Гагарин - Анатолий Евгеньевич Матвиенко
Дочь не мигая смотрела на отца, он был бледен. Его рука комкала салфетку.
— Ты его сможешь опознать?
— Вряд ли. Не присматривалась, не придала значения. Со мной многие заигрывают, даже значительно моложе. Забыла и тебе его «спасибо» не передала, сейчас только вот, когда к слову пришлось. А что? На тебе прямо лица нет.
Он шумно выдохнул. Вроде чуть успокоился.
— Знаешь, я ведь со всякими учёными общаюсь. Да и сам вроде без пяти минут доктор наук. Многие верят в существование параллельных вселенных. Нет, «верят» неправильное слово, поповское, скорее — предполагают и обосновывают математическими выкладками. А если допустить существование параллельных вселенных, напрашивается возможность путешествия между ними. Вдруг твой белорус попал к нам из такой параллельной вселенной, где случился серьёзный кризис в девяносто первом? Нет, чепуха, обычный болтун. Выкину из головы.
Он вскочил из-за стола, глянув на часы, и спохватился:
— «Вокруг смеха» идёт! А мы пропустили начало.
Цветной «Рубин», массивный обитатель кухни, показал, прогревшись, двух хорошо знакомых артистов, многократно встречавшихся с Гагариными на различных кремлёвских представлениях. Александр Иванов, поэт-пародист, вёл передачу, сидя за столиком, по сцене порхал Леонид Ярмольник в чёрном сюртуке и чёрном цилиндре при белом шарфике, тщетно копируя денди девятнадцатого века, он же объявил выступление Роберта Рождественского с сатирическим стихотворением «Новый район».
Разговоры за столом прервались, и Ксюша не возражала, зная, что такова традиция, заведённая родителями давным-давно, когда в семье только появился первый «голубой экран» — не пропускать любимые телепередачи и смотреть их вместе, вдвоём или с детьми. Программа «Вокруг смеха», юмористически-сатирическая, как раз относилась к таким.
Безусловно, сатира в СССР допускалась только в гомеопатических дозах как критика редких и отдельно взятых недостатков, никак не противоречащих главной истине: нигде так хорошо не живётся трудящимся, как в стране победившего социализма. Рождественский, воспевая успехи градостроительства, между делом попенял, что возле перехода вот уже три месяца подряд мастера из «Горводопровода» роют землю, видно, ищут клад… А в остальном всё превосходно.
Поэт немного сутулился, отчего пиджак на нём сидел мешковато, что, в общем-то, в тему, на весёлой передаче костюм как у депутата съезда партии смотрелся бы не в масть.
Далее Ярмольник, скинув цилиндр и белый шарфик, показал две гениальные пантомимы: воздушный шарик и утюг.
— Повторил бы цыплёнка табака, как два года назад, — вспомнила Алла, утирая слёзы смеха после того, как Леонид якобы обжёг пальцы о себя самого в ипостаси утюга.
Потом они веселились от монологов Евгения Вестника, Григория Горина, наконец, Александр Иванов прочитал пародию на стихи непопулярного магаданского поэта, с этой минуты ставшего известным на весь СССР.
За телевизором допили чай, Гагарин остался за столом, в полглаза созерцая программу «Время», мать с дочкой вымыли посуду. Потом отец семейства сжалился над супругой.
— Дай ключи от МАЗа. Вон, у дочки весь вечер губа трещит от желания покататься, а желание скрывает.
— Правда? — легко купилась Алла. — Но тогда без меня, нужно кое-что сделать по-мелочи. На ночь ещё чаю попьём, милая, ты же переночуешь у нас?
Естественно, дочери тоже была отведена отдельная комната, почти всегда пустующая.
— Да, мама, останусь. Клянусь — не поцарапаю твою лялю.
За руль мог сесть и Гагарин, но его опыт был меньше дочкиного — та крутила руль ежедневно, а он куда чаще полагался на водителя.
Они вышли в теплынь летнего вечера, на Серебряный бор опускались сумерки. Ксюша вдруг порывисто обняла отца.
— Знаешь, пап… Я, в общем-то, уже взрослая, при образовании и профессии, проживу и без вашей квартиры на Садовом и без машины, что ты подарил, но… Это здорово, что вы есть у меня! Иногда так нужно приехать, поболтать по пустякам. Чувствую себя маленькой девочкой, у которой есть мудрый и всемогущий папа, способный одним взмахом руки, сказав «поехали», решить проблему любой сложности. Да, я привыкла не перекладывать на тебя свои заботы, но одно только сознание, что есть вот такая родительская крепость, это не представляешь как здорово!
— Представляю.
— Но ты почему-то не так относился к родителям, когда они были живы… Прости, бабушка совсем недавно умерла.
— Два месяца как… Доча, дело совсем в другом. Мне только в марте пятьдесят стукнуло, и я ещё ого-го. Что ли вес скинуть и слетать на «салют»?
— Тогда не возвращайся, мама убьёт!
— Потом воскресит слезами. Пойми, я с окончания училища был гораздо сильнее родителей — зарабатывал больше, сразу получил жильё, имел перспективы. Сложились совсем иные отношения, больше им помогал. И точно не смог за ними спрятаться, чтоб папа и мама решали какие-то мои проблемы. Они не были «крепостью», скажу откровенно. С тобой у нас иначе. Но я верю, что ты меня любишь не только за то, что папа до сих пор — «решатель».
— Конечно! — она звучно чмокнула отца. — Едем?
Ворота с электроприводом, пока ещё редкость в советских домах, с шумом расползлись в стороны. Девушка села за руль, пристегнулась, Юрий Алексеевич занял место рядом.
— Ого, сколько кнопок!
— Не волнуйся. Все органы управления те же, что и в твоих «жигулях».
В салоне ещё не выветрился запах новой машины. Ксюша запустила двигатель, включила фары и задним ходом выкатилась из дворика, едва не зацепив зеркало своей «пятёрки».
— Ой…
— Не спеши. Привыкни к габаритам.
— Да, как «волга». Только руль легче и педали не такие тугие. За нами твои гэбисты поедут?
— Нет, думаю. Темнеет, вряд ли рассмотрели, кто в салоне. Машина-то мамина. Кстати, мы — диверсанты. У меня нет доверенности. Оштрафуют ещё!
— Члена ЦК КПСС и его дочь? Думаешь, в ГАИ служат бессмертные?
Уверенная в относительной безнаказанности, она, впрочем, рулила достаточно аккуратно. Выехала на проспект маршала Жукова и покатила к центру, дорога была практически пустая.
— Па! Что ты так разнервничался при разговоре об инженере с МАЗа?
— Обязательно отвечать?
— Если не жалко подушку — молчи. Сгрызу её за ночь от неутолённого любопытства.
— Так я практически всё
