Выпускник - Мэт Купцов
Мне восемнадцать лет, я учусь на первом курсе журфака, и твердо знаю — хочу работать здесь.
Я не собираюсь просто сидеть на лекциях, тратить время на пустые разговоры о теории, пока жизнь проходит мимо. Практика мне тоже нужна, и «Правда» –идеальное место для этого.
Подхожу к двери с табличкой «Главный редактор».
Это один из тех кабинетов, где принимаются ключевые решения. Стучусь.
— Войдите!
Через секунду оказываюсь лицом к лицу с человеком, о котором слышал много.
Григорий Геннадьевич Мартынов — человек легенда. Высокий, с угрюмыми морщинами на лбу. На его лице всегда сохраняется выражение сосредоточенности, даже когда он отдыхает. Густые брови нависают над светлыми холодными глазами, которые, кажется, способны видеть людей насквозь.
Говорят, что под его взором даже самые опытные журналисты начинают нервничать. Волосы Мартынова уже начали седеть, но его крепкое телосложение выдает в нём человека, привыкшего к борьбе и работе на пределе.
Кабинет главреда просторный, но аскетичный. Ничего лишнего. Тяжелые дубовые шкафы вдоль стен, забитые книгами и папками. На столе — несколько телефонов, один из которых наверняка связывает его напрямую с ЦК.
Мягкий свет от настольной лампы создаёт тёплую, но деловитую атмосферу. В углу — флаг СССР и портреты руководителей страны, напоминающие, что здесь принимаются решения государственной важности.
На стене за ним — портрет Ленина и аккуратно развешанные грамоты, награды и фотографии с важных событий. В углу — массивный сейф, видимо, для особо ценных документов. Но ни одна из этих деталей не отвлекает от фигуры Мартынова. Он отрывается от бумаг.
— Здравствуйте, Григорий Геннадьевич, — начинаю я, — Меня зовут Макар Сомов, студент первого курса журфака МГУ. Пришел к вам по вопросу трудоустройства внештатным корреспондентом.
Мартынов медленно поднимает глаза, и я чувствую, как его взгляд пробирается сквозь меня несколько секунд, затем он облокачивается на спинку кресла.
— Сомов? — уточняет он, и в его голосе слышится усталость. — Что тебе?
— Я хочу работать в «Правде», Григорий Геннадьевич, — прямо говорю я. — Настоящим корреспондентом.
Мартынов смотрит пристально. Словно он слышал такие просьбы сотни раз и знает, чем всё закончится.
— Настоящим? — переспрашивает он, слегка приподнимая бровь. — А ты кто у нас? Первокурсник журфака? — Ты хоть понимаешь, что такое настоящая работа в «Правде»?
— Понимаю, — чеканю я. — Я готов работать, писать, делать всё, что потребуется.
Он бросает на меня долгий взгляд, словно взвешивая мои слова. Но его глаза остаются холодными.
— Здесь, в «Правде», нужны не просто горячие головы, Сомов, — его голос звучит твердо. — Нам нужны опытные, проверенные люди. Те, кто уже знает, что и как делать. А ты что ты можешь предложить? Желание работать? Этого мало. Ты мне пользу принести сможешь? Я вот сомневаюсь.
— Как получить опыт, если вы даже шанса не даёте? — возражаю я, но чувствую, что между нами непроницаемая стена.
Мартынов устало вздыхает, откидывается на спинку своего кресла и скрещивает руки на груди.
— Видишь ли, Сомов, — говорит он, уже серьезно. — У тебя, возможно, есть амбиции, но это не означает, что ты сразу же годишься на роль корреспондента. Дай–ка ты себе время. Учись, набирайся опыта. А пока — извини, толку от тебя здесь не будет.
Эти слова, словно холодный душ, проливаются на меня. Я с трудом сдерживаю злость, крепко стискивая зубы. Я знаю, что не могу показать слабость.
— Значит, всё? — спрашиваю, уже понимая, что разговор подошел к концу. Но не могу удержаться от последней попытки. — Вы так уверены, что от меня не будет пользы?
Он только кивает, словно подписывая приговор.
— Абсолютно. И знаешь, что? — он вдруг становится серьезным, его глаза встречаются с моими. — Тебе бы подумать, почему никто не хочет брать тебя на работу. Случайностей не бывает, парень. Иногда такие вещи не зависят от нас.
Я молчу, пытаясь уловить скрытый смысл его слов, но мужчина уже отвернулся, вернувшись к своим бумагам, показывая, что разговор окончен.
Я выхожу из кабинета, захлопывая за собой дверь, и снова оказываюсь в коридоре, среди этих работающих машинок и шумных разговоров.
В голове пульсирует одна мысль — почему? Почему Мартынов так уверен, что от меня не будет толку? И что он имел в виду, говоря про случайности?
Чувствую, как внутри поднимается новая волна злости и решимости. Во что бы то ни стало, я найду себе работу.
Но вот только остаётся вопрос, что он знает такого, чего не знаю я?
Иду по асфальту, уже не замечая ни тротуаров, ни фонарей, ни зданий, вытянувшихся вдоль дороги.
Может плюнуть на всё и устроиться куда–нибудь, где не нужно будет никому ничего доказывать?
Кстати, про кондитерскую фабрику. Туда, говорят, всех берут. Главное — смириться и не спорить.
Но стоит ли это того?
Жить по чужим правилам? Нет, такое меня не устроит.
Слышу кто–то догоняет.
Тень мелькает по асфальту, слышатся быстрые шаги, и передо мной появляется парень.
Высокий, мощный с хищным оскалом. На нем джинсовая куртка, популярная нынче, и кожаные ботинки. Лицо у парня возбужденное, будто он только что пробежал круг по стадиону, точно меня догонял.
— Макар! — окликает он, словно старого знакомого.
В его голосе звучит уверенность, как будто он точно знает, что я здесь окажусь.
Откуда?
Внимательно всматриваюсь в его лицо.
Где–то я его уже видел. И тут до меня доходит.
Это же тот самый парень — амбал, который неожиданно материализовался в той заварушке в моем родном городе.
Тогда мы оказались вместе в подворотне, где меня поджидали трое местных хулиганов. Но что этот тип делает в Москве?
— Ты кто? Как тебя зовут? — спрашиваю я.
— Костя.
