Анатолий Лернер - Город двух лун
— Нет! — вскрикнул он и подавился собственным криком. А с колокольни, как из его души заговорили несуществующие колокола. Зазвонили, заохали, запричитали…
Бог весть, откуда, появился дед. С ним, ещё двое деревенских. Зачем-то с оглоблями в руках. Заголосила баба:
— Ой, родненькая! Ой, деточка!!! Ой, святая наша! За нас, грешных муки приняла!.. Что же это за изверг такой над тобою потешился?! Что за нелюдь! — потрясала она кулаком.
А за спиной Аркадия уже стоял Велимир, и, обращаясь к людям, кричал:
— А ну, братва, вали этого упыря! Он нашу блаженную изнасиловал! Не углядел я, простите, Бога ради… — и заплакал.
Навалились дружно. Били по-деревенски: размашисто, продлевая удовольствие и экономя силы.
Когда подъехал участковый милиционер на стареньком мотоцикле, лицо Аркадия узнать было трудно.
— Вы посмотрите! — хрипел Велимир, — что этот подлец с нею сделал! С невестой моей! Он же даже имени её не спросил! Увидел… и накинулся! А ведь она… она блаженная. С нею по-особому надо… А он!.. Убью!! Сууууукааа…
* * *Приехала городская «скорая». Внучку звонаря положили на носилки. Она пришла в себя, точно за тем, чтобы спросить Аркадия:
— Ты ведь не передумаешь?
А он глядел заплывшими глазами на неё изувеченную, и плакал.
* * *— Пройдёмте, — произносит подошедший участковый. Он берёт Аркадия под руку и уводит к мотоциклу.
На колокольной площади собрался народ. Кто-то громко и обстоятельно пересказывает версию Велимира, украшая ужасающими подробностями. В толпе Аркадий замечает перепуганное лицо Сашки Бубна.
— Протокол составить надо, — говорит участковый и Аркадию становится тоскливо. Он усаживается в коляску милицейского мотоцикла и надевает каску. Что-то тяжёлое сильно бьётся о шлем и разлетается на мелкие куски.
— Очень своевременно, — мрачно улыбается капитан, сильно стуча по каске. — Внучку звонаря любит вся деревня. Тебе её, падла, не простят.
Он снимает с брезента коляски ошмётки сгнившей картошки, запущенной в голову незваному гостю, и принимает решение:
— Всё правильно, — говорит участковый. — Обеспечить тебе безопасность на месте преступления не имею возможности. Так что, паря, хочешь жить — поехали в участок. От этой вони и греха подальше.
Он надевает наручники на Аркадия и заводит мотоцикл, крича в толпу:
— Всех свидетелей жду завтра утром. В девять часов. Все свободны. Разойдись! Разойдитесь. Жду свидетелей!
— Бубен! — крикнул изо всех сил Аркадий, глядя на друга. И тот услышал его.
— Бом-ба! — неслышно, сильно артикулируя, произнёс он.
— Что? — переспросил Сашка Бубен, всматриваясь в Аркашкины жесты.
— Что? — оглянулся участковый и добавил газу. Мотоцикл взревел.
— Бомба! — теперь уже проорал Аркадий, быстро отворачиваясь от Бубна и наклоняясь над ментом.
— Это, в каком смысле? — не понял участковый, глядя на Аркадия.
— В прямом, — спокойно ответил он, дыша в лицо участкового и зная наверняка, что Сашка услышал его предупреждение. — Для меня, капитан, это бомба. Чья-то ужасная подстава! И вообще, мне не везёт.
— Если бы не повезло, мужики бы убили. И не сомневайся. Поехали. Разберёмся…
* * *Колокольная площадь заполнена людьми. Люди кричат, спорят, проклинают. И среди этого разгула деревенской демократии, подошел к Велимиру звонарь, и крепко ухватил его за локоть.
— Пойдём, Велимирушка, — сказал старик твёрдо, и было видно, как тяжело ему даётся этот вроде бы бесстрастный тон. Из старческих глаз лились слёзы, а руки дрожали, но старик повторил свою просьбу, усилив её тем, что теперь уже двумя руками ухватил Велимира и прокричал:
— Прошу тебя, уведи меня, старого, от этого места!.. Горе! Какое горе мне ниспослал Вседержитель! Что за муку принял я? Жить, Велимирушка, не хочется.
— Ну что вы, Аникей Евстафьевич, то о чём вы сейчас подумали — по вашим понятиям, ну, то есть, по церковным законам, — это грех. Не гоже вам о таком говорить. Починят нашу девочку…
Велимир усаживает старика в вездеход под толстым брезентом, и отвозит домой.
По пути старик Аникей расплакался. Велимир молча вёл вездеход, а старик плакал.
— Побудь со мной, — попросил дед Аникей, — я хочу тебя о чем-то попросить.
