Владимир Поселягин - Я - истребитель. Я — истребляю
Пора подвести итог всем бешенным дням, что прошли за два месяца с того мгновения как я покинул госпиталь. Сейчас шел декабрь. Вернее одиннадцатое декабря сорок первого года. Все время проведенное мной в Центре, я посвятил как непосредственно учебе и тренировке инструкторов, и всего нескольких — меньше десятка — пилотов, так и составлению учебной программы и отдельной программы повышения квалификации для опытных летчиков. За эти месяцы из-под крыла Центра вышли четыре авиационных полка подготовленных по моим методикам. Два истребительных на «Яках», один штурмовой, и один бомбардировочный. Почти сразу от командования частей, куда они были направлены стали приходить хвалебные письма. Не далеко от них ушла и пресса. Приятно было читать как шестерка «Яков» под командованием капитана Горелика, шедшая в боевом сопровождении «Илов» приняла бой с двадцатью «мессерами». Одиннадцать-два. Блин, даже у меня так не было. Молодцы парни.
За все то время что я провел в Центре в стране много что произошло. Немцы так и не смогли взять в осаду Ленинград. Не хватило сил. Уцелевшие, под Киевом части были передислоцированы к городу и помогли перевесить чашу весов. Мы отбросили противника, не дали завершиться блокаде города. Хорошо, что командующий войсками под Ленинградом не отдал приказ продолжать атаки губя бойцов в бесплодных атаках, а приказал перейти к эшелонированной обороне. Город был под постоянным бомбежками — именно туда были направлены оба полка «Яков» — но держался. К нему шли эшелоны с продовольствием. Так как склады — как и в моем мире — здесь тоже были сожжены. Все дети из города были эвакуированы. Остались рабочие заводов, и служащие важных производств. До Москвы немцы не дошли сто семьдесят километров.
Так что ни о какой эвакуации даже речи не шло. Как и в моем мире сибирские дивизии сходу сшибли с боевых позиций и погнали гитлеровцев от города дальше. Ненормально сильные морозы не помешали нашим войскам в боях. Сейчас они так же перешли к обороне отбросив фашистов от города на триста километров. А вот бои в Крыму к сожалению были фактической копией как и в моем мире. Там наши войска терпели поражение за поражением откатываясь назад.
В авиации тоже много что произошло. Тут уж пришлось постараться мне. Пользуясь тем что после потери Даши я два дня был как бы в прострации — и используя это как прикрытие — внес на комиссию в которой состоял сам ряд предложений.
Например такие как ПТАБы. Их производство еще не начато, все еще идут испытания, но представляете как скоро будет весело немецким танкистам? Тем более пришло сообщение, что войсковые испытания заканчиваются, скоро будет принято решение принять ли их в серию. Хотя по лицам генералитета состоявших в комиссии было видно, примут. Еще я случайно влез в комиссию по получению техники из стран союзников. Не знаю почему, но мои вопли нашли понимание в верхах. Видимо Архипов лично доложил мое мнение Сталину. Так что теперь мы получали из Америки радиостанции всех типов, понятное дело со шлемофонами. Дельта-древесину, клей для нее, алюминий, дюраль, авиационное вооружение и другие нужные вещи. Сами самолеты строить будем, главное чтобы материала хватал, а его закупали о-го-го.
Закупили даже завод по производству высокооктанового авиационного бензина. Качество советского оставляло желать лучшего.
Так же по моему предложению, был повышен выпуск двухместных Та-3 в виде разведчика. Уже было сформировано несколько звеньев — пилоты учились у нас — и отправлены на все фронта. Насколько я слышал, подчинялись они лично комфронта. Так сказать их глаза и уши, без всяких посредников. При обнаружении разведчиками массы войск, или забитой эшелонами железнодорожная станция моментально идет сообщение в штаб ВВС. Уже было несколько подобных случаев описанных в газете.
Массированный налет на вражеский аэродром, несколько уничтоженных складов, сгоревшая станция, все это результат совместной работы разведчиков и бомбардировочной авиации. Однако война, и разведчики на своих «Таирах» также несут потери. От командующих фронтами пришли заявки не на звенья, а на эскадрильи разведчиков. Дело пошло на лад, даже они резко оценили возможности Та-3.
Там где не сможет прорваться простой разведчик, прорываются «Таиры» разнося все на своем пути из своих 37-ми миллиметровых пушек. Уже немало «мессеров» осталось гореть на заснеженных полях, пытаясь атаковать одиночный казалось бы неуклюжий двухмоторный штурмовик.
