Владимир Контровский - Томагавки кардинала
— И долгую жизнь! — выкрикнул кто-то под одобрительный смех.
И под этот смех Мишель Легран, потомок пирата, принимавшего участие в захвате Нуво-Руана, называвшегося тогда Нью-Йорк, первый секретарь казначейства Объединённых Штатов Америки и одновременно очень почтенный и очень состоятельный банкир, достал из кармана сюртука серебряную монету и ловким щёлчком пальцев раскрутил её на столе — так, что она превратилась в маленький сверкающий шарик.
Монета крутилась на столе с лёгким жужжанием, и все следили за её вращением. А когда монета устала крутиться и с лёгким звоном улеглась плашмя, с её аверса глянул вверх орёл, приподнявший крылья. Орёл готовился взлететь, чтобы отправиться в долгий полёт — в полёт над миром…
* * *1792 год
— Подсудимый Шейс Дэниэл, вам предоставляется последнее слово
Худощавый человек с видимым усилием встал с жёсткой скамьи, где он сидел под охраной двух солдат с ружьями.
— Нас обманули, — сказал он негромко, но так, что его было хорошо слышно. — Я был в Филадельфии в восемьдесят девятом и слышал, что говорил Шамплен, наш президент. Он говорил, что в нашей стране не будет привилегированной знати, и что все мы будем равны перед законом. А на самом деле нашлись те, которые равнее: банкиры-ростовщики Нуво-Руана, промышленники Бастони и плантаторы Луизианы. А мы, простые ремесленники, бедные фермеры, бывшие солдаты, чьими руками была завоевана свобода нашей страны, хотели равного распределения богатств и земель, отмены всех долгов, которые растут из года в год, справедливого судопроизводства. И я повёл обиженных на обидчиков — мы нападали на помещения судов, уничтожали дела о взыскании долгов, освобождали должников. А нас назвали бунтовщиками, а меня, заслужившего чин капитана во время войны за независимость, — главарём бандитов. И наше правительство, которое мы сами выбирали, послало против нас войска: многие мои товарищи были убиты, другие схвачены. Нас обманули! — закончил он с надрывом, сел и опустил голову.
В зале суда царила полная тишина всё то время, пока присяжные совещались, вынося приговор. Вердикт был суров: Дэниэла Шейса и тринадцать других руководителей восстания приговорили к смертной казни через повешение.
За президентом оставалось право помилования, и Огюст Шамплен не замедлил им воспользоваться: он решил помиловать мятежников. Но его решение встретило энергичное сопротивление вице-президента Жана Адамо и многих членов Конгресса, настаивавших на казни «проклятых бунтовщиков».
— Эти люди покусились на святая святых — на право чужой частной собственности, записанное в нашей Конституции! — гневно воскликнул Адамо. — Они преступники! А сам Шейс — преступник потомственный: его отец был одним из главарей Бастоньского бунта семидесятого года. Такие люди опасны, они никогда не успокоятся! Не впадайте в ненужную сентиментальность, мсье президент: я уже вам как-то говорил, что сентиментальность — это не самое лучшее качество политика!
— Любая революция должна вовремя остановить свой разбег, — заметил отец Бюжо, — иначе она подомнёт под себя всех своих зачинателей. Или вы хотите повторения английской революции, когда истинные левеллеры, диггеры Джерарда Уинстенли, тоже покушались на право частной собственности? Кромвель нашёл в себе мужество остановить это безумие железной рукой — найдите мужество и вы, Огюст Шамплен.
И президент Объединённых Штатов отступил.
Дэниэл Шейс был повешен американцами на центральной площади Бастони — там же, где пятнадцать лет назад был повешен французами борец за свободу Бенджамин Франклин.
* * *1794 год
— Господа Конгресс, мы должны обсудить чрезвычайно важный вопрос. Речь идёт о приёме в состав Объединённых Штатов ещё одного штата: Индианы, республики Великих Озёр — республики ирокезов.
Слова президента были встречены гробовым молчанием. Смущение законодателей было понятным: они не знали, как поступить. Если бы речь шла о французской Канаде, упорно державшейся обособленно, или даже об испанской Флориде, члены Конгресса нашли бы слова, но тут… В умах «просвещённого населения» свободной страны не укладывалось, как это можно считать лесных дикарей равными себе? Оно, конечно, все люди равны, но как-то очень уж непривычно. Одно дело рассуждать на словах о всеобщем равенстве и братстве, и совсем другое, когда это равенство в облике кровожадного индейца с томагавком в руке стоит у твоих дверей.
