Князь Барбашин (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович

– Посол хаджитарханский предупреждал, что тут часто на суда разбойный люд нападает. Так что перестраховаться стоило, – проговорил Щука, хотя боярин и не спрашивал ни о чём. Но с той поры на ночных стоянках стали выставлять двойные караулы.

Почти месяц тяжелого плавания понадобился "Орлу", прежде чем его экипаж увидел вдали шпили минаретов ханской столицы.

Хаджи-Тархан – город рыбный. Уже за версту от него рыбный дух заставил многих заткнуть носы и терпеливо ждать, пока обоняние приестся новым запахом. Да и по виду он больше на базар походил, чем на столицу целого ханства. Нет, не впечатлил он приплывших сюда русичей. Москва, да и старая Казань – это были столицы, а Хаджи-Тархан на их фоне тянул от силы на провинциальный городишко. Домов в нём было мало, и подавляющее большинство из них были глинобитными, а каменная стена, окружавшая город, была слишком низкой, чтобы стать надёжной защитой. А ведь уже более ста лет прошло, как пронеслись тут тимуровы тумены. Но город к былой славе так и не восстановился. При этом его со всех сторон окружало большое количество спутников: загородных усадеб и сельских поселений, входивших в ближнюю округу. Причём многие строения носили совсем свежие следы пожаров и грабежа.

Места у причалов "Орлу" не нашлось из-за глубин, и потому он просто встал на якорь в безопасном месте. Русский корабль с первого дня стал предметом всеобщего любопытства. Хотя персидские мореходы, прибывшие в Хаджи-Тархан, не посчитали его годным для безопасного плавания в местном море.

Выслушав их мнение, Андрей-младший лишь усмехнулся и пояснил удивлённому Карпову, что "Орёл" строился с усиленным набором, необходимость которого показали океанские плавания. Так что в чём-чём, а в крепости своего корабля он был более чем уверен.

Стоянка в Хаджи-Тархане затянулась на целых три недели, за которые были перегружены на "Орёл" все припасы, товары и пожитки, привезенные на московских насадах и стругах. Особо осторожно грузили подарки для шаха: дорогие сибирские соболя, тяжелые моржовые клыки, диковинные часы из немецкого города Нюрберга с золотой цифирью и живые птицы кречеты.

А вот Фёдор Карпов всё это время провёл вне корабля, во дворце хана Хуссейна, ночуя либо в городском доме, либо в загородной резиденции Хажинияза, которого хан приставил к русскому посольству.

За прошедшую зиму многое изменилось в положении ханства. Так, следы погромов, столь удивившие русичей, оказались последствиями зимней осады города ногайцами. Мирзы Мамай, который считал Хаджи-Тархан своим уделом, и Юсуф привели под его стены немалое войско, и хоть взять столицу ханства им не удалось, но страху на горожан и хана они нагнать сумели.

И теперь Хуссейн, чувствовавший себя на троне уже не так уверенно, был занят тем, что пытался создать с соседями военный союз против мирзы Мамая. И первым, к кому он обратился с предложением совместного похода был крымский хан Саадет Гирей. Хуссейн предлагал ему объединить силы двух ханств и мирзы Агиша и покончить со слишком много о себе возомнивших Мамаем и Юсуфом. В противном случае он сожалел, что просто не сможет выполнить просьбу хана не допустить переправы через Дон враждебных ногаев.

А по прибытию в его столицу русского посла, он обратился и к нему с тем же предложением.

Что вовсе не стало для Карпова неожиданностью, так как ещё перед его отбытием в Москве такой вариант уже предусматривали и выдали ему на этот счёт весьма чёткие инструкции. Которые он с удивлением и скепсисом читал во время похода и по которым теперь начал работать.