Моя идея устроить охоту на паровозы, чтобы вызвать дефицит их у немцев нашло оклик в верхах. Вернее не нашел, а был продавлен Архиповым с ходу проникшийся этой идеей, так что используя все возможности авиации началась «паровозная война». Пока о ней мало что можно сказать, так как она началась всего месяц назад, думаю позже узнаем что и как.
В полученной квартире я так и не был. Зачем она мне теперь, кого я туда поведу? Хотя просто посмотреть надо, с соседями познакомиться с домуправом. Нужно, но все времени нет. Все откладываю. Решено, завтра с утра займусь своими делами. Возьму дежурную машину, есть у нас в Центре парочка, если кому-то из командиров в город надо, и съезжу. Один, благо водительские права получил.
После того как я внимательно осмотрел истребитель, его отогнали на отдельную площадку. Где стояли машины Иволгина и его замов. Как ни странно тут собрались летающие командиры, даже зам по тылу на своем «ишачке» умудрился позавчера «мессер» свалить. Правда летел он на подмосковный аэродром и с немцами повстречался случайно, но и это хлеб.
После обмытая полученной техники, я тихо сказал Иволгину:
— Товарищ генерал, разрешите завтра взять сутки для личных дел?
— Хорошо, я скажу Стрижеву, он оформит… м-м-м пять выходных дней. Машина нужна?
— Да, я трофейный «Опель» возьму.
— Хорошо. С семи утра свободен.
— Спасибо.
Дел в Центре особых не было. Все на замах. Инструктора опытные, все что знал я передал, так что они работали в полную силу с прибывающими новичками. Кстати среди них немало прибывает инструкторов из летных училищ. У нас работали даже немцы. Причем не просто летчики, а из той группы подполковника Шредера с которой я вел свой последний боя. Было интересно пообщаться с ними. Капитан Кляузе охотно шел на контакт передавая весь свое опыт охотника. А вот сам подполковник категорически отказался сотрудничать с нами, и сейчас где-то валил деревья, или шил варежки, не знаю что им там полагалось. Так что скоро я думаю, следующие выпуски будет лучше и лучше подготовлены к встрече с врагом. Тем более после моей речи на совещании по авиации проходившей в Кремле. Каким чертом меня туда позвали я не знал — это потом уж выяснилось что в качестве эксперта — меня вызвали на трибуну и спросили на счет повышения квалификации пополнения в полках, прибывавших из училищ, вот тогда я им и выдал. Речь была горяча, но от чистого сердца, так что несколько неожиданно было пять суток домашнего ареста и последующими сдачами по политучебе. А дело было так:
«— …По этому вопросу все. Как вы видите летная подготовка пополнения на самом низком уровне. Мое личное мнение. Ну не обязательно знать летчику военного времени вплоть до маленького винтика в моторе или каждой заклепки на фюзеляже.
Да, для мирного времени это обязательно и то не всегда. Но сейчас?! Зачем им это знать?! Ну получил повреждение самолет, сел на вынужденную. Если на своей территории, приедут механики или эвакуируют или на месте починят. Если на территории противника, то как чинить если под каждым кустом ствол автомата или карабина торчит, так что остается только поджечь технику и бежать оттуда в сторону линии фронта — я кстати именно так и делал. При мелких поломках можно и до аэродрома дотянуть. Так что учеба по ремонту самолетов я считаю избыточна, она банально не нужна! И теория обязательно, это важно, чтобы летчик знал что и почему делает. А лишнее время лучше пустить на полеты и совершенствование техники пилотирования. Так же как и политучеба…!»
Все-таки не надо было заикаться сократить время политучебы на занятия пилотажем. Ух, как на меня Архипов взъелся, пять дней от звонка до звонка у себя в комнате отсидел, читал Маркс-Энгельскую литературу. Месть со стороны майора мелкая, но действенная. Ну их, с этими политработниками связываться. Когда я выходил из столовой то столкнулся в дверях с Архиповым, который голодными глазами посмотрев на стол, велел мне присоединиться к нему. Глядя, как он наворачивает борщ, спросил:
— Что случилось? Вижу непросто так приехали.
— Случилось. На, читай. Тебе предписание на учебу в Академии, — достав из планшета плотный конверт, он вручил его мне.
— Учеба?! — озадачился я разрывая бок конверта
— Что значит «Учеба?». Да каждый командир мечтает попасть туда, а ты нос воротишь.
