Олег Крюков - Отдел по расследованию ритуальных убийств
Когда он прибежал, то увидел неподвижно лежавшее на земле тело, на котором не было не то, что одежды, но даже и кожи.
«Ну что ж, и такое с государевыми людьми случается», - про себя философски заметил он. Он этого Ковальчука предупреждал. Неужели парень так разозлился, что греческим огнём плеваться начал?
В это время в кармане куртки опять проснулся сотовый.
- Слышал взрыв? – спросил Мессир.
- Да.
- Я решил часть проблемы. Ты знаешь, меня трудно вывести из себя, но этому недоумку, что прятался внутри, удалось. Тебе остаётся только попасть внутрь и проверить, может быть, кое-то осталось, что выведет нас на след.
Иосиф удивлённо посмотрел на обезображенный труп. Неужели Мессир испепелил своим гневом не только парня, прятавшегося в кофейне, но досталось и этому бедолаге, стоящему за железной дверью и толстой каменной стеной? И уже в который раз мысленно склонил голову перед его могуществом.
Морщась от запаха горелого мяса, он осмотрел железную дверь. Если изнутри она не закрыта на задвижку, открыть замок не займёт много времени. Интересно, что он там увидит? Чёрные от копоти стены и маленькую кучку пепла посередине зала?
Стены были в порядке. Лишь на полу валялись осколки стекла. Иосиф внимательно осмотрел кухню и никаких обгорелых человеческих останков не обнаружил. Лишь на чисто вымытой железной столешнице для разделки мяса между двумя чашками с недопитым кофе лежала крошечная аккуратная кучка пепла. Он знал, от человека остаётся гораздо больше. Мало того, никаких запахов, говорящих о том, что здесь кого-то несколько минут назад зажарили живьём, он не ощущал. Пахло недавно сваренным кофе.
Он осмотрел зал кофейни, включив свет. Тоже пусто. Странно! Может, Мессир превратил парня в крысу и тот прячется в какой-нибудь норе?
Иосиф постучал в окно, выходившее на улицу, и через некоторое время увидел осторожно заглядывающее внутрь напряжённое лицо Овечкина. Он жестами показал оперативнику, как пройти внутрь.
Так. Мессир учил, чудес не бывает, все события – акт человеческой воли. Значит, парень где-то прячется.
Он оглядел зал. Ну, не под столами же его искать? Вот в промышленном холодильнике запросто можно поместиться. При условии, если он – пустой. Иосиф открыл дверь агрегата. М-да, ситуация становится смешной. Но дело-то более чем серьёзное.
Вошёл бледный Овечкин.
- Там, во дворе…
- Да, да, ты не ошибся. Там во дворе наш боевой товарищ. Теперь ты понял, как опасен тот, за кем мы целую ночь бегаем? А это, что у нас за дверь?
Он взялся за ручку двери и подёргал. Закрыто. Постучал ладонью по дубовой поверхности. Старая, сейчас таких не делают.
- Он там, - уверенно произнёс Иосиф.
Когда тяжёлая дверь закрылась за ними, Лизе стало по настоящему страшно. Она всегда боялась именно этого подвала, и за год работы здесь ни разу сюда не спускалась. И вот именно сейчас, ночью, да ещё внизу лежит покойник. Брр! Правда, рядом мужчина, которому, несмотря на короткий срок знакомства, она почему-то полностью доверяет.
Этот мужчина закрыл дверь на ключ, да ещё приладил импровизированный засов, коим послужила железная колотушка для отбивания мяса. Чиркнул спичкой.
- Старшие нас частенько пугали рассказами о подземельях. Мол, по ним бродят призраки, и иногда поднимаются наверх, чтобы забрать кого-нибудь из непослушных. И ты представляешь, - улыбнулся Глеб, - эти жуткие рассказы были неплохой профилактической мерой. По крайней мере, серьёзных проблем воспитатели с нами не знали.
- Ну, этот воспитательный приём человечество, наверное, использовало ещё в каменном веке. Знаю, Глеб, ты хочешь меня успокоить. Всё же скажи, зачем мы здесь прячемся? – спросила девушка. – Мы же ничего такого не сделали. Не проще ли было открыть и объяснить.
- Там снаружи был человек, который убил моего друга. Хладнокровно столкнул с крыши. Если бы я был на сто процентов уверен, что тебя не тронут, поверь, я бы вышел к ним. По крайней мере, никто из них тебя в глаза не видел и это уже хорошо. После того, как отсюда выберемся, ты спокойно пойдёшь домой.
- А ты?
Она схватила его за рукав, заглядывая в глаза.
- Не беспокойся, до дома я тебя провожу. А потом нам придётся расстаться.
