Анатолий Спесивцев - Атаман из будущего. Огнем и мечом
Скинув с плеч ношу доставки ракет, Аркадий пошел к своему отряду, чтобы после разгрузки стругов направиться к Чигирину. Однако знакомая до боли сценка остановила его. Какой-то казак, явно из селян, потому что одет был в добротные шаровары и свитку, а не в привычное глазу походное казацкое дранье, пытался приручить породистого скакуна. Высокого жеребца гнедой масти с надетым на него дорогим турецким седлом. Чуть более плотного, чем текинец Васюринского, но сразу очень порадовавшего глаз попаданца ростом и силой.
Недюжинная мощь коня чувствовалась по усилиям двух казаков, наверное также недавно оставивших плуг ради сабли, пытавшихся его удержать, пока третий старался взгромоздиться в седло. Конь этому успешно сопротивлялся. Наконец парень оседлал его, но радость молодыка оказалась кратковременной. Несколько раз взбрыкнув, жеребец сбросил с себя незадачливого всадника. Пролетев несколько метров по воздуху, тот с хеком приземлился на спину и затих. Испугавшись, Аркадий подбежал к неподвижно лежащему на спине молодыку.
Совсем молодой, с короткими и редкими еще усами, возрастом лет двадцати – двадцати двух, казак лежал без сознания. В первый момент попаданец даже испугался, что он зашибся насмерть. Лицо было бледным, дыхание незаметным, под глазами выделились темные круги. Но наполненный пульс и ровное сердцебиение упавшего говорили об отсутствии фатальных последствий.
Отпустившие коня (отбежавшего совсем недалеко и принявшегося пастись, бросая на людей опасливые взгляды) и подбежавшие к пострадавшему товарищу казаки, такие же молодые и неопытные, с удивлением наблюдали за осмотром. Аркадий тем временем приподнял голову и плечи бедолаги с земли и перевернул его на бок. Вовремя – тот очнулся, и его немедленно стало рвать. Почувствовав, что казак уже в силах лежать на боку самостоятельно, попаданец отпустил его и встал.
Стоявшие рядом хлопцы, брюнет и шатен, смотрели на него растерянно. Привыкнув встречать человека по одежке, в рангах казаков, одетых, как один, в нищенское рванье, они путались и терялись, не зная, как обращаться к встреченному человеку.
– Що з ным, пане?
– Та ничого страшного. Забывся колы впав, голову струсанув, тепер треба йому полежаты з тыждень чи два (неделю-две).
– Вы ликарь?
– Не зовсим. Характерник. Москаль-чаривнык.
Ребята дружно перекрестились. Видимо, слышали о нем что-то страшное. Однако мужественно остались на месте. И даже с крестьянской сметкой попытались его использовать:
– А знуздаты коня нам не допоможете?
– Нет.
– Чому?
– Не по вам такой конь. Тому, кто будет упорствовать, одни беды он принесет.
Парни и сами были такого же мнения, авторитетный среди казаков колдун их в нем только утвердил. Они переглянулись, глянули на ворочавшегося на земле товарища. Заметив попытку пострадавшего встать, отвлекся от увлекательного дела – выцыганивания понравившегося ему коня – и попаданец.
– Лежи тихо! – гаркнул он на парубка. – Тоби самому ходить пока не можно! Хлопци тебе до лижка (кровати) доведуть.
Увидев, что товарищ успокоился, его непострадавшие друзья сами вернулись к лошадиной проблеме. Чернявый казак наклонился к лежащему:
– Семене, коня продаты не бажаешь (желаешь)?
– Що? – Пострадавший, конечно, слышал вопрос, но вот на его осознание в таком состоянии ему нужно было время.
– Коня продаваты?
– А хай йому грець! – простонал незадачливый всадник. – Я на цього черта бильш не сяду.
– А вы, пане Москалю, цього коня купыты не хочете? Вы ж чаривнык, що вам якыйсь кинь? Вы ж, говорять, и… того… з рогами здолати (одолеть) можете.
– Сколько хотите за цього черта?
– Сто злотых! – не задумываясь, выпалил брюнет, видимо, лидер компании, потому что все разговоры с ужасным колдуном вел только он.
