Стивен Кинг - 11.22.63

Один коп вышел. Второй попросил у меня мою окровавленную рубашку, которую я неохотно снял и отдал ему. Потом наставил на него палец.

— Я понимаю, это доказательства, но вы должны относиться к ней с уважением. Кровь на ней принадлежит женщине, которую я любил. Для вас это может ничего не значить, но это также кровь женщины, которая помогла предотвратить убийство президента Кеннеди, и это что-то, да значит.

— Нам лишь надо определить тип крови.

— Хорошо. Но она входит в перечень моих личных вещей. Я хочу получить ее назад.

— Конечно.

Возвратился тот коп, который выходил, он принес простую белую нижнюю рубашку. Она была похожа на ту, которая была на Освальде — то ли могла бы быть на нем — на фото, сделанном сразу после его ареста в кинотеатре «Техас».

Я прибыл в маленькую белую комнату для допросов в час двадцать. Приблизительно через час (точно я сказать не могу, так как там не было часов, а мой новый «Таймекс» забрали вместе с остатками моих личных вещей) те же самые парочка копов привели мне приятеля, фактически старого знакомого: с большим черным саквояжем сельского врача в комнату вошел доктор Малколм Перри. Я встретил его без особого удивления. Он был здесь, в полицейском участке, так как не должен был сейчас вынимать в госпитале Паркленд фрагменты пули и костей из мозга Джона Кеннеди. Река истории уже начала течь в новом направлении.

— Привет, доктор Перри.

Он кивнул: «Мистер Эмберсон».

Последний раз, когда мы с ним виделись, он звал меня Джорджем. Если бы у меня были какие-то сомнения относительно того, подозревают ли меня, это бы их только усилило. Но у меня их не было. Я был там, и я знал, что должно случиться. Бонни Рей Вильямс уже им, наверное, все рассказал.

— Я понимаю, вы вновь повредили себе колено.

— Да, к сожалению.

— Давайте осмотрим.

Он попробовал подкатить штанину брюк у меня на левой ноге, но не смог. Сустав сильно распух. Когда он достал ножницы, оба копа отступили вперед и вытянули пистолеты, наставив их в пол, держа пальцы поверх спусковых скоб. Доктор Перри взглянул на них с легким удивлением, а потом разрезал штанину по шву. Он рассматривал, он касался, он достал шприц и отсосал жидкость. Стиснув зубы, я ждал окончания этой процедуры. Потом он порылся в своем саквояже, добыл эластичный бинт и туго забинтовал мне колено. Это подарило некоторое облегчение.

— Я могу дать вам что-то обезболивающее, если офицеры не возражают.

Они не возражали, возразил я. Впереди был важнейший час в моей — и Сэйди — жизни. Я не желал затуманивать себе мозг, когда такое вокруг происходит.

— У вас есть порошок Гуди от головной боли?

Перри наморщил нос, словно услышал что-то неприятное.

— У меня есть аспирин и эмприн[672]. Эмприн более сильный.

— Дайте мне тогда его. И еще одно, доктор Перри?

Он поднял глаза от своего саквояжа.

— Мы с Сэйди не сделали ничего плохого. Она отдала свою жизнь за свою страну… а я бы отдал свою за нее. Просто у меня не было шанса.

— Если так, разрешите мне быть первым, кто вас поблагодарит. От лица всей страны.

— А президент. Где он сейчас? Вы знаете?

Доктор Перри посмотрел на копов, сведя брови вопросительно. Те посмотрели один на другого, один из них произнес:

— Он поехал в Остин выступать с речью на каком-то официальном ободе, как и было запланировано графиком. Я не знаю, говорит ли это о его бесшабашной храбрости или о его глупости.

«Возможно, — подумал я, — разобьется лайнер „Эйр Форс-1“, погибнет Кеннеди и все, кто находятся вместе с ним на борту. Возможно, у него случится инфаркт или фатальный инсульт. Возможно, какой-то другой серливый душегуб вознамерится отстрелить ему его симпатичную голову». Действует ли сопротивляющееся прошлое против уже измененных явлений так же, как против агентов изменений? Я не знал. Да и не очень за это переживал. Я свою роль выполнил. Что будет происходить с Кеннеди, отныне не принадлежит к кругу моих дел.

— Я слышал по радио, что Джеки сейчас не с ним, — сказал Перри тихо. — Он отослал ее на ранчо вице-президента в Джонсон-Сити. А сам туда к ней приедет на уик-энд, как и планировалось. Если же то, что вы сказали, Джордж, правда…

— Я думаю, уже достаточно, док, — перебил один из копов. Самому мне действительно было уже достаточно; для Мела Перри я вновь стал Джорджем.

