Контролер (ПВ-3) - Никита Васильевич Семин
— Достаточно, — оборвал меня товарищ Сталин. — Идите домой, гражданин Огнев. До выяснения всех обстоятельств с вашим отцом, вы отстранены от работы.
Незнакомец после слов Сталина еле сдержал победную улыбку. Я же молча кивнул и покинул кабинет.
Прав ли я, что не стал врать или юлить? Не знаю, покажет время. Но во всяком случае подлецом и подонком я быть не хочу. А ведь со лжи и начинается этот путь.
Вот что с отцом будет — теперь совсем непонятно. Да и со мной, если уж честно сказать, тоже. Не понравились Иосифу Виссарионовичу мои слова. Совсем. Остается лишь вопрос — насколько. И от ответа на него будет зависеть вся моя дальнейшая судьба.
* * *
— Вот видите, товарищ Сталин, — заговорил Ягода, когда Сергей покинул кабинет. — Я же говорил! Эти Огневы — скрытые враги нашего народа. Если бы я вовремя не среагировал, они бы втерлись в ваше доверие и…
Сталин остановил мужчину взмахом руки.
— Скажите, товарищ Ягода, а почему задержание Огнева старшего проводилось в такой форме?
— Агент был уведомлен, что возможно сопротивление. И оно было оказано! Вы же только что сами слышали. Потому он и вытащил револьвер…
— Я не про это. Почему ваши сотрудники не представляются? Не показывают свое удостоверение при задержании? Не называют оснований — в чем подозреваются задержанные. Неужели это так трудно?
— Это делается в целях следствия. Очень часто у задержанных есть пособники. Не зная, за что схватили их сообщников, они впадают в панику и выдают себя изменившимся поведением, что сразу видно всем, кто их окружает. Да и потом, на допросе, они не знают, что именно нам сообщили их подельники, и не имеют возможности придумать одинаковую ложь, которой бы мы поверили.
— Впадают в панику и близкие люди, не имеющие к преступным делам своих родных никакого отношения. И что? Их тоже хватаете?
— По настоящему честному человеку бояться нечего, — как можно более убежденно заявил Ягода.
— Я вас услышал. Дело Огневых передадите товарищу Берии. О его ходе он будет отчитываться только передо мной.
Генрих Григорьевич постарался скрыть промелькнувшее раздражение и страх, и согласно кивнул.
— Я вас больше не задерживаю.
Ягода покинул кабинет, а Иосиф Виссарионович мрачно посмотрел в окно. Ему было о чем подумать. Неужели, даже такой вот студент уже с малых лет готовился в один из дней предать его? И как вообще расценивать то, что он здесь наговорил? Никто другой никогда ничего подобного не заявлял Сталину. И это… обескураживало. И заставляло очень серьезно подумать, что теперь делать с Огневым.
Глава 8
Д екабрь 1930 года
Лаврентий волновался. Он уже не первый год добивался встречи с товарищем Сталиным, но все никак не получалось достичь желаемого. А тут — внезапный вызов из Москвы на его имя! Да подписанный не кем иным, как самим генеральным секретарем!
Когда Берия прилетел в Москву, его встретил лично Серго Орджоникидзе. Тепло улыбнувшись, он распахнул объятия, встречая мужчину как дорогого родственника.
— Лаврентий, как я рад тебя видеть!
— Взаимно, Григорий Константинович.
— Ну зачем так официально? — притворно возмутился Орджоникидзе. — Можно просто Серго!
По дороге в гостиницу, нарком Рабоче-крестьянской инспекции рассказывал Берии о Москве, попутно как бы мимоходом упомянув, что Лаврентий может задержаться здесь надолго. Если конечно не забудет о том, кому обязан нынешним прилетом, почти в открытую намекая на себя. Оставил он Берию лишь на пороге гостиницы.
Передохнув с дороги, уже утром Лаврентий был в приемной товарища Сталина, переживая, какое впечатление он произведет на него.
— Товарищ Сталин вас ждет, — сообщил секретарь.
Лаврентий мысленно выдохнул, собрался с духом и уверенно зашел в кабинет.
— Здравствуйте, товарищ Берия, — встал из-за стола генеральный секретарь, что мужчина расценил как очень позитивный знак. — Как добрались?
— Здравствуйте, товарищ Сталин. Благодарю, добрался без происшествий.
— Вас порекомендовали мне, как хорошего специалиста в области расследований. К тому же у вас есть опыт работы в ОГПУ, что очень немаловажно в одном деле, ради которого я вас и вызвал.
Лаврентий обратился в слух, заодно вспомнив намеки Орджоникидзе. Видимо, они были не беспочвенны. И надо учесть это. Наверняка Григорий Константинович попросит за свое содействие ответную услугу.
— Однако, — продолжил Сталин, — хоть вас и порекомендовали мне, решение о вашем привлечении принимал я. И запрос на ваш вызов в Москву тоже оформлен мной. Я хочу, чтобы вы это отчетливо понимали, товарищ Берия, — внимательно посмотрел в глаза Лаврентия генеральный секретарь.
— Я это отлично понимаю, товарищ Сталин, — тут же с готовностью кивнул мужчина.
А что тут не понять? Ему чуть ли не прямым текстом говорят, кому Лаврентий должен быть верен. И принять сторону — Сталина или Орджоникидзе. И пусть Григорий Константинович и посодействовал тому, что Берия оказался в данный момент в этом кабинете, но верность ему мужчина хранить не обязан. Услугу — да, должен, но не больше.
Сталин несколько минут не мигая смотрел на Берию, но тот стойко выдержал этот взгляд. Удовлетворенно кивнув, генеральный секретарь продолжил.
— Возникла одна проблема, которую решить может лишь человек со стороны. Объективно. Беспристрастно. Профессионально, — каждое слово Иосиф Виссарионович чеканил так, словно гвозди забивал. — На вас могут попытаться надавить. Не поддавайтесь. Отчет лично мне. От того, насколько вы сможете его выполнить, будет зависеть — продолжите вы работать здесь или…
Заканчивать фразу Сталин не стал. И так все ясно. Чуть помолчав, он сел за свой стол и протянул папку, которую Берия тут же с готовностью принял в руки.
— Товарищ Агапенко покажет вам ваше рабочее место. Не затягивайте. Результат мне нужен как можно скорее.
— Сделаю, товарищ Сталин, — уверенно
