Львиное логово - Дмитрий Чайка

музыка для любой войны, и тут она звучала в полную силу. Нескольких мужчин, что пытались вступиться за жен и дочерей, прирезали походя, и они лежали на глазах своих детей, глядя на небо, откуда строго смотрел великий и справедливый иудейский Бог, во славу которого все это и творилось.

Командир воинов Рахамим (милосердие-ивр.), получивший такое имя, вероятно, в шутку, милосердным не был вовсе. Его жестокое сердце радовалось битвам, а мольбы несчастных его не трогали. У него был жесткий приказ. Воины перетряхнули эту дыру, подняли каждый камень и притащили к нему на суд человека, что приносил жертвы идолам, и служительницу Аштарт, на которую указали перепуганные горожане. Ведь сказал мудрый левит, что знает Закон:

У Меня отмщение и воздаяние, когда поколеблется нога их; ибо близок день погибели их, скоро наступит уготованное для них. (Втор.32:35).

И вот этот день наступил. Охваченных ужасом жителей древками копий вытолкали на пустырь. Мужчины обнимали рыдающих жен, а малые дети стояли, уткнувшись носами в пыльные подолы матерей. Пять сотен жителей города смотрели, как посланник царя вершит суд над теми, кто делал мерзость в глазах Господа.

— Назови себя, — спросил Рахамим служителя Баала.

— Я Таби, самаритянин, кирпичник.

— Ты приносил жертвы идолам. Ты будешь отрицать это?

— Я приносил жертвы богам, которым молился мой отец и отец моего отца, и его отец тоже. И мой царь молился им же, тут нет преступления, великий господин.

— Ты отрекаешься от своих ложных богов, которые и не боги вовсе, а демоны?

— Как же мне отречься, если мои предки поклонялись им сотни лет?

— Тогда ты виновен. Приговор — смерть!

Горожане испуганно зашумели. Тут, в Самарии, по таким обвинениям можно было любого к смерти приговорить. Да что в Самарии, прошлый царь иудейский Ахаз весьма даже Баала почитал и жертвы ему приносил. Нынешнего царя Езекию тесть с толку сбил, уж очень красноречив и убедителен был иудейский пророк Исайя.

— Взять его. — Рахамим приметил печь для обжига извести, где горел огонь. Пережигание известняка на древесном угле шло три дня, а значит жар там был, что надо. — В печь суньте слугу демонов. Огонь очистит его от греха.

— Господин, пощадите! Я ничего не сделал! Господин, я отрекусь! Пощадите! — через минуту крики о пощаде закончились коротким воплем, который быстро затих.

— Теперь ты, тварь! Имя?

— Мицра, господин, — ответила та, трясь всем телом.

— Ты служила демонице Аштарт. Ты будешь отрицать это?

— Я служила богине, великий господин, но так делала и моя мать тоже. Мы молили ее об урожае! Я не развратница, я верная жена своему мужу.

— Какая же ты верная жена, раз отдавалась незнакомцам за плату? — захохотал Рахамим. — Ты блудница, что брала деньги, продавая свое тело.

— Господин, — взмолилась та, — эти деньги я не брала. Это священные деньги, они шли в храм. Я не блудница, пощадите.

— Так ты отдавалась незнакомцам или нет?

— Да, господин, — опустила та голову, — так требовала служба богине. Ведь если так не делать, земля не будет родить. Пощадите, добрый господин, я же не делала ничего плохого.

В толпе раздавались рыдания. Тут не было женщины, что не служила бы службу в храме Аштарт, повязав голову веревкой. И все они плакали, в страхе.

— Ты блудница, это доказано. Да и ты сама, служительница мерзкой демоницы, не отрицаешь этого. Ты знаешь Закон?

— Я не знаю, господин. Мы не из этих мест. Мои отец и мать из Сирии. Их пригнали сюда воины великого царя.

— И говорит Закон:Да не будет блудницы из дочерей Израиля, и да не будет блудника из сынов Израиля.

Если кто будет прелюбодействовать с женой замужнею, если кто будет прелюбодействовать с женою ближнего своего, да будут преданы смерти и прелюбодей, и прелюбодейка, — закричал Рахамим. — Люди! Какое наказание Закон предписывает для прелюбодеев?

— Побивание камнями, — несмело сказали из толпы.

— Ну-ка, каждый взял в руки камень, — приказал воин царя. И сам взял его первым.

Жители, понукаемые солдатами, брали в руки камни и стояли, опустив головы. Женщины тряслись от ужаса, ведь они знали несчастную.

— Смерть блуднице! — заорал человек, имя которого было «Милосердие» и метнул камень. Тот попал женщине в грудь, и она упала.

— Бросайте, все бросайте! Кто не бросит, встанет с ней рядом! — орали воины.

Горожане сначала несмело, а потом все сильнее и сильнее стали кидать в свою бывшую соседку булыжники, что валялись под ногами. Вот камень попал ей в ногу, и она схватилась за нее, пытаясь унять боль. А другой попал в глаз, почти выбив его. Гигантская опухоль закрыла половину лица, превратив симпатичное лицо в уродливую маску. Когда пролилась первая кровь, толпа осатанела. Камни сыпались градом, почти засыпав несчастную. Она еще была жива, когда избиение закончилось, но никто больше не подошел к ней, оставив ее на милость Яхве, что строго взирал с небес на дела детей своих.

— Больше, чтобы тут никаких жертв Баалу и Аштарт. Если нарушите приказ, все узнаете гнев великого царя. Вы поняли меня, ничтожные крысы? Молите великого Яхве, что я не мстил за разорение Храма вашим царем, кровью бы умылись у меня.

И отряд воина Рахамима пошел дальше, дабы нести свет истинной веры заблудшим жителям бывшего Израильского царства. А жители эти и не из народа Израилева были вовсе, а волей великих царей Ассирии со всех концов света приведены в эту землю. Но кого это интересовало, если на кону были морские порты и пошлины от вавилонских купцов.

Глава 9,

где ассирийская армия пошла непривычным путем

Вавилон, Ассирийское царство. Год 692 до Р.Х., месяц кислиму

Великий царь Синаххериб, царь четырех сторон света, заслушивал доклад нового Абаракку, который прямо из кожи лез вон, чтобы не остаться без оной. Звали нового вельможу Набу-шар-уцур, и он был весьма и весьма неглупым человеком, но небогатым и незнатным. Знатные и богатые всеми силами пытались уклониться от великой чести занять высшую государственную