Шамплен догадывался, какие мысли роятся в головах законодателей, однако он знал ирокезов как никто другой в этой стране и надеялся убедить членов Конгресса.
— Земли, занятые Лигой Шести племён, охватывают с юга и юго-востока побережье Великих Озёр. Ирокезов к настоящему времени — с учётом втянутых племён — насчитывается около ста тысяч. Люди народа ходеносауни умны и сообразительны — они общаются с нами, белыми, уже двести лет и за это время многому научились. Да, они живут по законам своих предков — по не самым плохим законам, кстати: вспомните, что мы взяли за основу нашей Конституции, — но они смогут жить и по нашим законам. Республика ирокезов — Индиана — подала петицию с просьбой о принятии её в Объединённые Штаты в качестве субъекта федерации, на равных правах со всеми прочими штатами. Делегация сашемов ходеносауни побывала в Нуво-Руане и передала текст этой петиции, написанный на французском языке, грамотно, — мсье президент еле заметно усмехнулся, — и без ошибок.
— И всё-таки они дикари… — брюзгливо произнёс кто-то.
— Мы многим обязаны этим дикарям! — глаза Шамплена сверкнули. — Они два века были нашими верными союзниками, и ещё неизвестно, сидели бы мы с вами сейчас в этом зале, если бы не они! Вся история пошла бы по-другому, если ирокезы были бы не нашими друзьями, а друзьями англичан — ирокезы помогли Франции выиграть войну с Англией, и они же поддерживали нас в войне за независимость.
— Во время войны за независимость нас поддержали не все племена Лиги, — уточнил Жан Адамо. — Ирокезы остались нейтральными, и даже те, кто выступили на нашей стороне, не оказали нам реальной помощи.
— Они были заняты войной с русским, которую ирокезы выиграли: русские ушли из района Великих Озёр на запад. И даже дружественный нейтралитет — это уже много: ирокезы были союзниками французского короля — верховного сашема франков, живущего за Великой Солёной Водой, как они его называют, — и могли бы выступить против нас. Но они этого не сделали — неужели в ваших сердцах, господа Конгресс, нет места благодарности?
«Благодарность и политика — понятия малосовместимые» — подумал вице-президент, но промолчал.
— Мы прежде всего должны думать о благе нашей страны, — вмешался Бюжо, и в зале заседаний Конгресса наступила полная тишина: все знали, сколь весомо слово «духовного отца» — «чёрного кардинала», как его ещё называли. Вы сказали, Огюст, что ирокезы хорошо учатся — став полноправными членами нашей федерации, они скоро научатся делать порох, лить пушки и узнают массу других полезных вещей. А если в итоге им не понравится жить по нашим законам, что тогда?
— А чем плохи наши законы? — Шамплен внимательно посмотрел на «человека-без-имени». — Почему они могут не понравиться ирокезам? Они ведь идут к нам сами — мы их не зовём!
— Они хотят вступить в Объединённые Штаты только потому, что понимают: войны с нами им не выиграть, — равнодушно проговорил «духовный отец». — Они умны, эти ваши ирокезы, — вы же это сами сказали. Что же касается законов… У индейцев есть один обычай, он называется потлач — вы о нём наверняка знаете, дорогой Огюст, я расскажу для других. Потлач, — продолжал Бюжо, скользнув взглядом по лицам членов Конгресса, — это праздник, во время которого индейцы раздаривают друг другу всё своё достояние, от ножей и одежды до вигвамов и каноэ. Они соревнуются во взаимной щедрости, причём считается, что чем богаче человек, тем больше он должен отдать. Индейцы презирают собственность — разве им понравится, что у нас право собственности возведено в закон?
Среди законодателей раздался возмущённый ропот: «просвещённому населению» явно не понравился упомянутый индейский обычай.
— Вот я и говорю, — бесстрастно продолжал «чёрный кардинал», — наши законы могут придтись не по вкусу индейцам, и тогда ирокезы потребуют отделения, чтобы жить своим умом. А если к тому времени они научатся лить пушки и делать порох, справиться с ними будет куда труднее, чем сейчас.
— Чем сейчас? Вы всерьёз думаете о войне против ирокезов? — Шамплен не скрывал своего изумления.
— А эта война неизбежна, — всё так же холодно произнёс отец Бюжо. — Нам с ними не ужиться — мы слишком разные. Мы строим величественную пирамиду и должны заранее выкорчевать все пни, чтобы фундамент нашего монументального строения был ровным. И ещё одно важное обстоятельство: на побережье Онтарио найдено серебро — рудники дадут нам миллионы унций этого металла, необходимого для чеканки талеров.
