Оперативный простор (СИ) - Дашко Дмитрий Николаевич

— В общем, похоже на правду, — сказал наконец Кондратьев. — У Лёньки, конечно, баб, что у дурака фантиков, но говорили, что есть одна… вроде как постоянная.

Глядя на Борща, он произнёс:

— Повезло тебе. Поверим мы, но обязательно проверим. Сейчас порешаю вопрос с доктором, а ты пока товарищу Бодунову адресок сестры шепни. И не вздумай тут сознание терять, мы тебя даже с того света достанем — у уголовного розыска длинные руки.

Он направился к выходу.

— Сергей, погоди, — попросил я.

— Чего тебе, Жора? — удивился он.

— Вот, гляди! — Я показал ему наградной браунинг. — Ничего не говорит?

Кондратьев переменился в лице. Напрягся, взгляд его стал пронзительным и тяжёлым.

— Ещё как говорит! Где взял?

— Тут у одного реквизировал.

— А ну пошли, посмотрим.

Я завёл его в комнату с двумя пьяными. Те по-прежнему дрыхли и даже не почесались, когда мы вошли.

— Вот, у него в кармане пиджака было, — показал я.

Мужик сладко причмокнул во сне, словно услышал, что говорят о нём. Но глаз не продрал.

— Обоих оформляем, — сказал Кондратьев и с завистью посмотрел на меня. — Ты ведь даже не представляешь, что нашёл…

— Конечно, не представляю, — улыбнулся я. — Может, поделишься деталями?

— Само собой, Жора: ты заслужил. Этого комбрига Ракитина уже месяц как ищут: и в Москве, и у нас в Петрограде. Всех на уши подняли, — сказал Кондратьев.

— А что с ним случилось?

— В том-то и дело, что не знает никто. Пропал наш комбриг аж в Москве. Вышел из дома и как в воду канул. А если учесть, что это не просто комбриг, а доверенное лицо самого товарища Троцкого… — от волнения Кондратьев запнулся. — Короче, сам понимаешь, улику в деле какой важности ты отыскал!

Глава 14

Я задумчиво почесал затылок:

— Что, будете раскручивать? Дело вроде перспективное.

Кондратьев усмехнулся.

— Да кто ж нам даст! Не по Сеньке шапка. Дело Ракитина в ведении ГПУ, угрозыск так, на подхвате. Надо будет чекистам сообщить о находке. Пусть дальше сами крутят… У нас, как ты понимаешь, и своих забот по горло.

— Понимаю, — кивнул я.

Ещё раз поговорить с Кондратьевым получилось после того, как мы вернулись на Рошаля, дом 8.

Бодунов отправился с докладом к начальству, мы с Сергеем остались одни.

— Чай будешь? — предложил он.

— Не откажусь.

— Тоже люблю это китайское зелье. В шалмане прихватил с собой чутка заварки и сахарку — не всё же нормальные чаи гонять деклассированному элементу, — подмигнул Кондратьев. — Ещё могу бутербродов сварганить. Ты ведь голодный?

— С утра перекусил, а потом так… святым воздухом питался.

— Тогда шамай! — Кондратьев поставил передо мной тарелку с бутербродами. — Бери, не стесняйся — это супруга моя, Мария Константиновна, приготовила.

— Вот это по-нашему! — Я с остервенением впился в бутерброд и, проглотил его практически не жуя.

— Давай, налегай, — приободрил меня Кондратьев. — У меня что-то после аварии аппетита нет.

— Сергей, как ты понял — я ведь к вам не ради праздного любопытства заглянул, — заговорил я, когда с едой было покончено.

— Да я уже понял, — сказал он. — Ветров сказал — тебе надо помочь. После того, что ты для нас сделал, отказ равносилен преступлению. Говори, что надо.

— У тебя со следователем Самбуром хорошие отношения?

— Вполне. Не вась-вась, конечно, но и жаловаться грех. До сих пор ладили. А зачем тебе Самбур понадобился?

— Да есть зачем. Ты только ничего обо мне плохого не подумай, ладно, — попросил я.

— С чего бы мне о тебе так думать? — удивился Кондратьев. — Ты же в доску свой, зарекомендовал себя лучшим образом.

— Проблема у меня: мужа сестры обвиняют в убийстве. Дело ведёт Самбур. Я специально приехал в Петроград, чтобы пообщаться с ним, понять нет ли ошибки.

— И что Самбур?

