Елена Хаецкая - Вавилонские хроники
– Это когда еще будет, – упрямо сказал я.
– Но будет! – убежденным тоном заявил учитель Бэлшуну.
Я решил обескуражить его каким-нибудь резким заявлением и не придумал ничего умнее, как обвинить в симпатиях к коммунистам.
Холеный буржуй рассмеялся. Он даже возражать мне не стал.
– Вам трудно себе представить, какой долгий, какой славный жизненный опыт у вас за плечами. Он подавлен гнетом вашей нынешней, бесцветной жизни. Но в прошлых воплощениях вы не были тем, чем являетесь сейчас. Вы изменяли лицо мира. От вас зависело множество людей. Вы, не задумываясь, бросали армию за армией в кровавую бойню, вы убивали людей и щадили их по своей прихоти, вы овладевали прекрасными женщинами, вы мчались, стоя на спине разъяренного быка под рев влюбленной в вас толпы!
Я обиделся. Я вовсе не считал мое нынешнее существование бесцветным.
Но перебить учителя Бэлшуну оказалось не так-то просто. Он порылся в своем столе и вытащил толстую тетрадь в дешевом бумажном переплете. На обложке тетради было оттиснуто «ГЛАВНАЯ КНИГА». Это была стандартная дешевая тетрадь, какие обычно валяются, замусоленные, у табельщицы на проходной государственного заводика.
– Вы должны прочесть это, – сказал он. – Возьмите. Ознакомьтесь.
Я потянулся, взял тетрадь. Полистал. Она была исписана разными почерками. Учитель Бэлшуну с интересом наблюдал за мной.
– Кстати, – добавил он, – это нельзя выносить отсюда.
Я положил тетрадь себе на колени. Возражать учителю Бэлшуну было очень трудно. Как будто в стенку идти. Но я все же попытался.
– Не хотите же вы сказать, что я буду жить здесь, у вас.
– Именно это я и хочу сказать, – бодро улыбнулся он. – Вы и ваш друг останетесь у меня. До тех пор, пока не поймете, какая великая тайна вам приоткрылась.
Я встал.
– Я все понял, – сказал я. – Здесь подполье левых террористов-радикалов. Вы – нурит?
Учитель Бэлшуну оглушительно расхохотался. У него даже слезы выступили.
– Да сядьте вы, сядьте!.. – выговорил он сквозь смех. – Вовсе нет. Я предлагаю вам остановиться в моей гостинице и почитать эту книгу со всевозможным комфортом. Не более того. Если вы считаете, что это невозможно… Или что вам это не нужно…
– Он сам не понимает, что ему нужно, – резковато вмешалась Цира. И посмотрела на меня отстраненно. Как чужая взрослая тетя на нашкодившего детсадовца.
Я сдался.
– Ну… ладно… Но позвонить-то я могу?
Учитель Бэлшуну безмолвно придвинул ко мне телефон. Я набрал номер Ицхака и наврал ему что-то бессвязное.
– Что, от какой-нибудь швабры оторваться не можешь? – спросил Ицхак.
Я воровато оглянулся на Циру.
– Не знаешь, не говори.
– Да ладно тебе, Баян… Трахайся. Только в день Мардука чтоб был!.. Иначе уволю, понял?
– Понял, – сказал я и повесил трубку.
– Договорились? – как ни в чем не бывало спросил учитель Бэлшуну и забрал от меня телефон. – Вот и хорошо. Для начала я хочу предложить вам совсем простой опыт. Если вы не возражаете…
Он посмотрел на Циру и кивнул ей на шкаф – мол, подай. Цира безмолвно встала и вынула из шкафа небольшой ящичек, обитый красивым шелком с тисненым узором.
Учитель Бэлшуну откинул крышку ящичка. Его широкие руки с вьющимися черными волосками на пальцах выглядели чужими над этой изящной безделушкой. Как руки вора.
В ящичке на двух черных бархатных подушечках лежали два хрустальных шара, каждый размером с мурзиков кулак.
– Возьмите, – велел учитель Бэлшуну. Ни Мурзик, ни я не посмели ослушаться. Цира погасила верхний свет. Теперь гостиная освещалась только настольной лампой.
– Что мы должны делать? – спросил я.
– Ничего, – отозвался Бэлшуну. – Просто расслабьтесь. Вам не грозит никакая опасность. Не будьте так напряжены и насторожены. Сядьте так, чтобы вам было удобно. И смотрите на шар.
– Больше ничего?
– Больше ничего.
И он широко, ободряюще улыбнулся.
Мне стало спокойно и даже весело. В самом деле, ничего страшного не происходило. Я склонился над хрустальным шаром и начал смотреть.
Поначалу ничего не происходило. Я подумал, что у меня довольно глупый вид, и поднял глаза. Но ни учитель Бэлшуну, ни Цира не насмехались.
Цира кивнула мне подбородком. Ее губы прошептали: «Не отвлекайся».
