Алексей Евтушенко - Отряд; Отряд-2; Отряд-3; Отряд-4
Раненого усадили прямо на грязный пол спиной к стене (кроме пары стульев и нескольких пустых книжных полок в квартире почему–то не оказалось никакой мебели), и Аня, распоров ножом рваную и заскорузлую от полузасохшей крови штанину, немедленно занялась его ногой.
– Кто вы? – наконец–то подал голос молодой. – Вы… вы не похожи ни на кого из тех, кого мы знаем.
– А кого вы знаете? – немедленно спросил в ответ Велга. – Говорите смело и ничего не бойтесь. Мы не причиним вам зла.
– Разумеется, лишь в том случае, если говорить вы будете правду, – не преминул добавить Дитц и широко растянул губы в холодной ухмылке. – И вот еще что. Уясните сразу. Вопросы здесь пока задаём мы. И нам очень желательно получить на них ответы. Быстрые, чёткие и правдивые. Это понятно?
Молодой обвел присутствующих расширенными глазами и, видимо, что–то для себя решив, молча кивнул.
– Я спрашиваю, понятно? – повторил Дитц.
– Да, – сглотнул молодой. – Все понятно. Спрашивайте.
– Как вас зовут?
– Меня – Саша… Александр, то есть.
– Тёзки, значит, – усмехнулся Велга. – А вашего спутника?
– Геннадий. Геннадий Игоревич. Все–таки я волнуюсь, извините. Он мой учитель и наставник. С ним… с ним все в порядке?
– Я думаю – да, – мельком обернувшись через плечо на пожилого (Аня закончила с ногой и теперь кончиками пальцев массировала раненому виски по какой–то только ей одной известной методике), решил Велга. – Просто он потерял много крови. Ничего, это не смертельно. Наш врач ему поможет, не волнуйтесь. Вы были на площади?
– Да. Как и все.
– Кто там говорил?
– То есть?
– Ну, кто говорил с вами через репродукторы? Чей это был голос?
– Вы же слышали. Это был центральный Разум. Странные вопросы, однако, вы задаете.
– Мы задаём те вопросы, которые считаем необходимым задать, – негромко сказал Дитц. – Давайте–ка без оценок. Просто отвечайте – и всё. Такое здесь, в Москве, часто случается? То, что произошло сегодня?
– Наказание?
– Хм… Я бы предпочёл назвать это убийством. Хотя, конечно, всё относительно. С вашей точки зрения и с точки зрения этого вашего центрального Разума происшедшее, наверное, можно назвать и наказанием. Но я отвлёкся. Итак, часто или нет?
– Первый раз.
– Машины не убивают Рабов? – прищурился Велга.
– Мы не рабы. Мы, скорее, слуги и помощники… Впрочем, неважно. Раньше не убивали. В массовом порядке, во всяком случае.
– А в отдельных случаях?
– Ну, если считать жесткий контроль рождаемости и лишение жизни за очень редкие факты прямого неповиновения убийством, то – да.
– Ясно. То есть не все, но, думаю, разберемся. Постепенно. Расскажите всё с самого начала.
– С какого именно начала? Что вас интересует?
– Думаю, что их интересует вся наша история, – раздался от стены хрипловатый голос раненого. – Чем мы занимаемся тут, в городе, и как всё это началось. Так?
– О! – воскликнул, оборачиваясь Велга. – Вот и Геннадий Игоревич в себя пришел. Я же говорил, что ничего страшного. Говорить можете, Геннадий Игоревич?
– Вполне. Только пить очень хочется.
Стоявший рядом Хейниц, молча снял с пояса и протянул раненому флягу с водой.
– Спасибо, – напившись, тот вернул флягу. – Сразу стало гораздо легче. В моём возрасте, знаете ли, тяжело получать пулевые ранения.
– Ранения в любом возрасте тяжело получать, – заметила Аня. – И не только пулевые. Вам повезло, – кость не задета. Правда, крови, действительно, потеряли довольно. Но страшного ничего нет. Рану я почистила и обработала лекарством, заражение вам не грозит. А организм у вас достаточно сильный. Так что завтра встанете на ноги.
– Завтра? – приподнял кустистые брови Геннадий Андреевич.
– Это очень хорошее лекарство, – улыбнулась Аня. – У вас вряд ли есть такое. Да и кроме лекарства… Я еще активировала, насколько возможно, защитные силы вашего организма. Поэтому и говорю уверенно, что завтра вы встанете на ноги.
– Что ж… Хотелось бы верить…. Но вам я почему–то верю без всяких там «хотелось». И ещё одно. Я так понимаю, что вы как раз и есть те вооруженные невиданным оружием люди, которые, как было сказано, напали на мобильный танковый патруль, а после уничтожили посланные на помощь вертолёты? Можете, конечно, не отвечать. Тем более, что здесь вопросы задаёте вы, – на его губах мелькнула легкая улыбка. – Но я и сам вижу, что это именно так и есть. Потому что никакой такой особой технологией, с помощью которой можно было бы вооружить Людей или Охотников, мы, Рабы, на самом деле не обладаем. Уж кто–кто, а я это знаю совершенно точно.