— Аникей Евстафьевич, — прямо сказал Велимир, — я догадываюсь, о чём пойдет речь. Я устал. Сегодня не самый лучший день в моей жизни. Говоря на понятном вам языке, я поддался искушению и ревности, и пожелал убить человека…
— Велимирушка, — нет человека, который бы мысленно не убил за подобное. Человек — скопище греха.
— Дед Аникей, а ведь я это почти сделал. А теперь, вот, хочу избавиться от улик!
— Успеешь! — Хлопнул ладонью по столу звонарь. Да так это у него вышло, что Велимир оторопел.
— Ты что наделал, антихрист! — прокричал старик. — Зачем при людях моё сердечко невестой своей назвал?!
— А затем, что свататься вчера приходил.
— Уже вчера она сделала свой выбор, поганец! И ты это знал!
— Я, дед Аникей, исполнял вашу волю.
— Моя воля была, чтобы ты присмотрел за ней, а не грубо вмешивался в её жизнь! Рассказывай, что у вас там произошло!
— Вчера на колокольне, — Сказал Велимир, — они были вместе. Потом меня позвали посмотреть машину. Машина была — его. Но за него хлопотал его приятель. А он тут нашей девке любовь крутил! — Велимир полез в карман за сигаретами, но дед Аникей так глянул на него, что тот засунул пачку в карман.
— Я машину проверил и сюда! А за мною — его корешок. Мне водила один и шепнул… Я перепроверять не стал… Короче, жених замешан в криминальных структурах, как и его неразлучный друг.
— Я пригласил его в дом. Хотел с ним познакомиться.
— Вот и познакомились. — Хохотнул Велимир. — Нет, Аникей Евстафьевич, это не жених для Марии, не принц на белом коне, а бандит и вор. У него в бардачке знаешь, что я нашёл? Билет на Израиль! На завтра. А сегодня он, видишь, как решил поразвлечься. Ошиблась Мария, в сказку поверила: принц пришёл! Посланник Небесного Иерусалима!
— Господни пути неисповедимы, — крякнул дед.
— Точно! Потому-то в виде посланца и прислал твой Господь начисто уголовную компанию. Пока один машину проверял, второй вспомнил про девушку с колокольни! Спохватился, между делом! Ба, да я ещё деревенскую дурочку не осчастливил! А когда та сказала, что хочет его познакомить с дедом — испугался и сбросил с колокольни.
— Так значит, всё же не насиловал, — тихо обронил дед.
— Что? — Не расслышал Велимир.
— А ты к ней давно неровно дышишь?
— Давно.
— Вот, значит, и спасёшь девку!
— Аникей Евстафьевич, — пробасил Велимир, — девку лечить надо, а не замуж…
— Вот и займись этим. Благословлю вас пред иконами святыми. Всю оставшуюся жизнь за вас молиться стану. Назвался женихом… перед людьми… люди слышали!.. Знаешь, в каком месте колокольня стоит? Это одно из тех мест, где является Господь. Он тоже мог… мог услышать твои слова, сказанные людям!
— Дед Аникей, — деньги на лечение нужны. Большие деньги. Где взять?
— А ты не подумай, Велимирушка. За тебя не замарашка деревенская идёт, а принцесса.
— У принцесс не только титул, но и наличные должны быть, — недовольно бурчит Велимир.
— А ты не подумай, — вскочил на ноги дед Аникей, — приданое у девки — тоже царское.
— Гляжу я на твои штопаные штаны, дед Аникей, и что-то мне мешает поверить в царское приданное.
— Есть приданное, Велимирушка, не сомневайся, есть, — засуетился старик и вынул из кармана мешочек с золотыми монетами царской чеканки.
Велимир присвистнул: — Сколько здесь?
— Десять штук. Каждая монета из чистого золота достоинством в сто рублей.
— И много ещё имеется таких, достоинством в сто рублей?
— Довольно много, Велимирушка.
— Аникей Евстафьевич! — охнул Велимир, и глаза его разгорелись! — Да с такими деньгами я в городе автосервис открою!
— Откроешь, Велимирушка, откроешь, — пел елейно старик, разбирая кровать. — И ещё останется, — сказал он, залезая под одеяло.
— Только ты не обижай моё сердечко, Машеньку. Съезди, Велимирушка в больницу. Побудь рядом с ней. Утром мне доложишься. А деньги, Велимирушка прибери от чужого глазу. Ну, спасибо, что проводил. Устал я. Мне теперь нужно пережить одному это горе. Лучше чем сон лекарства не знаю. Каждый день ложусь с мыслями об Отце Небесном, и ангелы Его забирают меня с земли нашей грешной. И всё тяжче мне сюда возвращаться от чертогов Отца. Сам не знаю, вернусь ли утром в этот мир, нет ли. Так вот, если не переживу эту ночь… Дай икону, Велимирушка.
Икона старая, необычная. Очень тяжёлая. Велимир подносит её к деду, не сводя с иконы глаз. Много серебра, и в красках золото. Аникей приподнимается на кровати, перенимает икону, и бережно кладёт её на колени. Протирает от пыли. Целует и поднимает над головой.