Поскольку крымский хан молчал, а русский посол был рядом и предлагал пусть и не совсем то, что хотелось бы хаджитарханскому хану, но хоть какую-то защиту, то, после долгих и трудных переговоров, ханство заключило с Русью новый торгово-политический договор о союзе и взаимопомощи, по которому русские, кроме льгот, связанных с торговлей, получали дополнительное право вести рыбную ловлю по всей Волге – от Казани до Астрахани – беспошлинно и безъявочно, то есть, не извещая об этом и не спрашивая разрешения астраханских властей. Кроме того, недалеко от Хаджи-Тархана русским отдавался на откуп целый остров, на котором они должны были построить своё торговое подворье, и в котором, кроме всего прочего, будет размещаться расширенный контингент русских войск для защиты столицы хана. Вопрос вассалитета и выплаты дани был Москвой благоразумно опущен, что позволяло хану более достойно выйти из ситуации, чем его потомку в иной истории. А вот промосковская партия при ханском дворе зародилась точно лет на двадцать раньше, чем в иной истории.

Так получилось, что остров под Гостинный двор искали долго, ведь он должен был быть и не далеко от Хаджи-Тархана и при этом иметь рядом неплохие глубины, чтобы "Орлу" было где зимовать. Но и с этой проблемой справились и вот, оставив всё сопровождение на выделенном для них острове, дабы, не откладывая начать строительство базы, большой корабль, повинуясь отмашке посла, двинулся в сторону устья.

Из-за ветра и мелководья путь в пару десятков миль занял четыре дня, прежде чем "Орёл" подошел к самому выходу на взморье, где ему открылся вид на стоящие возле небольшого острова суда ширванских и гилянских купцов. Они, привычно не заходя в устье Волги и под Хадж-Тархан, стояли на якорях и из устья были едва видны. Товары же с них и обратно перевозили хаджтарханцы на своих судах и повозках. Вспомнив, каких трудов "Орлу" стоило пройти по рукавам Волги, Онаний похвалил басурман за правильный выбор. Мелкосидящим лодкам в дельте было куда легче маневрировать, чем глубокосидящим морским судам.

Когда же "Орёл", вздев все паруса и флаги, гордо двинулся в открытое море, моряки на ширванских и гилянских судах, галдя и пихаясь, рассыпались, по бортам и на мачты, разглядывая невиданную в этих водах диковину.

– Ну, словно дети малые, – усмехнулся в густую бороду Онаний, сам тоже с интересом разглядывая образчики местного судостроения. А потом, повернувшись к нанятому в Хаджи-Тархане проводнику, спросил через переводчика: – Ну, куда ворочать, мил человек?

Пользуясь тем, что "Орёл" был больше приспособлен к плаванию по открытому морю, его путь на юг проложили вдали от берега, терять который, впрочем, тоже не спешили и он тянулся вдали от горизонта до горизонта тёмно-синей полосой. Ветер, как и рассказывали местные мореходы, дул устойчиво, но часто менялся с попутного на боковой, что, впрочем, не мешало держать установленный курс. А вот жара и влажность донимала всех на борту изрядно.

Дербент прошли мимо, не заходя в его гавань. Точно так же миновали и Баку, сразу за которым попали в жестокий шторм. Но корабль, выстроенный из хорошего леса и под умелым руководством, выдержал испытание с честью.

Отштормовав пару дней и спустившись от Баку на юг ещё вёрст на двести, "Орёл" приблизился к низменному берегу и с осторожностью пришвартовался к причалам довольно приличного городка, удобно расположившегося между устьями двух небольших, стекающих с гор рек. С осторожностью, потому как осадка у корабля была два аршина с четвертью, а хоть и небольшой, но уже собственный опыт, да и распросы в Хадж-Тархане персидских мореходов показал, что самая лучшая осадка для местного моря была полтора аршина, край два, потому что во многих местах здесь было очень мелко. Но, слава богу, местный порт имел достаточные глубины, и торчать на рейде всё время, пока посольство будет в пути, мореходам уж точно не придётся.

Городок же, в котором ошвартовался "Орёл", назывался Астара, и, кроме торгового пункта, служил ещё резиденцией наместника шаха в Талыше. Но не только из-за этого его выбрали конечной точкой морского пути, а в большей части из-за хорошего расположения – ведь тащиться от Дербента или Баку до Ардебиля сотни вёрст по горным дорогам куда утомительней, чем доплыть до Астары, а потом просто перевалить через перевал, за которым и лежит Ардебиль – малая родина шаха Исмаила. И от которого шла прямая дорога на Тебриз, столичной резиденции шаха.