Доктор Перри, у которого был собственный запас присущего врачам гонора, проигнорировал копа.

— Если то, что вы говорите, правда, тогда я предсказываю поездку в Вашингтон в вашем будущем. И весьма вероятную церемонию награждения в Розовом саду[673].

После отбытия врача меня вновь оставили в одиночестве. Хотя на самом деле это не так; Сэйди тоже была там, со мной. «Как мы танцевали», — произнесла она, прежде чем уйти из этого мира. Я мог закрыть глаза и увидеть ее среди цепочки девушек, как она двигает плечами, танцует мэдисон. В этом воспоминании она смеется, развеваются ее волосы, а лицо у нее безупречное. Хирургия 2011 года немало могла бы исправить из того, что наделал Джон Клейтон этому лицу, но я думал, что владею еще лучшей техникой. То есть, если буду иметь шанс ей воспользоваться.

Мне разрешили вариться в собственном болевом соку два часа, прежде чем вновь отворилась дверь комнаты для допросов. Вошли двое. Один, глядя из-под шляпы «Стетсон» глазами пса породы бассет-хаунда, отрекомендовался капитаном Виллом Фрицем из полиции Далласа. У него был с собой портфель — но не мой портфель, итак, с этой стороны все было хорошо.

У второго были тяжелые челюсти, цвет лица пьяницы и короткие черные волосы, которые сиял от тоника. Глаза у него были острые, любознательные и немного встревоженные. Из внутреннего кармана пиджака он добыл удостоверение и открыл его передо мной.

— Джеймс Гости, мистер Эмберсон. Федеральное бюро расследований.

«У тебя есть все причины беспокоиться, — подумал я. — Ты тот, на кого были возложены задачи отслеживать Ли, разве не так, агент Гости?»

Вилл Фриц сказал:

— Нам бы хотелось задать вам несколько вопросов, мистер Эмберсон.

— Да, — кивнул я. — А мне хотелось бы убраться отсюда. С людьми, которые спасают президента Соединенных Штатов, обычно не ведут себя, как с преступниками.

— Ладно, ладно, — заговорил агент Гости. — Мы же вам прислали дока, разве нет? И не просто какого-то дока, а вашего дока.

— Задавайте ваши вопросы, — сказал я.

И приготовился танцевать.

Фриц открыл свой портфель и достал пластиковый пакет с прилепленной к нему этикеткой «доказательства». Внутри лежал мой револьвер.

— Мистер Эмберсон, мы нашли это на полу под баррикадой из коробок, которую нагромоздил Освальд. Это принадлежало ему, как вы считаете?

— Нет, это «полицейский специальный». Это мой. У Ли тоже был револьвер 38-го калибра, но у него была модель «Виктори». Если его револьвера нет при теле, то вы его, вероятно, найдете там, где он жил.

Фриц и Гости изумленно посмотрели один на другого, потом вновь на меня.

— Итак, вы признаете, что знали Освальда, — сказал Фриц.

— Да, хотя и не очень хорошо. Я не знал, где он живет, а то иначе пошел бы туда.

— Если уже зашла речь, — сказал Гости, — он снимал комнату на Бекли-стрит. Записанный там под именем О. Г. Ли. Похоже, что он имел также другие псевдонимы. Алек Хидель. На это имя он получал почту.

— Женщина и ребенок жили не с ним? — спросил я.

Гости улыбнулся. Это раздвинуло его челюсти приблизительно на милю в противоположных направлениях.

— Кто здесь задает вопросы, мистер Эмберсон?

— Мы оба, — ответил я. — Я рисковал своей жизнью, чтобы спасти президента, а моя невеста свою жизнь отдала за это, и, думаю, у меня есть право задавать вопросы.

И тогда я начал смотреть, насколько жестко они будут действовать. Если действительно жестко, значит, они считают, что я был соучастником. Совсем легко — не считают, но желают убедиться. Оказалось, что где-то посредине между тем и другим.

Фриц своим пальцем крутил пакет с револьвером внутри.

— Я расскажу вам, что могло происходить, мистер Эмберсон. Я не говорю, что именно так все происходило, но вы должны доказать нам обратное.

— Угу, а вы звонили по телефону родителям Сэйди? Они живут в Саванне. Вам также надо позвонить по телефону Дику Симонсу и Эллин Докерти, в Джоди. Они для нее были как названные родители. — Я задумался. — Для нее и меня тоже, на самом деле. Я собирался попросить Дика быть моим дружком на нашей свадьбе.

Фриц оставил мои слова без внимания.

— Могло происходить вот что: вы и ваша девушка были соучастниками Освальда. А там, возможно, в конце вы посрались.