающе улыбнулся и принял из Петькиных рук персональное приглашение. Бережно развернул батистовый платочек с вышитыми гладью двумя целующимися голубками и подчёркнуто внимательно прочитал торжественное послание.
В открытке Аннушкиным каллиграфическим почерком сообщалось о дате бракосочетания и предполагаемом удовольствии от присутствия на нём всеми уважаемого комиссара. При всей дамской изысканности свадебного приглашения и способе его вручения, от Дмитрия Андреевича не ускользнула скрытая насмешливость счастливой молодости, дополняемая осознанием собственной безнаказанности чапаевских любимцев.
– Что тут скажешь, молодцы, хороший пример подаёте для молодёжи в дивизии. Надо постоянно смотреть в будущее, каждая новая семья окрыляет революцию надеждой. Для вас же, не щадя своих сил, прокладываем дорогу счастья прямиком в коммунизм. Вы с Анкой для меня ближе, чем дети родные, готов последним куском поделиться. Желаешь, любой бюст вождя выбирай на столе для подарка, только Энгельса не могу от души оторвать. Советую обратить внимание на Плеханова, уверяю тебя, Анка от радости до потолка прыгать на кровати начнёт. А насчёт денег сразу предупреждаю: в промнавозовской кассе нет ни гроша. Сам рассуди, не хуже меня понимаешь, капелевцы дивизию со всех сторон обложили, мы вынуждены новые магистрали для прокачки печного топлива в землю закладывать. Одних только стальных труб за границей на десять тысяч червонным золотом закупили. Уже хотел и сейф из кабинета в приёмную выставить, зря только место в углу занимает, пускай Люська в нём свою губную помаду хранит. Я уже прикидывал, размышлял про вашу долгожданную свадьбу, не знаю, что и делать, как вам помочь. Может, на следующей неделе козу на базаре продам, обязательно поделюсь последней копеечкой.
Петька именно таким и представлял лицемерный ответ комиссара, поэтому на его физиономии не выразилось никаких разочарований. Он с отсутствующим видом подошёл вплотную к бюсту Фридриха Энгельса и начал с нежностью гладить его роскошную бороду. Мельком взглянул на Дмитрия Андреевича и мысленно попытался представить его точно с такой же бородой. Это вызвало абсолютно неуместную для серьёзного разговора смешинку.
– Мы ведь не первый день знаем друг друга, – сказал, давя в себе смех и лишь слегка улыбаясь, жених. – Денежки на свадьбу я и сам как-нибудь раздобуду, только зачем же козу понапрасну губить. А явился я к вам, Дмитрий Андреевич, представьте себе, по личному распоряжению командира дивизии. Он приказал незамедлительно доставить в Разлив сотню целковых для каких-то секретных военных расходов. Не пойму почему, но просил убедительно, чтобы деньги предоставили в ненавистной вам царской монете. Похоже, что для важных стратегических целей понадобились, может, даже заграничный лимузин решил для политотдела к юбилею революции наконец-то купить.
Фурманов так пыхнул черешневой трубкой, что с горелки посыпались бенгальские искры. Он полностью исключал самодеятельность – Петька не отважится по собственной инициативе спекулировать на авторитете Чапая. Значит, это был самый настоящий заговор, комдив принял сторону ординарца и решил своей властью обеспечить расходы на свадьбу. Дело принимало откровенно издевательский разворот. Все преимущества оказались на стороне хамоватого жениха, комиссар пока ещё не был настолько силён, чтобы перечить чапаевской воле.
Он молча отворил тяжёлую дверцу крашенного под орех несгораемого шкафа и, загородившись от непрошеных глаз своим большевистским телом, погрузился в его таинственное чрево. Долго что-то там перекладывал с места на место, мучительно переживая бестолковую трату промнавозовских денег, однако нервно отсчитал десяток царских червонцев.
– Хороший ты парень, Петька, – сказал Дмитрий Андреевич, поворачиваясь к торжествующему победу ординарцу, – только запомни: бывают и лучше. Надеюсь, что всё самое главное у тебя ещё впереди.
Комиссар вынул из ящика письменного стола листок чистой бумаги и плотно завернул в него сложенные столбиком золотые монеты. Слегка подбросил на ладони увесистый тубус и, словно отрывая от сердца, вручил ординарцу. Не молча вручил, но, пристально глядя в глаза, высказал благословение:
– На полную катушку желаю повеселиться, только поберегите подошвы, следите, чтобы обувка не прохудилась.
– Мы всегда начеку, – утешил Фурманова даже не пытающийся скрывать своего восторга ординарец. – Если получится, на свадьбу, пожалуйста, не опаздывайте, не заставляйте нас в такой радостный день волноваться.
Глава четверта
я
Почти над самым обрывом, там, где вольный Урал широкой излучиной отсекает крайние избы города Лбищенска, открытая многим ветрам, расположилась тщательно охраняемая казарма пулемётной роты. Станковые пулемёты, с любовью называемые красноармейцами «максимами», заслуженно считались главной ударной силой мобильной Чапаевской дивизии. Не случайно Василий Иванович
