Алые сердца. По тонкому льду - Тун Хуа
Сребристый месяц выплывает в небеса.
Доносит звуки флейт вечерний ветерок,
Парящих чаек над водою голоса.
В тиши виднеется спустившей паруса,
Объятой дремой лодочки дощатый бок[11].
Подперев щеку рукой, я улыбнулась и произнесла:
– Говорят, что обладающие блестящим литературным талантом должны уметь слагать стихи за семь шагов[12]. Ты же сочинил столь длинное стихотворение, сделав всего три или пять. Заткнешь за пояс самого Цао Чжи?
Тринадцатый принц покачал головой и лениво протянул:
– Я давно его написал. Просто почувствовал острую печаль, вот и вспомнил его.
Некоторое время я молча разглядывала его, после чего со вздохом сказала:
– Как славно было бы, если бы ты не родился в семье императора! Тогда тебе не пришлось бы наслаждаться безмятежностью лишь в стихах.
Он стоял, повернувшись боком и заведя руки за спину, и с запрокинутой головой любовался луной.
– Сколько раз я сам думал об этом! – проговорил принц после долгого молчания. – Я мечтал, что однажды смогу быть свободным, ездить верхом, носить с собой флейту, меч и иметь возможность отправиться куда угодно. Пускать стрелы на севере, слушать музыку в Цзяннани. Ночевать под открытым небом, пить вино и фехтовать, когда буду в веселом расположении духа. А в минуты, когда мной овладеет возвышенное настроение, при свете лампы слагать стихи в присутствии красавицы. Однако в этой жизни я родился в семье императора, и, даже если сам могу сбежать из клетки, есть те, кого не могу оставить. Я не хочу бросать его одного перед лицом тяжких испытаний. У него есть матушка, есть родной младший брат, но не будь их – ничего бы не изменилось.
Он внезапно осознал, что из его глаз текут слезы, но вытирать их было бесполезно: стоило смахнуть старые, как на их месте тут же появлялись новые. Повернув голову, тринадцатый принц взглянул на меня, не произнося ни слова.
Вытирая слезы обеими руками, я делано улыбнулась и сказала:
– Мы немало выпили, и вино теперь выходит через слезы.
Принц дернул уголками рта, пытаясь засмеяться, но так и не смог. Вернувшись к столу, он взял пиалу и, запрокинув голову, одним глотком осушил ее.
Я тоже сделала большой глоток, а затем положила подбородок на ладонь и произнесла:
– Тринадцатый принц, это удивительно, что мы с тобой нашли друг друга в Запретном городе и наши мысли так схожи. Было бы славно, если бы мы могли быть вместе. Странно, но почему же я тебе совсем не нравлюсь?
Тринадцатый брат, который в этот момент как раз пил вино, тут же поперхнулся. Откашлявшись, он повернул ко мне голову и поднял брови:
– Недоумеваю, как же так: такой выдающийся и исключительный, нахожусь рядом с тобой, но не замечаю, чтобы нравился тебе!
– Даже я, запертая во внутренних покоях, немало слышала о твоих романтических приключениях и страдающих девушках. Тебе мало, что ли? – покосившись на него, язвительно произнесла я. – Когда ты обыкновенно идешь куда-то, хватает ли у тебя смелости оглядываться?
– А почему я должен бояться оглянуться? – спросил тринадцатый принц с недоумением.
– Не боишься оглянуться и увидеть за спиной гору осколков из разбитых сердец? – ответила я, сдерживая смех.
Он захохотал, качая головой, а потом сказал, показывая на меня:
– Да про тебя можно сказать то же самое!
Мы переглянулись и дружно засмеялись.
– Я спросила первой, – с улыбкой напомнила я. – Поэтому ты первым отвечай.
Опустив голову, он ненадолго задумался и заговорил снова.
– Впервые я увидел тебя, когда вы подрались с Минъюй-гэгэ, и самое глубокое впечатление оставило то, какой яростной и грубой ты была. Как ты могла мне понравиться? Моя матушка скончалась очень рано, и ее облик с каждым днем все сильнее изглаживается из моей памяти, но я никогда не забуду ее нежные объятия. Она тихо напевала мне на ухо красивые песни, всегда разговаривала мягким, ласковым тоном, а когда смеялась, ее смех журчал, словно воды. Но ты… – Принц с затаенной улыбкой взглянул на меня. – Чересчур дерзкая!
– Типичный случай эдипова комплекса, – кивнув, заявила я.
– Какого комплекса? – недоуменно спросил тринадцатый принц.
С улыбкой глядя на него, я пояснила:
– Это когда человек страстно жаждет материнской любви и неосознанно надеется на то, что жена будет с ним так же ласкова, как его мать, и будет так же любить и жалеть его.
Отчасти поэтому тринадцатый принц не любил Миньминь. Она очень хорошая, но не та, кто ему нужен.
Тринадцатый принц на мгновение замер, а затем улыбнулся:
– Возможно, ты права. А что насчет тебя?
Я опустила голову и тоже ненадолго задумалась, после чего подняла голову и произнесла, глядя ему в глаза:
– Я скажу тебе, но ты не должен никому об этом говорить.
Подумав еще немного, добавила:
– Никому, даже четвертому принцу.
Принц с улыбкой кивнул, заметив:
– Похоже, ты считаешь меня изрядным болтуном.
Тогда я, продолжая одновременно обдумывать свои слова, начала:
– Я всегда была пассивной в том, что касалось отношений между мужчиной и женщиной. Затем произошло кое-что, из-за чего я стала еще более пассивной, а когда попала во дворец, начала совсем жестко оберегать свое сердце практически от всего. Я ужасно боялась совершить непоправимую ошибку, о которой буду жалеть до конца жизни. У мужчин Запретного города слишком много жен, а я в глубине души всегда отказывалась делить мужа со столькими женщинами…
Тринадцатый принц в изумлении вытаращился на меня, и я, бросив на него короткий взгляд, беспомощно продолжила:
– Вряд ли ты сможешь это понять, но я действительно так думаю. Впрочем, это вовсе не самое важное. Сколько бы ни было в жизни вещей, перед лицом которых человек чувствует себя бессильным и которые не может принять, он в конце концов всегда постепенно примиряется с ними. Прямо как ты, который поначалу не желал участвовать в борьбе за власть, а потом все же вступил в нее. Даже если не хочу, я уже медленно принимаю то, что не могу изменить. Возможно, по-прежнему не могу смириться, борюсь из последних сил, но разве я способна противостоять всему обществу?
Горько рассмеявшись, я взглянула на тринадцатого принца и покачала головой.
– Важнее всего то, что я, хотя и жажду, чтобы кто-нибудь искренне, со всей душой полюбил меня, в то же время не верю, что во дворце найдется человек, способный на это, – продолжила я с тихим вздохом. – А если я не верю, то мое сердце не сможет по-настоящему открыться кому-то и принять его. Возможно, слишком
