Андрей Архипов - Поветлужье
А большая русская печь, из кирпича, тепло всю ночь держит, постепенно его отдает. Она нагреваться начинает лишь по окончании топки, когда труба закрывается. Главное тут — тепло не упустить. И чем больше печь, тем больше тепла она отдает. У нас она в четверть кухни была, ну... клети по-вашему, что ли, только отапливаемой. У нее даже лежанка была. А огонь разводился спереди на открытом устье, на поду под сводом. Под — это кирпичом выложенная площадка почти над всем опечком. Мама в детстве даже мыла меня в печи. Протопишь ее, дашь слегка остыть, выметешь золу с пода и сажу со свода, настелешь толстый слой мокрой соломы, и залезаешь с шайкой и горячей водой. Мама закрывала заслонку, и я сидел, парился там. Конечно, тесновато и испачкаться можно, но грязь вся катышками сходит и дышится потом легко. Потом баньку отец поставил, там мылись, но вспоминаю я почему-то всегда, как в печку лазил.
Мама, кстати, на поду и пироги пекла, и щи варила. Горшки ухватом задвигала... Это такая железная кочерга, что горшок охватывает, вот такой формы, — Вовка провел в воздухе руками. — Знаете? А горшки? Донце узкое, а тулово расширяется кверху? И горшки другие? Ну, ладно, потом покажу, если увижу когда-нибудь.
Перед устьем печи, значит, небольшая площадка есть, называется шесток, ну... это под тот же самый, только под устьем. Сбоку загнетка расположена. Как печь вытопится, последние синеватые огоньки прогорят и только красные угли останутся, так устье заслонкой плотно закрывают и трубу тоже. А горячие угли в загнетку сметают и присыпают их золой — это для следующей растопки. И только тогда печь и начинает прогреваться. На шестке и пищу хранят в горшках, и подогревают иногда лучинками на таганке — кольце таком железном, на ножках. Лучины же и наколотые поленья для растопки лежат обычно в подпечье — это ниша такая глубокая в опечье под шестком.
Меня мама пугала, что там хозяин живет, то есть домовой... — Вовка увидел, как согласно закивали ребята ... Где, мол, ему еще жить? — И кот наш туда залезал и глазищами своими зыркал. Ну... кот! — увидел он уже недоуменные взгляды ребят. — Рысь знаете? Вот это такая маленькая рысь, ласковая. А сбоку печи в кирпичах дырки были для подъема на лежанку и полка кирпичная, припечек называется. Там можно сидеть, а можно сушить обувь и носки... А спать я любил на лежанке. После гулянья залезешь — сухо, тепло, а сама лежанка занавеской задергивалась, никто не мешает. — Вовка мечтательно прикрыл глаза, вспоминая свою печку, маму, еще любившую отца, свое счастливое детство...
— Гладко ты сказываешь, любо нам. — Андрейка обвел глазами притихших ребят. — И слова не так коверкаешь, как ранее.
— И вы уже понятно для меня э-э-э... баете. Словечек, смотрю, от меня нахватались. Наверное, дома не всегда... — успел отозваться Вовка.
— Гляньте, гляньте, Мстиша бежит, он вестником днесь! — закричал Вышата. — Случилось что?
Пацаны и девчата подались навстречу задыхающемуся Мстиславу, пытающемуся протолкнуть из себя короткие рубленые слова.
— Насилу нашел вас... Бежите в лес... по Дарье вверх бежите, через новый сруб, всех баб и детей уводят! Войско с низовьев... на лодьях подходит, а лесом — ратники одоспешенные! Вои и людины ужо в веси сбираются.
Глава 9
Нападение
Под вечер, как и собирался, Иван посетил кузню для очередного удовлетворения своей любознательности. Застал он там Николая, спокойно сидящего в тенечке на чурбаке и отмахивающегося веточкой от назойливых насекомых, и Любима, нервно бегающего по дну оврага и оживленно жестикулирующего во все стороны. За столь необычным зрелищем с интересом наблюдал десятник, присоединившийся к вышеупомянутой компании совсем недавно и пытающийся понять причину возникшего между кузнецами спора.
— Что за шум, а драки нет? — попытался разрядить обстановку Иван.
— Да вот, выставил на публичные слушания мои прожекты по поводу печей, — ответил Николай, улыбаясь уголками рта. — Теперь слушаю критику в свой адрес.
— Лишился ума сей муж, — вскинул руки вверх Любим. — Блазнит нас горами златыми и мнит, что может он из той же руды нам втрое али впятеро больше железа достать. А также мыслит башню построить подобно Вавилонской, что разрушена была во времена...
— Не спеши, Любим, — прервал его десятник, повернувшись к Николаю. — Сказывай, кузнец, аки ты собираешься железо нам доброе поставляти.
