Совок 2 (СИ) - Агарев Вадим

— Не нарушал бы, Клюйко в тебя бы не вцепилась! — вздохнула сердобольная Юля и посмотрела на меня как на онкобольного в четвертой стадии сифилиса, — В прошлом году она следователя из городского УВД закрыла, а до этого ОВОшников из Кировского. И все потом в суде приговоры с лишением свободы получили!

Не сказать, чтобы сообщенные Юлей обстоятельства, характеризующие личность мадам Эльвиры, меня порадовали, но и ужаса я не почувствовал. Я вполне допускал, что и следак, и ОВОшники, присаженные Клюйко, того заслуживали. Пообщавшись с ней вчера, какой-то особой кровожадности с ее стороны по отношению к себе я не заметил. Впрочем, не факт, что она умело ее не скрывала.

— И чего такого ты натворил, что тебя самой Клюйко отписали? — задала самый главный мучавший ее вопрос, Иноземцева. А, может, и не только ее.

— Соседку по кабинету изнасиловал, — сокрушенно признался я и придвинул к себе постылые бумажки с инструкциями, — А ты думаешь, почему меня из Советского поперли?! — приглушил я голос и слизнул с губ остатки шоколада.

— Врешь! — сорвалась на хриплый шепот коллега и непроизвольно подалась назад, — Врешь!! Тебя бы отстранили и арестовали!

Я пожал плечами и уперся взглядом в текст инструкции. А Юлия, подхватив чашки, проворно покинула кабинет. Что-то разладилось у меня в общении с женщинами. Они не понимают моих шуток, а я в их присутствии засыпаю. Какая-то жопа жопная…

— Ты зря так шутишь! — нарезая медовый слоеный пирог, заявила Зуева.

Выскочившая под предлогом помывки чайной посуды Иноземцева, вернулась не одна. С собой она привела нашу общую начальницу. Наверное, ее присутствием она надеялась хоть как-то защититься от сексуального надругательства с моей стороны. Лидия Андреевна, поначалу смотревшая на меня очень строго, после моих пояснений быстро успокоилась. А потом повела нас к себе пить чай. Когда же они дела здесь расследуют, если по каждому поводу тянутся к чайнику?

— Ну не говорить же всем подряд правду, что Клюйко пытки семи потерпевших мне пришить пытается! — правдиво вспылил я в ответ на попреки и выбирая с тарелки кусок побольше.

— Как пытки?! — теперь уже отшатнулись от меня обе участницы чайной церемонии, — Семеро потерпевших? — Зуевой даже хватило духу уточнить арифметику моих прегрешений перед законом и Клюйко.

— Семеро! Одним эпизодом! Чтоб два раза не ходить, — пирог был вкусным и чтобы как-то отвлечь от него внимание коллег, я решил не скупиться на правду. — Там был восьмой, но я его всего лишь оболгал, он сейчас в СИЗО сидит, — я уже жевал второй кусок и примеривался к третьему.

— Врет он всё, Лида, права ты! — подала голос старший лейтенант Иноземцева, — Болтун! А ведь я взаправду испугалась, подумала, что-ж мне так не везет-то! То один урод, то другой..

Съесть третий кусок и справиться на предмет первого урода мне не привелось, так как в дверь заглянула Пастухова и сообщила, что пора на вечерний ковер к шефу. Девушки стали по очереди красить губы у настенного зеркала, а я просто стряхнул с себя крошки.

Вечерняя оперативка проходила без особой нервозности. И даже когда, пройдя по кругу, внимание Данилина обратилось на меня, слишком раздраженным он не выглядел.

— Что у тебя по сто пятьдесят четвертой? — спросил он, что-то помечая в своем кондуите, — Товароведческую экспертизу назначил? — начальник поднял на меня строгий взгляд, — Отдельное поручение в Элисту отправил?

— Когда бы я успел, товарищ майор? Спросите у Лидии Андреевны, я полчаса, как из прокуратуры вернулся! — развел я руками, отлично понимая, что таким оправданием я сочувствия у Данилина снискать не смогу.

— Твои походы в прокуратуру, Корнеев, это твой рак головы и на расследовании дел, находящихся в твоем производстве они отражаться никак не должны, — влез в мое общение с руководителем его первый зам.

Спорить с майором Ахмедхановым мне совсем не хотелось и я не стал реагировать на его жизнеутверждающий постулат. Я даже не повернулся к нему, чтобы не злить его.