- Почему?
- Потому что тебе находиться рядом со мной опасно.
- И как ты думаешь, я вернусь завтра на работу? После того, что здесь случилось.
- Возвращаться необязательно! Заболей, в конце концов!
- Сергей Витальевич будет мне звонить…
- Слушай внимательно, - Глеб приобнял девушку за плечи. – Слушай и запоминай! Ты ушла отсюда сразу же после закрытия кофейни, и о том, что здесь позже произошло, не знаешь. Поняла?
- А как же Костя? Он же нас с тобой видел.
- После встречи с Костей я отвёз тебя домой. В кафе мы не заезжали.
- А ты? Куда ты пойдёшь?
Глеб устало вздохнул.
- Через несколько часов приедут мои товарищи. Всё будет хорошо. Мы увезём дядю Мишу в Москву. Осторожней, лестница кончилась.
Спичка обожгла ему пальцы и потухла. Они остались в кромешной темноте, густой как вакса.
Глеб ощупал шершавую стену, ища выключатель. Когда свет лампочки наполнил небольшое помещение, первое, что бросилось в глаза, это отсутствие тела.
Екатеринбург. 2 августа 1918 года
По коридорам и комнатам Ипатьевского особняка сновали взад-вперёд люди с озабоченными лицами, как офицеры, так и штатские. Политковский спросил у солдата, стоявшего на входе, кто здесь руководит следствием.
- Не могу знать, ваше благородь! – вытянулся перед офицером часовой. Их вон, сколько понаехало, все важные, с портфелями.
Cледователь Екатеринбургского окружного суда господин Намёткин, стоял посреди комнаты, ещё недавно бывшей опочивальней царской семьи и озабоченно морщил лоб. Генерал Дитерихс и «общественность» требовали скорейшего начала расследования злодейства, произошедшего две недели назад в этом доме. Но если следовать букве закона, нужна санкция окружного прокурора, который в освобождённый город ещё не прибыл. А следователь считал, что если не руководствоваться буквой закона в общероссийском бардаке, этот бардак так никогда и не закончится.
Намёткин недовольно обернулся на вошедших, но, увидев рясу отца Георгия, попытался придать своему лицу нейтральное выражение. Вежливо поздоровался.
- Вы разрешите нам осмотреть место злодеяния? – спросил отец Георгий.
«Ещё одни паломники».
- Вообще-то, господа, в процессе следствия на место преступления не допускаются посторонние лица. Но благодаря усердию господ офицеров, - в голосе следователя зазвучал сарказм, - первоначальной картины нам уже точно не воссоздать. Агафонов, проводи господ в подвальную комнату. Да проследи, чтобы ничего не трогали.
В комнате, куда их проводили, деловито копошились двое сыскных агентов. Сквозь окна, забранные двойной решёткой с трудом пробивался дневной свет.
- Так вот где они прияли свою мученическую кончину, - тихо произнёс отец Георгий и перекрестился.
На полу виднелись второпях затёртые пятна, вся противоположная от входа стена была в пулевых отверстиях.
- Отец Георгий! – позвал священника Политковский. - Посмотрите.
На стене, у одного из окон была нацарапана надпись.
«Belzatsar ward aber in selbiger Nacht. Von seinen Knechten umgebracht», – прочёл отец Георгий.
- «Перед самым рассветом слуги убили Валтасара», - перевёл капитан. – Кажется, это из Гейне.
- Да, есть у него такое стихотворение «Валтасар». Надпись мог оставить кто-то из обслуги. Местные жители говорят, здесь было много военнопленных, немцев и австрияков. Это писал человек, либо бывший свидетелем убийства, либо появившийся здесь вскоре после оного, - произнёс вставший у него за спиной священник. – А это, что за цифры?
На стене, рядом с отрывком из Гейне они увидели два ряда цифр. Первый состоял из девяти знаков, второй всего из четырёх.
- Они что-нибудь означают? – спросил Политковский.
- Раз написаны, то, по всей видимости, да. Есть такая мистическая дисциплина – нумерология. Пользовались ею ещё жрецы в Древнем Шумере.
Отец Георгий достал из кармана рясы блокнот в кожаном переплёте, химический карандаш и аккуратно переписал в него все тринадцать чисел.
- Ну-с, теперь осмотрим вот эту стену. Судя по многочисленным пулевым отверстиям, именно около неё стояли несчастные.
Священник несколько минут рассматривал стену, затем начал ковырять пальцем одну из дырок.
- Батюшка, - обратился к нему стоявший в дверях Агафонов, - это же улики, трогать не велено!
- Успокойтесь, голубчик! Поверьте, я не всегда был священником. Господин капитан, подойдите.