Я снова уткнулся в шар. И вот из замутившейся хрустальной глубины поднялось лицо. Это было лицо моей матери. Оно сменилось неприятной картинкой: меня порет жрец-педагог. Я моргнул и увидел танки, разбивающие синий изразец Дороги Иштар. Мелькнуло смуглое лицо, почти до самых глаз скрытое черным покрывалом, прикушенным зубами. Затем возникла девушка такой небесной красоты, что на глаза наворачивались слезы. И сразу вслед за тем все пропало.
Я поднял голову.
Мурзик неловко сидел на краешке кресла, сдвинув колени. На коленях покоился шар, как колобок из детской сказки. Широкие брови моего раба двигались, толстые губы шевелились – он вел какой-то долгий, безмолвный разговор.
Неожиданно вспыхнул свет. Я вздрогнул, как от удара. Тонкая ручка Циры протянулась к моему шару и забрала его. Мурзик с сожалением оторвался от созерцания и позволил ей уложить хрустального собеседника в ящичек.
– Ну, – промолвил учитель Бэлшуну, – что вы видели?
Я думал, он захочет услышать о моих видениях, и уже приготовился к долгой речи, но учитель Бэлшуну смотрел на Мурзика. Мой раб поерзал в кресле и нерешительно ответил:
– Так… разные вещи… вам неинтересно, господин.
– Отчего же, – возразил учитель Бэлшуну. – Если бы мне было неинтересно, я бы не спрашивал. Неужели ты думаешь, друг мой, что я делаю хоть что-нибудь из бесполезной вежливости?
Мурзик так не думал. Он оглядел роскошную обстановку гостиной и просто ответил:
– С такими-то денжищами? Да с такими денжищами можно всю жизнь шептунов пускать и больше ничем не заботиться…
Учитель Бэлшуну откинул голову назад и разразился оглушительным смехом. Цира слегка покраснела. Мурзик смутился окончательно. Но Бэлшуну махнул ему рукой: мол, рассказывай.
– Ну… сперва железку нашу увидел. Ну, Трансмеждуречье… Будто мы с одним, его потом паровозом пополам разрезало, шпалы укладываем… Потом вдруг тот дурачок, что мне русалку наколол на плече… Смешной был. А после все эта девушка мнилась, вон та, – он махнул в сторону Циры, – как она улыбается и какие у нее сиськи, будто колючие…
– Может, она просто у тебя в шаре отражалась? – спросил я сердито. – Рядом же сидит…
– Не, – с убежденным видом ответил мой раб. – Здесь-то она одетая сидит, а из шара-то всё голенькая глядела…
* * *…В той жизни я была мужчиной, воином. Под моим началом ходила тысяча отчаянных головорезов. Мы носили блестящие позолоченные кольчуги. Нас боялись. Я вижу бесконечную дорогу. Дорога пролегает мимо осенних полей, кое-где сжатых, но чаще – черных от пожарищ. Мы едем по дороге. Под копытами коней чавкает грязь. Мы едем шагом. За нашим отрядом тащится телега, к телеге крепится цепь. На длинной цепи за телегой бредет большой полон.
Впереди появляется всадник. Это один из моих людей. Его лицо полно гнева и ожидания боя.
– Засада, командир! – кричит он мне.
Я привстаю на стременах. Я отдаю команду моему отряду. Мои отчаянные головорезы мчатся вперед…
…Я вижу себя султаншей. Я красива. Куда красивее всех, кого печатают на обложках журналов. На мне шелковая одежда. Подошвы ног и ладони выкрашены у меня охрой, ногти красны, от меня пахнет дорогой косметикой – как в магазине «Око Нефертити», только еще лучше.
Вокруг меня множество рабынь и евнухов. Все девушки очень красивы. Евнухи меня боятся. Один из них не угодил мне, и по мановению моей руки его уводят на казнь.
Ко мне подходит слуга. У него в руках золотой бокал. Я кладу туда яд, который храню в перстне, и говорю: «Это для султана…»
…Я вижу себя во главе огромного войска…
…Я вижу себя на сцене великолепного театра. Одно мое появление вызывает гром аплодисментов. Я стою в центре, улыбаясь под маской трагического актера…
…Я – принцесса крови древнего рода. Мой отец император был убит во время дворцового переворота. Меня спас верный самурай. Я иду по тенистому саду. Кричат красивые, странные птицы. Я не могу определить, где я нахожусь. Но убийца моего отца близко…
…Мы любили друг друга. Я лежала в его объятиях. У него было сумрачное, смуглое лицо с тонкими чертами, и сильные руки. Вот он встает, облачается в черное. Печальный, он проходит мимо моих окон. Я остаюсь в комнате. Я обречена ждать его. Так он сказал мне на прощание. Я надеюсь встретить его в этой жизни…
* * *Я отложил тетрадь. Эти короткие рассказы, написанные разными почерками, произвели на меня сильное впечатление, хотелось мне того или нет.
Мы с Мурзиком читали в полутемной комнате в доме Бэлшуну. У окна угадывалась искусственная пальма в кадке. Легкий сквознячок едва шевелил белую шелковую занавеску.
