Андрей Земляной - Тактик

Композиторы Дмитрий Яковлевич Покрасс [70], и Исаак Осипович Дунаевский сидевшие недалеко от эстрады, с удивлением переходящим в изумление наблюдали импровизированное выступление Новикова, а Дунаевский ещё и набрасывал интересные гармонические ходы в блокноте.

— Нет, ты слышал? — Покрасс проводил уходившего от эстрады Новикова взглядом и вопросительно уставился на коллегу. — Это вообще кто? Почему я о нём совершенно ничего не знаю?

— Знаете, Дмитрий Яковлевич. — Дунаевский усмехнулся. — Это тот самый Новиков который написал «С чего начинается Родина» и много других песен. Мы ещё долго спорили с товарищами, что у этого автора явно отсутствует чёткий почерк. Словно ему пишут песни несколько разных авторов. Только вот, мы бы их знали, а тут, совершенно незнакомый способ композиции. Характерный, скорее для джазового музыканта. Кое-кто даже предположил, что это ваших рук дело. — Дунаевский усмехнулся. — И это тот же самый человек, который застрелил покушавшихся на товарища Сталина. Многогранная личность. Широко известен в узких кругах под уважительным прозвищем «Стальной Кир». Или «Сталинский Кир». Да и подруга его тоже дама не безызвестная. Некая «Железная Надежда» — кумир советских девчонок.

— Может кто-то из птенцов Лундстрема [71]? — Покрасс задумчиво побарабанил пальцами по столу, припоминая, сколько разных историй связано с этим именем.

— Возможно. — Дунаевский пожал плечами. — Но я бы скорее предположил американскую школу.

— Любопытно. — Покрасс внимательно посмотрел на Новикова вернувшегося за свой столик вместе с высокой красоткой. — Да… не тем занимается товарищ. Не тем.

В ответ Дунаевский расхохотался.

— Да вы на ордена посмотрите! Там же на троих с лихвой хватит.

— А давайте пригласим его на заседание московской секции?

— Хотите принять его в члены союза [72]? — Дунаевский лукаво улыбнулся. — Интересная мысль. Комкор [73], орденоносец, да ещё и член союза композиторов… Только вот боюсь, пошлёт нас товарищ Новиков…

— Так вот сразу и пошлёт? — Покрасс недоумённо поднял брови.

— Не сразу, но далеко. — Дунаевский улыбнулся. — Вы не смотрите, что он тут разошёлся. Командиры эти, видать его знакомые, да и он тут с девушкой. Вообще насколько я знаю, он человек не публичный, и выставляться не любит. А у нас же, каждый второй — непризнанный гений, а остальные — гении признанные. Вот разве что если только через Любочку Орлову? Ей отказать невозможно. Пригласить его на закрытый просмотр в Гнедиковский [74], а уж там…

— Хорошая мысль. — Покрасс кивнул. Можно ещё пригласить Милочку Целиковскую [75]. С её ужасным характером, такой покровитель не помешает. — И увидев непонимание на лице собеседника, Дмитрий Яковлевич пояснил. — Это совсем молодая актриса, невероятно талантливая, и так же невероятно вздорная.

Расходились казаки далеко за полночь, и разговоры, так или иначе, крутились вокруг Стального Кира.

— Да казачьего он рода, я тебе как на духу говорю. Из донских, верное. Али из кубанских… — Рыбаков кивнул. — Надобно у наших, кто с Дона корни выводят, порасспрошать про Новиковых. Верно сыщутся…

— Не надо. — Валерин отрицательно покачал головой. — Не след старое сено ворошить.

— Это почему? — Удивлённый казак даже остановился, и повернулся лицом к командиру.

— Да сам скумекай! — Михаил растопырил пятерню перед лицом Артёма и начал загибать пальцы. — Видал, выправка у него кака? Из старых, кадровых, верное дело. Но не кавалерия и не конный. По походке видать: к шпорам привычки нету. Образован дюже да воспитан гладко. Словечки такие иногда проскальзывают, знаешь, не нашенские. Стало быть, не в Рассее долго жил. Смекаю я: он из Особделовских [76] кадров будет. А вообще, я те так скажу, друже: ты яму-то не лезь, да сторонкой обойди. Целее будешь.

Глава 7

Саперная лопатка в руках десантника есть оружие массового поражения.

