Андрей Марченко - Милитариум. Мир на грани (сборник)
Я не стал отвечать. Смысл, безусловно, был. Лучшим из нас, тем, которые поднимались на вторую ступень, не приходилось исполнять грязную работу. И лучшим из них – тоже. Я много бы дал, чтобы одолеть ступень и войти в число этих лучших. Но я был для этого еще слишком юн – я отправился на тот свет в 1232-м, в Вероне, а на должность заступил и вовсе в 1264-м.
– Вам не хотелось бы слушать арфы и дегустировать нектары, Михаил Назарьевич? – полюбопытствовал я. – Вместо того, чтобы проделывать бессмысленную работу в море боли, гноя и крови?
Он подобрался. Надменная холеная ряшка на миг утратила самодовольное выражение. Голубые водянистые глазки сощурились и перестали походить на ангельские.
– Вам, сударь, – сказал он, будто сплюнул, – этого не понять. Извольте понтировать.
Он протянул колоду. Я подрезал ее валетом бубен. Десять минут спустя я выиграл у него рядового Павлова.
– Достаточно, – брезгливо сказал он. – Вам сегодня слишком везет, сударь. Честь имею кланяться, завтра продолжим.
Я отправил куда следует выигранного рядового, за ним подпоручика и до вечера проскучал. Правда, чайная ложка рвотного, опрокинутая в компот баронессе Гильденбандт, скуку несколько скрасила. Я смеялся, словно умалишенный, когда эта чопорная сучка наблевала на общий стол.
Едва начало темнеть, я отправился в каморки, где переодевались в штатское сестры милосердия. Увы, времена, когда созерцание женских прелестей хоть как-то развеивало скуку, для меня были давно в прошлом. Когда у вас из задницы растет хвост, а между ног, увы, пусто… ну, вы, господа, понимаете, самые пикантные зрелища не слишком-то радуют душу.
Я сейчас кое в чем признаюсь, драгоценные вы мои. Не вздумайте надо мной смеяться – хотя бы потому, что это занятие может плохо для вас закончиться. Так вот – увидав обнаженную Клариссу Андреевну, я вдруг об отсутствии кое-чего существенного между ног забыл. Нет-нет, поверьте на слово, тонких талий, широких бедер и полных грудей мне приходилось видеть в избытке. Шоколадного цвета волос до плеч – тем более. Но что-то в ней было, в этой княгине, нечто особенное, и я даже не сразу понял, что именно, а понял, лишь когда она повернулась ко мне лицом. Я даже присвистнул, да так, что все псы, сколько их было в округе, разом взвыли.
Вам, высокопочтенные, не приходилось ли слушать сплетни о том, что глаза, якобы, зеркало души? Приходилось? Не верьте, это всего лишь домыслы, плоды людского невежества. Глаза врут. Они отражают душу, только если эта душа – определенного, крайне редкого свойства. И отражают лишь для тех, кто умеет такую душу увидеть. Я умел. Кларисса Андреевна оказалась женщиной особого склада. Редкостного, таковых встретишь раз на миллион. Она была дамой нашего толка, вы понимаете? Людишки таких еще называют «чертовками».
– Кларисса Андреевна, голубушка, – услышал я голос невзрачной девицы с плоской грудью и прыщами на тощих ляжках. – У вас не найдется случайно мази? – Девица зарделась и ткнула в прыщи обкусанным ногтем. – Понимаете, доктора мне просить неудобно, и я…
Княгиня Ромодановская поморщилась.
– Вы когда-нибудь о дамской гигиене слыхали? – осведомилась она. – Подмываться надобно, милочка, особенно после грязного мужика.
Я подумал, что худосочную сейчас хватит удар.
– Да вы… да вы… вы что? – залепетала она. – Как вы смеете?! Я никогда, я…
– Я пошутила, – бросила Кларисса Андреевна. – Разумеется, вы чисты, девственны, непорочны. И, осмелюсь предположить, неприятности у вас именно поэтому. Не волнуйтесь, у меня есть подходящее притирание, я вам его одолжу.
– Браво! – сказал я, выбравшись вслед за княгиней на Дворцовую.
Она даже не шарахнулась, как произошло бы с любой другой на ее месте. Обернулась через плечо, вгляделась в сгустившиеся вечерние сумерки, хмыкнула и двинулась дальше.
– Вы настоящая леди, – подал я голос.
Кларисса Андреевна остановилась. Вновь вгляделась в темноту. Дворцовая на двадцать шагов вокруг была пустынна.
– Полноте, – обронила она. – Я, конечно, перебрала вчера с марафетом, но не настолько, чтобы слышать загробные голоса, наблюдать духов или кто вы там.
Кларисса Андреевна двинулась дальше, а я в полном восторге последовал за ней. У Александрийского столба клевал носом ночной извозчик.
– На Лиговку!