— Самбур… Посчитал меня контрой, разговаривать отказался.

— Это он может, — улыбнулся Кондратьев. — Ваня через такое прошёл…

— Это я слышал. Расстрел, пытки — у любого психика пошатнётся.

— Погоди, ты что — Ваню Самбура за психа принял? — нахмурился Кондратьев. — Это ты, брат, зря.

— Не надо, Сергей, — попросил я. — Не говорил я такого. Просто мне показалось, что он склонен к резким и необдуманным поступкам. А следователь, если это действительно — стоящий следователь, не вправе позволять себе такую роскошь. От него и закон и инструкции требуют в первую очередь объективности. И во вторую очередь — то же!

— Тут ты меня уел! — усмехнулся Кондратьев. — Я уже и сам пару раз прочищал Ване мозги. Оно вроде на какое-то время помогает, он успокаивается, а потом снова за своё.

— Другими словами — тебя он послушает? — выделил главное в его словах я.

— Пока что контрой не называл и пристрелить не грозился.

— Тогда помоги наладить с ним отношение. Я ведь не отмазывать родственника приехал, а только хочу разобраться. Если Александр — убийца, я пальцем о палец не ударю, пусть его судят по всей строгости закона. Но если всему виной предубеждение следователя к его происхождению — а он из бывших, я в сторонке стоять не стану, — горячо произнёс я.

— Убедил! — согласился Кондратьев. — Сейчас с текучкой разберёмся, а потом двинем вместе с тобой к Ване. Мне самому интересно стало — как же оно было на самом деле…

В кабинете появились Бодунов и Ветров. Оба сияли как начищенные пятаки.

— Ну, мужики, ну вы даёте! — восхищённо заговорил инспектор. — И Борща арестовали, и ниточку к Пантелееву нашли, да ещё и улику по исчезновению Ракитина обнаружили… Я как сообщил чекистам по телефону о наградном пистолете, так на том конце трубки чуть от счастья не охренели. В общем, скоро сюда прибудет оперуполномоченный ГПУ, он себе заберёт тех двух хануриков, у которых нашли оружие Ракитина. Также просили передать огромную благодарность от лица всего ГПУ, в том числе и лично товарищу Быстрову, который добровольно вызвался помочь в задержании особо опасного преступника. Держи пять, Быстров, — Ветров протянул руку.

У меня сначала чуть было не вырвалось «Служу Советскому Союзу», потом «Служу России»… А может надо отвечать «Служу трудовому народу»? Голова чуть было не взорвалась от версий.

И я выбрал нейтральное.

— Ну что вы, товарищ Ветров — не мог же я бросить коллег в трудную минуту, — ответил я, пожимая руку инспектору.

— Сергей, товарищ ввёл тебя в курс его дела? — спросил тот.

Кондратьев кивнул.

— Да, мы поговорили. Может отпустите чуток пораньше, товарищ инспектор, чтобы успеть заняться вопросом товарища Быстрова?

— Иди хоть сейчас. Где Борща оставили?

— В Конюшенной больнице. Вы не волнуйтесь, товарищ Ветров, он не сдёрнет — пока Шуляка охранять приставили, насчёт смены я уже озадачился. Глаз с Борща не спустим, — доложил Кондратьев.

— Отлично. Тогда до утра ты свободен. Летучка завтра в девять, не опаздывай.

— Есть в девять! — Кондратьев засобирался. — Жора, пойдём пока начальство не передумало. В кои веки домой пораньше попаду, — мечтательно добавил он.

Я взглянул на него с белой завистью. Как давно меня не встречала дома жена, как давно не прыгала на пороге в мои объятия дочка! Когда родилась Даша, я сразу понял: вот оно — счастье! Потом это счастье выросло, вышло замуж… но привычка бросаться в мои объятья никуда не делась. Как же я люблю тебя, моя девочка!

И как хреново, что теперь у меня не осталось ничего, кроме воспоминаний.

— Жора, да ладно тебе — всё хорошо будет! — неправильно истолковал мою задумчивость Кондратьев. — Ваня Самбур — не такой дундук, как тебе показалось. Вот увидишь.

— Не сомневаюсь. — сказал я.

В суде следователя не оказалось. Как выяснилось, его рабочий день уже закончился, и Самбур уехал домой.

— Везёт следакам! — восхитился Кондратьев. — Мы, значит, света белого не видим, пашем от темна до темнадцати, а они от гудка до гудка по расписанию и с перерывом на обед.