Буканьер - Геннадий Борчанинов
— Обонга! — я тронул его за плечо, и тот вздрогнул, открывая глаза, будто стряхивая остатки сна.
— Чего? — хрипло буркнул он.
— Рассказывай. Где на острове беглые прячутся, — сказал я.
Негр лениво похлопал глазами, глядя на меня, как на дурака.
— Моя не знай, — сказал он. — Не тут.
— Дай-ка я ему втащу, живо вспомнит, — Шон встал, похрустывая костяшками, и попытался оттеснить меня, но я ему не позволил.
Хотя втащить негритосу и правда очень хотелось. Если получится, что я зря всю дорогу пёр его на себе, то мне будет очень неприятно и обидно. Но тот шкурой почувствовал угрозу и поспешил исправиться.
— Масса, не надо! Моя знай, где они, не знай, где мы! — затараторил он.
Муванга что-то сказал ему на своём, и Обонга ответил ему куда грубее, чем нам с Шоном.
— На дерево залезь, обезьяна, — процедил Шон. — Живо поймёшь.
Ну да, учитывая, что добрую половину пройденного пути Обонга висел на моём плече, неудивительно, что он не знает. Я и сам был готов признать, что мы заблудились в лесу. Я помнил, что в лесу человек не идёт по прямой, а идёт по дуге из-за разницы в ширине шагов и отсутствия ориентира. Да и нам постоянно приходилось что-то обходить, так что пропетляли мы знатно, и я даже не был уверен, что мы сможем выйти обратно к плантации, возникни у нас такое желание. Никто туда, конечно, не собирался, но всё равно.
— Моя не мочь дерево! — простонал Обонга, пытаясь избежать возможной оплеухи.
Я почувствовал, что мы с Шоном сейчас как хороший и плохой полицейский.
— А если переспросить? — сказал Шон, демонстративно поглаживая кулак.
— Да он оттуда свалится тут же. Но идея хорошая, — встал на защиту я.
Шон повернулся ко мне.
— Свалится — поделом. Они, — он поочерёдно указал на обоих черномазых. — На шею тебе сели и ноги свесили. Ты, московит, парень хороший, но добрый чересчур.
В чём-то он, пожалуй, был прав, гуманизм двадцать первого века до сих пор давал о себе знать. И к реалиям семнадцатого века он совершенно точно не подходил. В итоге я отступился. Шон был прав, моя излишняя забота и в самом деле могла перерасти в то, что моей добротой начнут бессовестно пользоваться, а этого допускать было нельзя.
— Лады, — сказал я. — Лезьте, кто хочет.
Неподалёку как раз высилось деревце, достаточно пологое и крепкое, чтобы по нему можно было легко забраться наверх, выше всех остальных крон.
Чёрные братья переглянулись, коротко поспорили на своём языке. Муванга, тяжело вздохнув, положил мушкет и побрёл к дереву. Я даже не сомневался, что так и произойдёт. Мушкет я взял себе.
— А чего это он полез? — спросил Шон. — Чего не ты?
Обонга потупился.
— Слабый... Рана болит... — ответил негр. — Муванга мне сказать, где мы, я сказать, куда идти...
Мне вдруг стало неуютно здесь находиться, несмотря на то, что в целом-то ничего не поменялось. Всё так же журчал ручей, шелестела листва, орали где-то в глубине джунглей обезьяны и птицы. Я пытался наблюдать, как Муванга, неловко обхватив древесный ствол обеими руками, пытается взобраться наверх, но не находил себе места. Будто какое-то нехорошее предчувствие свербило на краю сознания.
— Что с тобой? — спросил Шон. Видимо, моё волнение не ускользнуло ни от кого.
— Не знаю, — сказал я. — Тихо.
Я прислушался к происходящему. Птицы, орущие где-то в зарослях, кричали как-то беспокойно, не так, как обычно. Словно кто-то ломился через заросли, распугивая всю живность. И что-то мне подсказывало, что это не охотники. Вернее, охотники, но не те. Я бросил быстрый взгляд на Мувангу, который подбирался к вершине, тяжело дыша и крепко обхватывая ствол.
Обонга что-то спросил у него. Муванга высунулся из-за крон, оглянулся по сторонам, всматриваясь в горизонт, а затем вытянул руку, показывая куда-то на юго-запад.
— Там, — он сплюнул, будто это слово вызывало у него отвращение и тошноту. — Плантация.
— Спускайся, — сказал я.
Обонга пошлёпал губами, словно что-то подсчитывал про себя, вытянул руку сперва в сторону плантации, потом вверх по склону вдоль ручья, чуть забирая к северу.
— Туда, — сказал он.
— Ну наконец-то, — процедил Шон. — Эй, слезай, обезьяна!
— Тише! — прошипел я.
— Что? — не понял Шон. — Мы от погони вроде оторвались.
Я покачал головой, чувствуя, как обрывается всё внутри, будто этим самым я признаю собственную неудачу и тот факт, что нас легко выследили, хотя на самом деле это было только странное предчувствие и изменившиеся птичьи крики. Пожалуй, мы очень зря задержались на одном месте так долго. Стоило предположить, что едва только на плантации разберутся с пожаром, как за нами отправят погоню. Тем более, Лансана наверняка видел, куда мы отправились, а уж читать следы здесь умели многие. Охотников тут было полно. В том числе, среди охранников.
— Уходим. По воде, чтобы следов не было, — тихо сказал я.
В жирной грязи у самого берега наследили мы изрядно, но я специально прошёлся вдоль ручья вниз по течению, чтобы отпечатки босых ног хорошо читались, так, будто мы ушли в другую сторону, а потом вошёл в ледяную воду, фыркая и дрожа от холода, пронзившего меня до самой макушки. Сейчас, к счастью, оба негра могли идти самостоятельно. Я ступал аккуратно, чтобы не поскользнуться на мокрых камнях, замыкая колонну. Первым шёл ирландец, то и дело поминая дьявола, когда холод становился невыносимым. За ним шли братья-ниггеры, стараясь поддерживать друг друга.
— Долго ещё так? — стуча зубами от холода, спросил Шон.
Предчувствие меня так и не отпускало, ясно говоря, что нужно сделать именно так, не обращая внимания на побелевшие от ледяной воды ступни. И я ему верил.
— Иди давай, — буркнул я.
Плеснула вода. Обонга поскользнулся, падая на брата, но тот сумел его удержать, хотя оба зашипели от боли. Мы прошли ещё немного в воде, поднимаясь против течения. Оно было не слишком сильным, и с ног не сбивало, хотя всё равно мешало идти.
— Ладно, выходим. В грязь не ступайте, — сказал я, первым выпрыгивая из воды и стараясь не оставлять следов на влажном берегу.
