Пресвитерианцы. Первый поход - Василий Кленин
— Насколько большой? — удивился кругляш.
— Вот, — генерал развел руки максимально широко. — И больше.
Нгуен обещал подумать, а генерал Ли продолжал сыпать указаниями: что и кому надо сделать. Вельможи уже жалели, что не записывали с самого начала. Веселенький вышел пир победы — так и читалось на их лицах.
…Ранним утром, едва встав, главнокомандующий велел позвать к себе опального Хван Сана. Тот, после ночи, проведенной в тюрьме, являл собой жалкое зрелище. О Гванук с ужасом поймал себя на мысли, что испытывает к этому вельможе презрение. Слуга — и презрение⁈
Генерал Ли поведал трясущемуся Хвану, что вечером многие умоляли его проявить милость. Он помолился (правда, неясно кому) и решил снизойти.
— У тебя теперь есть шанс, Хван Сан. Принимай крестьян. Разбей их на группы, назначай старших, выдавай задачи. У тебя будут забирать нужных — не спорь и отдавай. Время пройдет, лагерь образуется — начнешь их воински учить. Но по-особому. Я поведаю, как.
Благословив юного вельможу на новый подвиг, старый генерал вышел проводить Правую армию в поход. После нашел командира Пак Чхо, на которого вчера были повешены все пленники, и занялся допросами. Почти сразу освободил всех детей, женщин и стариков. Предложил некоторым пойти в услужение, обещал кормить. А вот почти всех мужчин досматривал тщательно. И делил их на три группы. Знатных пленников — таковых оказалось всего шестеро — велел запереть в темном глухом подвале. Мастеровых, особенно, тех, кто занимался кузнечным делом, плотничеством, строил корабли — велел поместить в своем доме, в светлых комнатах. Два десятка влезли с трудом. Прочих же — крестьян, рыбаков, простых воинов — отправил в глухой загон без крыши даже.
— Пак Чхо, понимаешь, кого надо будет лучше всего кормить? — подмигнул он командиру левых.
— Догадываюсь, но не понимаю, зачем, сиятельный, — чистосердечно развел руками командир.
В этот день выяснилось, что в Одзаки, кроме захваченных пленников-вокоу, есть и освобожденные пленники. Конечно, пираты держали у себя захваченных в море чосонцев, а еще больше — минцев. Всего освободили почти сотню человек. Их генерал Ли стал допрашивать с еще большим интересом. Освобожденных щедро поили, кормили, обещали вернуть домой. Но генерал выяснял подноготную каждого, и, узнав, что минец по имени Ван Чжоли является кузнецом-литейщиком, стал умолять его остаться на острове.
— Обещаю тебе щедрый найм! — увещевал он измученного пленника. — Плата по дням и плата за работу. Не скупясь!
Как не отнекивался Ван, но всё же сдался. Видимо, он, как и Гванук, понял, что чосонский предводитель, в крайнем случае, удержит его силой.
— Нгуен, пошли к Хван Сану кого, пусть из крестьян найдут кузнецов. Хоть, слегка, но кузнецов. Это важно!
Ким Нгуен, который только-только склеил найденную бумагу в требуемые рулоны и с гордостью вручил ее своему господину, горестно вздохнул и снова кинулся исполнять новые приказы.
Среди минцев генерала заинтересовал еще один пленник — Го Вайжэнь. Он оказался купцом, по его словам — «ничтожнейшим и бедным». Но даже потрепанный после плена вид говорил о том, что торговец чрезмерно скромен.
— Где находится твой родной город, почтенный Го Вайжень?
— О! Это известный порт Люцзяган, о могучий генерал Ли. Он стоит близ устья божественной Янцзы, и тысячи кораблей ходят через него.
— Я счастлив, что чосонские войска принесли свободу тебе и твоим землякам. И, конечно, я дарую ее вам! Ибо неволить людей греховно. Но… я хотел бы и доставить вас к родным землям. Только это далеко, а у меня каждый корабль, каждый воин наперечет… Я бы мог… в плане исключения…
— Мудрый генерал интересуется, во сколько я оценил бы доставку меня домой? — с поклоном спросил минец. — Путь неблизкий. Считаю, что это стоит не менее двадцати лянов серебра… в бронзовых цянях, разумеется.
— А, если бы мы сделали это… — снова кругами ходил главнокомандующий. — Мог бы почтенный Го Вайжень приобрести на эти деньги порох — нам, на обратный путь?
— Это меньшее, что я могу сделать для генерала за его доброту и заботу.
— И купить порох на те деньги, что мы дадим ему в дорогу?
— Разумеется… Но речь же не о чосонских бумажных деньгах? — встревожился минский купец.
— Ннннет, — неуверенно ответил Ли Чжонму. — Отдыхайте пока, дорогой Го, я вернусь к этому разговору завтра.
…В Одзаки и ее округе всё бурлило и кипело. По улочкам носились вереницы крестьян-носильщиков, к которым, на всякий случай, придавались воины с трезубцами и острыми мечами-хвандо. Все-таки еще вражеская территория, хоть, и подчиненная. У каждого склада кипели погрузочно-разгрузочные работы. К «оружейной» уже пришел Звезда со своим новым отрядом и ревел медведем, требуя «отдать ему всё, ибо так повелел сам генерал».
В гавани с надрывными криками выволакивали на сушу «лишние корабли», причем, некоторые из них были весьма крупными (но недостаточными для боя с вокоу). На «ударной» эскадре тоже стоял шум и гам: свеженабранных крестьян учили азам гребли, командам, так что мэнсоны, паноксоны и прочие корабли бродили по ближайшим водам залива Асо туда-сюда. А небольшая группа уходила в открытое море — дежурить и ждать прихода пиратов. Хотя, конечно, так рано вокоу вернуться не должны. После допросов некоторые пленники признались, что флот Соды Самонтаро ожидался не раньше, чем через месяц — накануне сезона штормов. Но старый генерал заявил, что на удачу надеются только дураки.
«Удачу, можно только использовать, О — щелкнул он по носу своего слугу, нахмурился и добавил. — Надо еще и побережные посты поделать. С кострами сигнальности».
Однако, самые бурные дела творились далеко отсюда. Примерно в шести ли (2–3 километра — прим. автора) к юго-западу от Одзаки, в месте, скрытом с моря, более тысячи крестьян-чосонцев вгрызлись в землю — началась постройка великого лагеря. Местность, где колыхались ростками жалкие огородики жителей Цусимы, выравнивали, убирали камни в одних местах, засыпали ими ямы в других. Рубили и корчевали жалкие деревца, уродившееся на этом острове. Пыль стояла стеной — ее даже из селения можно заметить.
— Не пойдем сегодня неумех вычищать, — вздохнул старый генерал, глядя на суетящиеся отряды Левой и Средней армий, старательно приводящих себя в боевой вид воинов, надсадно кричащих командиров. — Уже завтра. Есть важнейшие дела.
И потащил Гванука за собой в поисках толстячка Нгуена. Он естественным образом двинулся на самый громкий