… Да, мы — лучшие. Мы передовой отряд Всемирной Пролетарской революции, острие выкованного Партией и Советским Правительством лучшего в мире клинка — Рабоче-крестьянской Красной Армии. Но каждый из нас должен помнить, что это — совсем не повод для зазнайства. Каждый боец, каждый рабочий, служащий и крестьянин — наш друг и брат. И каждый из них что-то потерял, для того, чтобы мы были лучше одеты, чтобы у нас была самая передовая техника и самое лучшее оружие. И я считаю недопустимыми случаи, когда спецназовцы принижают достоинство военнослужащих других родов войск и тыловых частей Красной Армии и Военно-морского флота. Помните, вы — один организм. И нет у него неважных и второстепенных частей. Все нужны и все важны для нашей общей победы. Части военной милиции, тылового обеспечения, связи и многие другие без кого невозможна ни наша ни любая другая победа. А острие без всего клинка — просто обломок!

Из выступления комиссара государственной безопасности третьего ранга Новикова на отчётном партсобрании Корпуса Специального назначения.

Кроме забайкальцев, и сибиряков Алексей Иванович Готовцев смог вытащить ещё несколько сотен человек с северов и больше десяти тысяч казаков с Дона, Терека и Кубани. Кавалерийские соединения были в основном расформированы или переформированы, так что умелые и опытные воины русского приграничья, и десантники — парашютисты значительно усилили костяк будущих подразделений. Так же поступали пополнения из Осоавиахима [77] и сержантских школ НКВД.

В сформированном корпусе уже действовали собственные школы подготовки командного состава, и все без исключения солдаты и командиры проходили курс начальной подготовки и тестирования на предмет выявления будущих командиров. Кроме этого, командиров среднего и старшего звена, ждала переаттестация, по результатам которой, многие офицеры меняли свои должности на более высокие или более низкие, чем ранее.

Но с переходом в подразделения, учёба не заканчивалась, а только начиналась. Те, кто помоложе и порезвее шли в десантные, разведывательные и диверсионные подразделения, а те, кто по возрасту уже не мог бегать по буеракам и лесам с грузом, пополняли противодиверсионные части которых тоже было немало.

Программа и у диверсантов и у «волкодавов» была в чём-то похожей, но последних ещё нагружали основами документооборота, разминирования, и многим другим специфическим навыкам. Кроме того, существовали собственные школы водителей, радистов и прочих военных специальностей со спецификой разведывательно-диверсионной и противодиверсионной деятельности.

Шесть полигонов — сапёрный с куском железнодорожного полотна, дорогой, и другими инженерными сооружениями, примыкавший к нему танковый, штурмовой, и расположенные в отдалении стрелковый и десантный были заняты круглосуточно, а подразделения снабжения едва успевали восполнять расходуемые боеприпасы и горючее.

А у Кирилла, который руководил всем этим хозяйством, вызревала проблема совсем другого свойства. Огромное количество писем и обращений от граждан Советского Союза, на которые уже не было никакой возможности отвечать лично. Пионеры спрашивали, как можно стать спецназовцем, сообщали о решении назвать отряд его именем, отдельные граждане и целые трудовые коллективы писали что они, как и весь советский народ готовы встать с оружием в руках на защиту Социалистического Отечества, а дикая орда журналистов просто требовала дать интервью в их газету, журнал, радио и прочее.

Для того чтобы упорядочить этот вал, Новикову пришлось создавать собственную пресс-службу, где под руководством опытного журналиста трудился десяток ветеранов не способных по ранению к активной физической деятельности. Именно в пресс-отдел привозили огромные мешки с почтой, адресуемые зачастую совсем коротко вроде: «Москва, Стальному Киру», или «Железной Надежде» которая стала своеобразной патронессой снайперских школ РККА. Во многих стрелковых секциях ОСОАВИАХИМа кроме значков «Ворошиловский стрелок» даже стали выдавать совершенно неофициальные, но от того не менее ценные «Надежды» — нарукавные нашивки за успехи в своеобразных упражнениях, типа стрельбы из нагана в движении, за успехи в освоении маскировки, за ночную стрельбу из винтовки и тому подобное. Единого образца знака не было: профиль красавицы нарисованный, отштампованный и даже вышитый смотрел то вправо, то влево, сама девушка была то брюнеткой, то блондинкой, то вовсе — в косынке, а уж облик самой красавицы и вовсе создавался с учетом местного колорита и национальных особенностей. Единым была только красная лента под портретом, на которой писалось одно слово «Надежда».