— Тогда начну с самого начала, — поднялся на ноги Николай. — С того, что в такой малой печи, как у Любима, нельзя получить много железа, да и качества хорошего у него не добьешься. А самое главное — много трудов на него тратится и той работой, которую обычный мальчишка может сделать, сам кузнец занимается. Сначала плетет каркас из веток, потом мажет глиной с двух сторон, сушит, обжигает... Дальше с рудой сам занимается — надо опять же высушить, отобрать, измельчить, обожечь. Так, Любим?
— Так-то оно так... — покряхтел кузнец переяславцев.
— Вот... А как крицу получили, печку надо ломать и строить заново... А угля при этом сколько тратится? Кстати, кто уголь заготавливает?
— То сами жгли, а в последнее время отяки лодками свозят...
— Угу, это мы потом обсудим... Сколько у тебя железа в сыродутной печи получается? Полкило? Тьфу... две гривны? Это крица. А после проковки вообще ничего не остается. Пяток ножей, и только... Почему? Потому что все железо в шлаке остается, э... в соке, по-вашему, который ты сливаешь на землю, потому как оно не успевает восстанавливаться, э... в крицу уходить, а то слово я тебе чуть позже объясню.
А тратишь времени? Два-три дня на это? Молчишь... вот. Трофим Игнатьич, первым делом к тебе обращаюсь, потому что староста все равно твоим указаниям следует. Люди нужны. Каждый своим делом будет заниматься. Много. Больше, чем мы можем себе позволить. Далее скажу... — Николай искоса посмотрел на молчащего десятника. — Есть путь улучшения восстановимости железа, ну... чтобы выход его в крице был больше из такого же количества руды. Надо повысить температуру... то есть сильнее нагреть эту самую руду, а для этого нужно увеличить высоту трубы и дуть сильнее.
— Вот! Незнама ты, самая что ни на есть! Так и кликать будем, — засмеялся Любим. — Всуе руду и уголь тратить будешь! Сам запомни и другим неучам передай — часть железа в свиное уйдет! И ни проковать, ни согнуть его мочи у тебя не будет. Даже беспроторица если одолеет меня, то не буду этаким гиблым делом заниматься. — Довольно улыбаясь, кузнец сел, поглядывая по сторонам.
— Твое свиное железо и есть цель моя, — спокойно продолжал Николай. — Печь, или домница по-другому, будет высотой метров четыре или пять, может, даже побольше... и наддув должна иметь сильный. Сделать это можно с помощью водяного колеса, которое мехами будет управлять.
— Мехами! Как ты кожаными ме.. — начал Любим.
— Цыц, кузнец! Как дозволю слово молвить, так и будешь сказывать, а пока — молчок, — вмешался Трофим, недобро посмотрев на разошедшегося спорщика.
— Мехи можно сделать клинчатыми. Три доски одинаковой формы обшиваются кожей со всех боков. Средняя двигаться не будет, а на крайние подвешивается грузы, которые их опускать будут, — начал рисовать палочкой на земле Николай. — Вверх же их уже колесо будет поднимать с помощью такого кулачкового механизма... Вот этакие зубцы надобно вразнобой врезать на колесо, а в нижних досках отверстия сделать и кожей их прикрыть для доступа воздуха, когда мехи опускаться будут. Ну... сделаю я это, объяснить тяжелее получается. Если же будет для них много работы и снашиваться они будут сильно, то заменим другим механизмом. Потом что-нибудь придумаем...
Теперь опять про печь. Снизу два отверстия сделаем, с одного твое свиное железо сливать будем, — оглянулся Николай на Любима. — А с другого, что повыше, — сок, он же шлак. Временно их глиной замазывать будем и разбивать каждый раз.
— Сли-и-ивать?... — протянул Любим и тут же заткнулся, получив легонько по шее кольчужной рукавицей.
— Именно так. И разбирать ничего не будем, и печь будет постоянно работать. Из такого железа можно сковородки лить, чугунки... Кстати, оно как раз "чугун" и называется. А также другую металлическую утварь производить можно, только формы предварительно надо из глины наделать.
Далее... Печь саму класть надо из огнеупорного кирпича... Это я к тому, что не каждый кирпич подойдет, отбирать будем. Сразу скажу, что повезло нам с глиной. Времени, конечно, не было для нормального обжига кирпича, но вот что получилось. — Николай нагнулся и достал две лежащие в стороне плоские плинфы. — Только для нижней части печи нужно кирпич потолще делать... Либо гранит найти, либо другой такой же твердый камень, который трескаться не будет от жара.
Любим подхватил один кирпичик пальцами, пощелкал по нему, прислушиваясь к звуку, и одобрительно крякнул, не пытаясь более ничего сказать.