Извозчик встрепенулся. Княгиня Ромодановская нырнула вовнутрь видавшей виды крытой кареты с обшарпанной лакировкой и задернула шторки. Я, небрежно просочившись сквозь дверцу, уселся напротив. Извозчик гаркнул на лошадей, экипаж тронулся.
– Позвольте представиться, – проговорил я.
На этот раз Кларисса Андреевна таки отшатнулась.
– Вы кто? – прошептала она испуганно.
– Меня зовут Валерьян Валерьянович. Пускай вас не беспокоит, что я невидим. Так и должно быть, и ваш вчерашний марафет тут ни при чем. Вы, кстати, какой нюхаете? Могу достать отличный французский порошок, наивысшего качества.
С минуту собеседница молчала, настороженно глядя на меня из темноты. Потом заговорила, и, клянусь адом, голос ее ничуть не дрожал:
– Французский коньячок тоже можете?
– Разумеется, любезная Кларисса Андреевна. Вы какой предпочитаете?
– Мы знакомы? – вопросом на вопрос ответила она. – Нет? Так какого черта вы зовете меня по имени?
Я вновь едва не зааплодировал – она опять попала в самую точку.
– Именно, – подтвердил я. – Именно какого черта.
– Ах, вот оно что, – Кларисса Андреевна пренебрежительно фыркнула. – Я читала одного германского стихотворца. Раньше, еще до войны, я, знаете ли, дама весьма образованная. Так вот, этот стихотворец сочинил поэму про некоего доктора, к которому явился…
Я с трудом удержался от смеха. Вам, драгоценные мои, читывать бездарные сочинения господина Гёте не приходилось ли? Нет? И правильно, и не читайте – жутчайшая ересь. Станет мессир Мефистофель являться каким-то людишкам личной персоной, как же. Да ни в жизнь: для этого у него есть такие, как я.
– Вы, матушка Кларисса Андреевна, довольно невежественны, – сказал я вслух. – Но это дело поправимое, было бы желание.
Она подалась вперед.
– Вы в самом деле тот, о ком я думаю?
– Поди знай, о ком вы думаете, – пренебрежительно усмехнулся я. – Если о гвардейских поручиках…
– Да бог с ними, с поручиками, – прервала меня она. – Вернее, черт с ними. Я хочу посмотреть, как вы выглядите.
Признаться, я немного смутился. Мой внешний вид – это вам, господа мои немилосердные, похлеще, чем какой-нибудь выбравшийся из гроба скелет.
– Вы в самом деле этого хотите? – счел нужным уточнить я.
– Разумеется.
– Что ж…
Вам, судари или сударыни, на университетских лекциях бывать не приходилось ли? Нет? Похвально. Ничего там интересного нет. Выжившие из ума профессора изощряются в тупоумии, тщась уразуметь природу вещей и лопоча о многомерности пространства, в котором ни дьявола не смыслят. Какая там, к чертям, многомерность. Кто наделен высшей силой, волен оставаться невидимым или являть себя людишкам – вот и вся недолга. Последнее, впрочем, чревато воплями и истериками: людишки, как правило, оказываются к подобным зрелищам не готовы.
Я уселся поудобнее, произнес простейшее заклинание и предстал. Ни воплей, ни истерик не последовало.
– А вы видный мужчина, – констатировала непреложный факт Кларисса Андреевна. – И, по всей видимости, галантный кавалер. Это, позвольте спросить, у вас что?
– Рожки, – объяснил я. – Копытца там ниже, хвост под сюртуком. Вы удовлетворены?
– Смотря какой смысл вы вложили в последнее слово, дорогой Валерьян Валерьянович.
Я хихикнул – она, как и подобает «чертовкам», оказалась весьма остроумна.
– В этом смысле у нас с вами ничего не выйдет, – сказал я не без сожаления. – Увы. Но знакомство со мной, уверяю вас, может оказаться весьма полезным. Вам не надоели поручики?
– Смертельно надоели. Вы можете предложить что-нибудь получше?
Я снисходительно улыбнулся.
– Естественно. Государя императора не обещаю, но какого-нибудь генерала от инфантерии не из самых задрипанных – почему бы нет.
– Звучит заманчиво, – Кларисса Андреевна облизнула чувственные полные губы. – И что мне нужно для этого сделать?
– Ровным счетом ничего. Разве что сказать мне «да». И, возможно, немного посодействовать в моих начинаниях.
* * *На следующий день я выиграл у Хранителя в лото восемь рядовых, уступив лишь однажды. Он отбил двух канониров и ефрейтора в фараон, но в железку я снова взял верх – мне достались сразу три унтера и штаб-ротмистр.
– Довольно, – на этот раз игру прервал я.
– Как вам будет угодно.
Я изобразил нерешительность.
– Мы могли бы разыграть дюжину-другую унтеров в вист, – предложил я. – Или в белот, если пожелаете.
