Прорвемся, опера! - Никита Киров
— Предупреждать надо, — покачал головой, поверив мне, старшина Тимур. — А то это, номер грязный, — он показал жезлом. — Цифры не видно.
— Да кто-то стучит им из диспетчеров, — я махнул рукой, а потом подобрал увесистый пистолет (значит, там полный магазин) и убрал в карман, — так что тихо хотели и быстро. Ладно, теперь уже поздно, засветились. В следующий раз иначе сделаем.
И я сделал вид, что расстроен срывом операции, и они тоже расстроились, что не вышло срубить лёгких денег с богатого джипа с номерами другого региона. Но зато я не нарушил прикрытие Турка, мало ли, откуда у него взялся знакомый мент, а кто он на самом деле — никто пока не знает.
Зато я узнаю. Вернувшись в салон, я протянул ему оружие, но руку не убрал.
— Дай свою корочку, — потребовал я.
— Какую?
— Которая у тебя в кармане жилетки.
Он вздохнул и полез за удостоверением. В руку мне легла багровая ксива, я её открыл и всмотрелся внимательно.
— Лейтенант Григорий Владимирович Туркин, — вслух прочитал я, — ФСБ России. Гриха, как ты вообще, такой рассеянный, туда устроился? Я думал, у чекистов вообще строго с отбором туда.
— Да я же не в поле работал, — он завёл двигатель. — Я в кабинете сидел, бумажки с места на места перекладывал. Но сокращают кабинетных, людей и так не хватает, сказали, чтобы занимался сам делом, а меня прикроют. Так что нельзя мне корочкой светить, а то спалят.
— А то, что ты с ментом общаешься? Не навредит? Хотя если ты работаешь против Универмага, им по барабану, сами с ментами ручкаются.
— Да. Сам понимаешь, много рассказать не могу.
— А, ну понятно… Просто со мной хотел контакт завести, чтобы на подхвате был, если что, пригодится. Да?
Он снова хмыкнул, но теперь уже с другим видом.
— А от тебя ничего не скроешь, Васильев… Не обижайся, но ты прав — ты же много чего знаешь, долго здесь живёшь. А я не могу светиться…
— Я уже понял, — я вернул корочку ему. — А оружие зачем туда убрал? Кобуры скрытого ношения нет?
— Из-за тебя убрал, — Турок покачал головой и поморщился. — Не должен был ты его видеть, он под сиденьем был. Но я же знаю, что ты мент, думал, я не замечу, что ты там рукой лез? Просто тебя вижу, захотел обсудить обстановку, пока ты опять не потерялся, а то ищи по всему городу. Вот и остановился, ствол убрал за штаны, на всякий случай, чтобы ты не увидел и вопросов не было. Кто же знал, что гайцы появятся? Вылез неловко, он выпал.
— Надо было предусмотреть, аналитик ты наш, проанализировать, — я засмеялся. — Ладно, с пушкой осторожно, если не должна светиться, то и не таскай с собой, а то другой бы тебя уже в отдел уволок. Короче, Гриха, мне тоже пригодится от тебя помощь. Короче, если где-то услышишь про такого киллера — Федюнина, дай мне знать, хорошо?
— Ну я посмотрю, если что…
— Вот, я тебя прикрыл, и от тебя того же самого жду, лады? А то бы вся твоя операция псу под хвост бы ушла, — я потянулся и погладил собаку.
— Договорились, — он кивнул. — Спасибо, выручил, Паха. А то бы пришлось уезжать, если бы гайцам корочку показал. Всем бы разболтали, считай, что раскрылся. И хана операцию.
А я подумал, что он либо простофиля, либо пытается выглядеть таковым. Но для чего? Чтобы вот так на сотрудничество выйти? Не знаю…
— Ну, ты мне раскрылся, — сказал я.
— Тебе верю. Ты не гаишник.
Конечно, и у спецслужбы сейчас не лучшие времена, раз людей не хватает. Аналитиков в «поля» отправили. Если он, конечно, не хитрит. Ладно, зато будет кого спросить, если понадобится что-то, что не смогут сделать товарищи из нашего ГОВД.
Вылез я за перекрёстком. Хоть и клонило в сон, решил, что лучше зайду к отцу, он уже должен вернуться домой. Повернул направо, прошёл по центральной улице, потом направился вдоль дороги, идущей мимо оптического завода.
Он пока ещё работал, но в нулевые закроется, и на его месте будет торговый центр. А сейчас там проблемы с зарплатой, но скоро им привезут деньги…
Точно, близнецы бабы Маши, про это тоже нельзя забывать. Вскоре я понял, почему это вспомнилось.
Увидел белый «Москвич» отца на том месте, куда он иногда приезжал, чтобы купить пирожки. Торговля ещё велась. Высокая женщина, сидевшая на табуретке у стены, полезла в сумку на колёсиках. В ней стояла кастрюля, укрытая полотенцами, из которой пошёл густой пар. Сразу вкусно запахло жареным.
— Здорово! — отец меня заметил. — Успели с тобой, ещё свежие, горячие.
— Только сегодня испекла, — похвасталась продавщица.
— Здрасьте, баба Маша, — по привычке ляпнул я.
И зря. Высокая женщина выпрямилась и громко захохотала, показывая золотой зуб во рту.
— Какая я тебе баба Маша, Павлик! — она продолжила смеяться. — Мне сорок два всего, а ты сразу — бабушка! Вот, бери, полторы тыщи всего. Тебе с картошкой, как всегда? А тебе не дам, — тётя Маша посмотрела на собаку. — Тебе нельзя горячее.
Пёс недоумевающе заскулил, поднял уши торчком и помахал хвостом, а тётя Маша сунула мне большой пирожок, перед этим ловко завернув его в газетку. Но даже через бумагу он сразу обжёг пальцы.
Я посмотрел на отца, уплетающего пирожок с ливером. Будто ничего и не случалось. Когда его не стало, мне очень сложно было в это поверить. Я всё знал, и всё равно казалось, что вот-вот услышу его кашель, сейчас раздастся стук в дверь рукой, он зайдёт в квартиру, погладит собаку, спросит новости, поговорит со мной, посидит немного, а потом опять уйдёт на работу. Так и не свыкся с этим, хотя умом понимал, что так больше уже никогда не будет.
Но вышло не так. Он снова стоит передо мной, именно таким, как я его запомнил, живым. И как будет дальше — зависит от меня, а я свой шанс не упущу.