Отчего–то с этим человеком совершенно не хотелось играть в игру под названием «допрос» пленного и Велга, мельком переглянувшись с Дитцем, понял, что обер–лейтенант думает так же.
– А кто вы, Геннадий Игоревич? – как можно более мягко, но в то же время вкрадчиво спросил Александр.
– Я – руководитель одной из пяти групп по обслуживанию компьютерных сетей Москвы, – ответил тот. – И не собираюсь делать из этого тайны.
– Да вам бы, поверьте, и не удалось, – улыбнулся Велга. – Компьютерных сетей, говорите… М–м… то есть, вы должны знать, где именно находится этот самый ваш центральный Разум?
– Все не так просто, – после долгой паузы ответил раненый. – И даже, я бы сказал, совсем не просто. Это очень долгая история, а я, как вы заметили, уже в возрасте, ранен и не очень хорошо себя чувствую после всего, что пережил сегодня. В этой связи хочу внести предложение.
– Какое?
– Этот дом, хоть и пустует на три четверти, но является жилым. И здесь, двумя этажами выше, есть хорошая большая квартира. С мебелью и прочими удобствами. Когда–то в ней жил мой…э–э… друг. Дверь в неё даже не надо взламывать, потому что у меня имеется ключ. Давайте переберёмся туда и там продолжим разговор. Честно говоря, очень хочется лечь и, желательно, на что–нибудь мягкое.
– Как? – посмотрел на Хельмута Александр.
– Почему бы и нет? – чуть пожал плечами саксонец. – Мне и самому здесь не совсем удобно. Только проверим сначала всё ли там чисто, – и, обращаясь к раненому, сказал. – Давайте ключи.
Глава восемнадцатая
В квартире, которую указал им Геннадий Игоревич, действительно, оказалось гораздо удобнее. Здесь было четыре комнаты, обставленные весьма добротной мебелью, и здесь было относительно чисто. Вообще, квартира выглядела жилой, и Велга обратил внимание, что тут есть телефон и компьютер.
Раненого по его просьбе уложили на диван в гостиной, и сами расположились здесь же, на стульях и в креслах, отправив к входной двери Шнайдера, а к окнам, в качестве наблюдателей Охотников, – последние вызвались сами, сказав, что даже из других комнат услышат все, что расскажет их «язык».
– Вот, – продолжил раненый, когда все разместились вокруг, – совершенно иное дело. Теперь можно и поговорить. Итак, с чего начнём?
– Вы правильно предположили, что нас интересует все с самого начала, – сказал Велга. – Представьте себе, что мы… ну, скажем, проспали десять лет. И теперь пытаемся разобраться.
– С вами, я вижу, те, кто никак не мог проспать десять лет. Люди и Охотники, – усмехнулся раненый.
– Их версию мы уже слышали. Нас теперь интересует ваша. Версия тех, кого называют Рабами.
– Назови хоть горшком, как говорится, только в печь не суй. Рабами так рабами. Мы не обижаемся. Жить всем надо. Вот мы и живем, как можем.
– Прислуживая машинам?
– Они не могут без нас обойтись, – пожал плечами Геннадий Игоревич. – А мы без них. И вообще, неужели кто–то всерьёз может думать, что человечество может развиваться без машин? По–моему, это невозможно. Другое дело, что во всем должна быть мера. А мы эту меру переполнили многократно незадолго до Великого Исхода. Отсюда все беды и произошли. Нельзя же, в самом деле, все время только брать и ничего не отдавать взамен! Вот и наступило время расплачиваться. Цена, правда, великоватой оказалась, но тут уж ничего не поделаешь, – проценты набежали.
– Это не расплата, – сказал Дитц. – Это просто грабеж средь бела дня.
– Вы так думаете? Что ж, ваше право. Лично я думаю несколько иначе. Все в мире относительно, знаете ли, и на все может быть различная точка зрения. Да и вообще, дело в том, что мы можем сколь угодно долго дискутировать на тему Великого Исхода и все равно ни к чему не придем. Потому что Великий Исход уже случился, а прошлого, как известно, не вернуть. Теперь нужно думать о настоящем. Ну, и о будущем, разумеется.
– А вы думаете о будущем? – осведомился Велга. – И что же вы о нем думаете, интересно узнать?
– Извольте, я могу рассказать, что думаю и о настоящем, и о будущем. Не смотря даже на вашу иронию. Настоящее таково, что на Земле, кроме человека, сегодня существует еще две разумные силы. И обе они возникли как своего рода ответ на безудержную экспансию человечества и его неумеренные запросы и претензии. Это разум машинный, компьютерный и разум… как бы это сказать… природный, живой, управляющий всем живым на планете, кроме непосредственно человека. Единый живой разум Земли. И вот…