— Завтра утром направлю отдельное поручение и завтра же, только вечером, вынесу постановление о проведении экспертизы! — заверил я Данилина.

— А сегодня чего? Лишний час на службе задержаться не хочешь? Забыл, что в МВД ненормированный день и, что за это отпуск тридцать суток? — снова вклинился руководящий джигит, начиная уже раздражать меня своей неуместной назойливостью.

— Сегодня, товарищ майор, — повернулся я к первому заму, — Я был занят, а кроме того, мне пришлось разрешать небольшое недоразумение с инспекторами ОБХСС, задержавшими подозреваемого. И вы их сегодня видели в этом кабинете! — как можно более вежливо ответил я скандалисту.

— Ладно! — прекратил зреющую перепалку Данилин, — Ты в прокуратуре все свои дела порешал? Чего там от тебя Клюйко надо было?

— Допросила в качестве свидетеля и на завтра опять повестку дала, — протянул я квиток шефу, — Очные ставки будут. Восемь фигурантов и со всеми надо устранять противоречия. Клюйко так считает, — на всякий случай перевел я стрелки на Эльвиру Юрьевну.

— Они там ментов всегда сначала в качестве свидетелей допрашивают, а потом обвинение предъявляют, — все никак не мог успокоиться Ахмедханов. — Тебя не закроют завтра, а, Корнеев? — гыгыкнул веселый басурманин.

— Талгат Расулович, типун вам на язык! Чего вы такое говорите?! — вскочила с места моя начальница Лидия Андреевна и ее фальш-грудь, уже иной конструкции, нежели вчера, возмущенно заколыхалась.

— Талгат! Ты, это… ты, действительно, будь поаккуратнее со словами! — неодобрительно одернул своего зама Данилин.

В ответ на замечание шефа Ахмедханов согласно поднял обе ладони и склонил голову. Возмущенный окрик Зуевой он оставил без внимания.

— Завтра вечером сюда дело захвати! Понял, Корнеев? — строго посмотрел на меня главный следственный начальник.

Есть, товарищ майор! — бодро ответствовал я, с тревогой думая о том, явится завтра утром ко мне фарцовщик Брусенцов из калмыцких степей или нет.

Вчера волевым решением я пренебрег бутылкой водки перед сном. Пошел в койку, уже наперед зная, что эта ночь будет бессонной. Понимая, что даже в мутном забытьи следующие восемь часов будут тягостными. И то, если вдруг повезет провалиться ненадолго в полудрему. Причиной этого антиалкогольного демарша послужил постыднейший конфуз в прокуратуре. Сидя вечером за столом и лениво накалывая вилкой скользкие пельмени, я копался в памяти. Но за всю свою прошлую жизнь, так и не смог припомнить подобной констернации. Уснуть в присутствии красивой женщины, пусть и в теперешнем моем состоянии, было для меня событием пугающим и унизительным. Да, интерес к женщинам пропал, но рефлексы все еще работали. И потому мне было стыдно. Н-да..

Еще на обратном пути из прокуратуры, трясясь в автобусе, я перебирал все оправдывающие мою оплошность факторы. Понимая умом, что для случившегося их было в избытке, душевного равновесия я все же не достиг. А от расстройства я разозлился и совсем уже нелогично решил завязать с алкоголем. Не то, чтобы насовсем, как радикально спившийся алкаш-забулдыга, а просто, чтобы выскочить из колеи.

И вот теперь я горько расплачиваюсь за свой вчерашний спонтанный волюнтаризм. Теперь я хорошо понимал когда-то услышанное утверждение, что нет занудливее и страшнее существа, чем резко бросивший бухать алкоголик. На и без того паскуднейшее состояние души наложилась бессонная ночь.

На утренней оперативке пинать меня было еще не за что, поэтому никакого интереса у руководства я не вызывал. Сам я тоже сидел, скромно, в глаза никому не смотрел и в целом не отсвечивал. Обошлось без нанесения какого-либо морального вреда или урона моей и без того, подточенной бессонницей, психике. Возвращаясь в кабинет, за углом аппендицита я увидел Брусенцова. Студент выглядел еще хуже меня. Нездоровый румянец его впалых щек свидетельствовал о такой же бессонной ночи, как и у меня.

Юля, согласно каждодневного ритуала, после оперативки сразу пошла чаевничать к Зуевой. А мне, в моем состоянии, совсем не хотелось сейчас слушать их клекот и я отказался. И правильно сделал, так как говорить с Брусенцовым лучше без юлиных ушей.