Пекарь-некромант. Часть 2 - Андрей Анатольевич Федин
- Ну что, рогатый, не забыл меня?
Не знаю, ответил ли мне призрак. Слышать его так же, как мастера Потуса, я не мог. Да и не хотел: в моей многострадальной голове и без этого рогатого хватало посторонних голосов. Ещё один мне там без надобности. И уж тем более голос этого… неадеквата. Призрак по-прежнему не шевелился: либо не мог, либо не решался. Неужели боялся меня? Я жестом велел привидению подойти ближе. И оно меня послушалось! Во всяком случае, приблизилось ко мне на пару метров – прошло мимо лежавшего на полу бородача.
«Он что, подчиняется моим командам?» - спросил я.
«Как я вам уже объяснял, юноша, постэнтические слепки личности пятого уровня уже не являются в полной мере разумными, - сказал профессор. – Их можно сравнить с животными: остатки былого разума в них больше похожи на звериные инстинкты. И эти инстинкты сейчас подсказывают привидению, что с вами лучше не спорить. Он помнит, чем завершилась для него предыдущая встреча с вами. Очевидно, что её результаты призраку не понравились. Он не желает усугубить своё положение».
«И правильно… что не желает».
- Я думаю, тебе поднадоело сидеть в мешке, уважаемый, - сказал я.
Призрак дёрнулся: словно кивнул, соглашаясь с моими словами.
- Я дам тебе возможность размяться. Кое-кто возомнил, что только он может устраивать другим неприятности. Точнее – она. Доверяю тебе, приятель, доказать глупой женщине, что она ошибалась.
Привидение вновь пошевелилось.
- Ни в чём себе не отказывай, - сказал я. – В этом доме есть много интересных вещиц, которые ты можешь сломать. Объясни этой самовлюблённой дамочке, что земля круглая. Заставь её пожалеть о том, что она наехала на честного пекаря.
Указал рукой на Белецкую.
- Вот твоя подопечная, уважаемый.
Я посмотрел на обвисшие щёки Мамаши Норы.
На миг мне стало жаль эту уже далеко не юную особу.
Но я напомнил себе, что сейчас я обязан быть безжалостным.
- Теперь она станет твоей точкой привязки. Будешь находиться рядом с ней и днём, и ночью. Всё, что находится в радиусе пятнадцати шагов от неё – в твоём полном распоряжении. Не давай этой тётке скучать, приятель. Ты это умеешь – я знаю. Не позволяй ей расслабляться. Представь, что она враг твоего рода. Вообрази, что она зло, которое ты должен наказать. А зло обязательно должно быть наказано: так положено! Заставь её даже спать с ведром на голове!
«Всё, меняй точки привязки, мэтр, - подумал я. – Действуй».
***
- Эй, уважаемая! Очнись! Хватит изображать спящую красавицу.
Я похлопал Белецкую по щеке. Шлепки получились несильными, но громкими. Словно я бил ладонями по поверхности хорошо поднявшегося теста. Рогатый призрак спокойно наблюдал за моими действиями. Он стоял у правого плеча Мамаши Норы; неподвижно, изображал предмет мебели. Я уже смирился с тем, что при мне привидение будет являть образец спокойствия и послушания. Но не терял надежды на то, что когда уйду, оно вновь станет нормальным полтергейстом.
Мои мысли прозвучали, как вопрос.
Потому что профессор на них ответил.
«Разумеется, станет, - сказал он. – Можете в этом не сомневаться, юноша. Ваше присутствие в этой комнате служит для агрессии призрака сдерживающим фактором. Ведь у него, как и у прочих существ, подверженных влиянию инстинктов, чувство самосохранения является главенствующим. Как только оно притупится после вашего ухода, на первый план вновь выдвинется заглушившая разум ярость. Поведение постэнтического слепка личности Полушиного предка станет подобным тому, каким оно было при вашей первой встрече».
«Очень на это надеюсь, мэтр. Очень надеюсь. Иначе мне придётся заново придумывать способ приструнить эту дамочку».
Я отвесил Белецкой слабенькую пощёчину. Та возымела действие: женщина недовольно скривила губы.
Мамаша Нора застонала, дёрнула головой. Её большое рыхлое тело зашевелилось, точно горка желе, которую пнули ногой. Из глубины этой закутанной в ткани тестообразной массы послышался на удивление тонкий жалобный стон.
Белецкая приподняла лицо, прогнав с него тень. Её веки задрожали, словно пытались справиться с собственной тяжестью – сумели, наконец, это сделать: женщина открыла глаза.
- Давно пора, - пробормотал я.
Отступил на шаг назад.
- Давай-давай, приходи в себя! Начинай уже соображать, дамочка. Мне нужно с тобой поговорить перед уходом. Посмотри на меня. В лицо мне смотри. Узнаёшь?
Взял Мамашу Нору за подбородок, заставил взглянуть мне в глаза.
Поначалу я не заметил во взгляде женщины признаков разума. Он показался мне затуманенным, как у принявшего дозу наркомана. Никак не фокусировался, то и дело норовил ускользнуть в сторону. Я подождал, пока он слегка прояснится.
Вновь похлопал по пухлым щекам. Женщина дёрнула головой, высвобождаясь из моего захвата. Поморщила нос, будто уловила неприятный запах, пошевелила губами.
- Пекарь… - прошептала она.
Надула щёки – шумно выдохнула.
Её крашеная шевелюра зашевелилась, точно по комнате пронёсся ветерок.
- Он самый, - сказал я. – Мастер-кулинар Карп Марев, к вашим услугам, госпожа Белецкая.
Отвесил шутливый поклон, помахав воображаемой шляпой.
- Явился, чтобы засвидетельствовать вам своё почтение. И сообщить: ваши выходки меня уже достали. Честное слово!
Покачал головой.
- Дамочка! Ну сколько можно плевать в мой суп?! Это ваше поведение уже ни в какие ворота не лезет! Все эти покушения, заказ на мою ликвидацию, запрет городским вдовушкам посещать мою спальню. Мне кажется: вы перегнули палку. Особенно в случае с вдовами – это бесчеловечно.
Добавил:
- Пора заканчивать с баловством.
Белецкая усмехнулась.
Эта её улыбочка больно задела мои нервы: напомнила мне о тёще. Та тоже любила вот так же с чувством собственного превосходства посмеиваться мне в глаза. Потому что прекрасно понимала: я справлюсь со своим желанием – не размажу улыбку по её лицу. Она даже не представляла, сколько раз балансировала на грани.
Мамаша Нора на удивление быстро пришла в себя, избавилась от растерянности. И вернула на лицо маску брезгливого высокомерия. Откашлялась – прочистила горло.
- Ты пришёл, чтобы я тебя пожалела,
