Особое задание - Евгений Васильевич Шалашов
Кажется, эти офицерики мои классовые враги, надо бы радоваться, что их хорошенечко приложили, но я возмущался.
Мы начали поднимать павших. Ба, так они оба пьяны!
— Бляди английские! Союзники сраные! — высказал свои соображения один из господ офицеров с четырьмя звездочками на погонах.
— Совершенно с вами согласен, господин ротмистр! — добавил второй, с двумя звездочками, и опять упал.
С трудом, но мы отвели защитников свободы в один из обывательских домов, едва ли не силой принудили хозяев оказать им помощь, а главное — умыть разбитые физиономии. Вроде бы, ничего существенного не повредили.
Завтра весь Архангельск будет знать, что англичане вчетвером покараулили двух наших доблестных офицеров и зверски их избили. Ну а то, что наши защитники прав и свобод были пьяны, только усугубляет вину интервентов — напали на беззащитных!
Когда я возвращался с дежурства, то размышлял, что за один день у меня уже накопилась информация, которая может заинтересовать Москву.
Начнем с самого главного. То, что в Архангельске объявлена всеобщая мобилизация было известно, но у нас предполагали, что призывать будут мужчин в возрасте от двадцати одного до сорока лет. Теперь же, как я понял, на службу «загребают» от девятнадцати и до сорока пяти. Стало быть, Северное правительство сумеет собрать армию не в десять-пятнадцать тысяч, а значительно больше. Не исключено, что речь пойдет о двадцати-двадцати пяти тысячах. Впрочем, в Москве поднимут статистические данные, да хоть перепись населения Архангелогородской губернии от тысяча восемьсот девяносто седьмого года и посчитают.
Следующий момент. Мобилизацию проводят насильно, притаскивая на мобилизационные пункты всех потенциальных призывников. Вот здесь нет ничего удивительного, у нас все так же, но в пропагандистских целях использовать информацию можно. Что же еще интересного? Да, факт небольшой, но интересный. Отряд Красной гвардии, считавшийся уничтоженным, просто перешел на сторону белых и стал народной милицией. А ведь есть еще один интересный факт. Наше ополчение. Тысяча домовладельцев — это тысяча потенциальных ополченцев. Не знаю, заинтересуют ли эти факты Москву, но у меня приказ: присылать все, что посчитаю важным и нужным. Вот, я это и пришлю. А там пусть сами разбираются.
И вот еще что. В том, что офицеры белой армии находятся в плохих отношениях с англичанами, никто в Москве и не сомневался. Теперь у нас есть первое тому подтверждение. Первое, но не последнее.
Глава 8. Самые радикальные коммунисты
Настроение было кислое. Вчера Полина чем-то отравилась — вроде, в одной столовке кормились, но мне хоть бы хны, а ее скрутило, и оставшаяся часть дня, на которую я строил свои планы, прошла не так, как хотелось. Пришлось бежать в аптеку. Фармацевт попытался всучить мне какие-то чудодейственные пилюли, но я предпочел обойтись проверенным средством — активированным углем, отчего-то расфасованным в пакетики.
Мадмуазель, страдающая, пардон, от диареи, упиралась и не желала лопать черную дрянь, но ей пришлось проглотить целых пять штук. Может я и переборщил, но от активированного угля хуже не будет.
А старое средство действительно помогло. Скоро девушке полегчало, и теперь ей захотелось есть. К счастью, сегодня делегатам съезда выдали по целому фунту риса и, отделив горсточку, я сварил его прямо в чайнике. Полина капризничала, ныла, что рис-то следовало предварительно промыть, лучше в двух водах, а не то он будет горчить, но слопала.
— Слушай, Вовк, а ведь лучше стало! Только ты ко мне сегодня не приставай, ладно? А не то у меня брюхо еще не тогось, побаливает.
Мне ничего не оставалось делать, как вздохнуть:
— Сегодня не буду. Только я тебя тоже хочу кое о чем попросить. Ты можешь меня больше не «вовкать»?
— А чё такого? — удивилась Полина. — Вовка, нормальное имя.
— Вовка — нормально. А вот «Вовк» терпеть не могу. Я когда слышу: Вовк, да Вовк, хочется в тебя чем-нибудь кинуть.
— У тебя же имя, как у товарища Ленина!
— Ага, — кивнул я. — Так себе и представил, как Надежда Константиновна говорит мужу — эй, Вовк!
Полина расхохоталась. Наверное, представила, как Крупская «вовкает» товарища Ульянова-Ленина. Отсмеявшись, вытерла слезы. Пожаловалась:
— У меня снова живот заболел, от смеха, — призналась барышня. Упрекнула меня: — Если не нравится, чего молчал? Тебя как лучше — Вова звать или Володя?
— Да без разницы, — отмахнулся я. — Зови хоть Вова, хоть Вовка, но только не вовк.
Кажется, Полина уже окончательно оклемалась. Хм...это уже обнадеживает.
— Слышь, Вовк, ой, извини Володя, ты мне скажи, а ты ругаться не будешь?
— А что такое? — насторожился я. Надеюсь, она еще не успела сделать свидетельство о заключении брака? С нее станется.
— Ты же мне денег оставил, а я их потратила.
После покупки штанишек у Полины не осталось ни копейки, пришлось отдать ей половину своих. Оставаться в Москве совсем без денег не хотелось. У меня, правда, еще оставалась «заначка» — золотой червонец, но его я пока решил попридержать.
— И что ты купила?
Думал, что на сей раз приобрела какой-нибудь бюстгальтер, но она сунула руку под подушку, и торжественно предъявила палец с колечком — узенькая золотая полоска, а на ней синенький эмалевый цветочек и крошечный красный камушек в серединке. Слава богу, не обручальное!
