Дядя самых честных правил 5 (СИ) - Александр Михайлович Горбов
Старый лакей почтительно встретил нас у входа, провёл в гостиную и отправился доложить хозяевам.
— Уютненько здесь.
Киж прошёлся по гостиной, разглядывая обстановку. Подошёл к клавесину у дальней стены, нажал несколько клавиш, прислушиваясь, и поморщился.
— Не настроено.
— И давно ты стал любителем музыки?
— Всегда был, — Киж наигранно изобразил негодование. — Я неплохо играю, Константин Платонович. И на скрипке могу, и на барабане.
— Нет уж, уволь. Мне Марьи Алексевны с арфой хватает. Если вы будете дуэтом ночами музицировать, то я вовсе спать не смогу.
— Да я хотел присоединиться, — мертвец с обидой поджал губы, — но княгиня меня выгнала. Ты, говорит, всю рябиновку выпьешь, а я только на себя рассчитывала.
Я поднял руку, призывая Кижа к молчанию. Двери в гостиную были открыты, и мы услышали приближающиеся голоса: надтреснутый старухи Еропкиной и раздражённый мужской.
— Тётушка, это невообразимо! Я не собираюсь…
— Замолчи, Пётр. Долг перед семьёй важнее твоей службы.
— Ни за что!
— В подвал захотел?
— Вы не посмеете, тётушка! — В голосе мелькнули истерические нотки. — Мне не десять лет. Я генерал-поручик, а не сопливый юнец.
— Вот именно, Пётр. Вот именно. Возьми себя в руки, сделай для рода что должно.
Голоса смолкли, а через несколько мгновений в гостиную вошла Калиста Михайловна и высокий мужчина с впалыми глазами и орлиным носом.
— Добрый день, судари. — Ведьма Еропкина не потрудилась даже изобразить радушие. — Чем обязана вашему визиту?
— Добрый день, Калиста Михайловна. — Мы с Кижом вежливо поклонились. — Ничего такого, из-за чего стоило бы волноваться. Если позволите, мне требуется ваша консультация, с глазу на глаз.
Она хмуро зыркнула на меня, словно собиралась выстрелить.
— Пётр, познакомься. Константин Платонович Урусов, я тебе о нём говорила, и…
— Дмитрий Иванович Киж, — поклонился мертвец, — поручик в отставке.
— Пётр Дмитриевич, — представила своего спутника старуха, — мой племянник и старший в роду Еропкиных.
Мужчина хотел возразить, но под взглядом ведьмы стух и только поклонился нам в ответ.
— Консультация, значит? — старуха сердито вздохнула. — Чуть позже позову и поговорим. А сейчас у меня срочные дела. Пётр, развлеки наших гостей.
Ведьма удалилась, всем своим видом выражая раздражение, а Еропкин остался с нами, недовольно глядя в спину своей тётке.
* * *
— Судари, — Еропкин пожевал губами, раздумывая, что с нами делать, — не желаете ли по рюмочке настойки?
— Желаем, — тут же согласился Киж. — Сообразим на троих.
Всё необходимое нашлось здесь же в буфете: начищенные серебряные рюмки и графинчик с тёмно-бордовой жидкостью.
— За знакомство.
Дружно выпили втроём и немного помолчали, не зная, о чём говорить.
— Пётр Дмитриевич, — я нарушил тишину, — мне ваше лицо кажется знакомым. Мы где-то встречались?
Еропкин пожал плечами.
— Сомневаюсь. Последние три года я провёл в действующей армии и только что вернулся в Россию.
— Точно, там-то я вас и видел! В штабе у Фермора, если не ошибаюсь.
— Да? — он недоверчиво оглядел меня, и взгляд его прояснился. — Урусов. Это же вы убили Фридриха в баталии при Кунерсдорфе?
Я поклонился.
— К вашим услугам.
Он порывисто протянул мне руку и крепко пожал ладонь.
— Благодарю, Константин Платонович. От всего сердца благодарю. Если бы не ваш выстрел, мы бы не устояли. Я был на Грос Шпицберге, и дело могло обернуться крайне скверно.
Не спрашивая, он наполнил рюмки и рявкнул:
— За нашу победу!
После такого тоста беседа пошла гораздо лучше. Мы обсудили военную кампанию, похвалили Салтыкова и чуть-чуть поругали Румянцева. Еропкин оказался вполне приятным адекватным собеседником. С тринадцати лет на военной службе, он старался дистанцироваться от семейного «бизнеса» и редко появлялся в родовом гнезде.
— А теперь, в связи со всеми неприятными событиями, — он тяжело вздыхал, — тётушка настаивает, чтобы я принял бразды правления родом. Но ведь у меня служба! Мне совершенно некогда заниматься семейными дрязгами.
— От всего сердца вам сочувствую, Пётр Дмитриевич.
В дверях появился всё тот же лакей и громко объявил:
— Константин Платонович, прошу следовать за мной. Калиста Михайловна примет вас в малом обеденном зале.
Я оставил Кижа с Еропкиным и пошёл за лакеем.
* * *
Малая обеденная зала оказалась небольшой комнаткой с видом на парк. За столом с самоваром сидела старуха Еропкина и пила чай по-купечески, из блюдца.
— Садись, Урусов, — она кивнула на стул с другой стороны стола. — Сам себе наливай, стара я уже за молодёжью ухаживать.
Не став кичиться, я воспользовался её предложением. Впрочем, чай был так себе, сахара не хотелось, а бублики — твёрдыми.
— Ну, и что ты хотел обсудить?
— Магию, Калиста Михайловна, исключительно магию.
Ведьма хмыкнула и громко отхлебнула из блюдца.
— Чай, я не прохвессор какой, магию со мной обсуждать. Эт в Петербурге есть с кем поговорить о высоких материях.
— Так у меня вопрос скорее житейский, не касающийся высоколобых учёных.
Причмокнув, Еропкина прищурила левый глаз и посмотрела на меня, будто прицеливаясь.
— Заинтересовал ты меня, Урусов. Рассказывай, что за вопрос такой.
— Смертное заклятье, Калиста Михайловна. Такое, чтобы через каплю крови до человека добраться.
Во взгляде старухи появилась пудовая тяжесть.
— В колдуны-убивцы решил податься, а, Урусов? Так нельзя тебе, — она отпустила смешок, — у некротов Талант для другого даден. Али не нравится некротом быть?
— Нравится не нравится — меня не спрашивают. Бывают в жизни случаи, Калиста Михайловна, когда нужны крутые меры. Это в сказках можно не выбирать между маленьким и большим злом, а в жизни постоянно приходится.
— А с чего ты взял, что я тебе смогу помочь? Пришёл к бедной женщине, пакость всякую спрашиваешь. Смущаешь бедную старушку…
— Вы ещё скажите, Калиста Михайловна, что вы фея и добрая волшебница. — Я наклонился к ней и шёпотом произнёс: — Чтобы некрот да ведьму не распознал?
Старуха расхохоталась:
— Ай, охальник! Уморил! Ведьму! Ещё скажи, что Ягу!
Она вытащила кружевной платок и стала вытирать набежавшие от смеха слёзы.
— Ведьму, ты посмотри на него. Заклятьице смертное? Да ещё и кровавенькое?
Громко выдохнув, она налила себе в чашку кипятка, плеснула на блюдце и шумно отпила.
— Запомни, Урусов. — Голос ведьмы стал серьёзным. — Через кровь только простого человека убить можно. Нашлёшь, чтобы с сердцем стало плохо, и смотри-любуйся, как он за грудь хватается. А сильный колдун такое проклятье сразу почует и из себя