Аркадий в лошадях уже научился разбираться и с первого взгляда определил, что перед ним турецкий конь, породистый и стоящий раза в два больше названной суммы. Но сразу соглашаться с запросом здесь было не принято, да и не было у него с собой столько денег. Зато был отрез парчи, трофей из Стамбула. Посчитав, что Срачкороб присмотрит за разгрузкой стругов и без него, принялся нахваливать имеющуюся парчу, якобы из самого султанского дворца (в реальности – из бедестана). Пошли к берегу смотреть товар попаданца.
Сияние шелка, золота и серебра хлопцев из села просто околдовало. Но весь прихваченный отрез парчи стоил, как прикинул Аркадий, переведя цену из акче в злотые, не менее четырехсот монет. Отдавать его даже за хорошего коня было бы глупо, о чем он и сказал партнерам по торгу:
– Вы з глузду зъихалы (с ума сошли)? Да за весь этот кусок табун коней купить можно!
– А якщо мы ще коней добавимо?
Выяснилось, что ребята попали в артиллерию и стреляли как раз по гусарам в сражении с поляками, а после боя не поленились наловить коней без всадников, посчитав их своей законной добычей. Попаданец предложил подогнать предполагаемую мену. Вскоре перед его глазами предстали еще три коня, один такой же анатолийский породистый скакун и два жеребца полегче, скорее всего, ходившие под панцерниками. Выторговав в придачу к коням и седла, Аркадий ударил с парубками по рукам и отдал им парчу.
Теперь перед ним встала проблема доставки покупки домой, к Азову. Почесав репу – когда торговался, об этом не думал, – решил, что перегнать лошадей сподручней будет с какой-нибудь оказией из лагеря Хмельницкого, а уж туда можно и верхом доехать. Оставив охранять коней со спутанными ногами одного из знакомых орлов Васюринского, пошел к стругам. Там работа кипела вовсю, перегружали на телеги последние из привезенных зажигательных ракет.
Узнав о возникшем у него затруднении, Соломон, наиболее авторитетный в его отряде, покачал головой:
– Кто же так торгуется? Эх, надо было меня или Гада позвать, мы бы у этих простаков лошадей за половину отреза выменяли! Ладно, не бери в голову, мои ребята к Чигирину коней перегонят, раньше нас там будут.
Попрощавшись с друзьями, Аркадий направился на одном из стругов вместе с еврейской частью своего отряда к Чигирину, где обретался Хмельницкий. Для знаменитого гетмана этот город был, можно сказать, родным.
Политика с близкого расстояния
Окрестности Чигирина, 23 июня 1638 года от Р. Х
Путь от разрушенного Кодака до Чигирина по Днепру и Тясмину прошел без особых осложнений и ничем особо не запомнился. Потом Аркадий не раз пожалел, что задержек не было, так как попали путешественники как раз на суд. С незамедлительным приведением приговоров в исполнение. Учитывая простоту казацкого законодательства и тяжесть (по меркам семнадцатого века) преступлений, к разнообразию судьи (огромная толпа народа, собравшаяся невдалеке от стен города) не стремились. Осужденных топили или вешали. На оправдательные приговоры сегодня образовался дефицит, их просто не было.
Первыми шли на суд человеческий униаты. Это сейчас люди меняют веру как перчатки, тогда такой поступок мог очень помочь в карьере или стать поводом для казни. Именно униаты вызывали особенную ярость у присутствующих (они же судьи) православных. Их считали, не без оснований, предателями. Всех мужчин, включая подростков, женщин в возрасте единодушно приговаривали к утоплению, что считалось у казаков особо позорной казнью. Уже позже попаданец узнал, что молодок, девушек и детей вернули в лоно православной церкви силой, поэтому их и не было на судилище.
Испуганных, избитых людей под одобрительные возгласы толпы, только что единодушно приговорившей их к смерти, запихивали в мешки и бросали в реку. Каждый плюх сопровождался взрывом ликования и одобрительных криков. Возможно, были в толпе люди, сочувствовавшие казнимым, но они молчали. Попытаться оспорить приговоры к смерти означало сильно рисковать собственной жизнью, да и у близких несогласных немедленно появились бы нешуточные проблемы. Поэтому в толпе царил единодушный одобрямс. Громкий и восторженный.
После того как униаты закончились, пришла очередь евреев. Здесь возникли некоторые разногласия. Кто-то требовал продолжения банкета с утоплением:
– У воду жидив! Топить их як кутят! Як моя Катруся из-за них втопылася!
– Ни, на шибеныцю (виселицу) их! Нехай висять довше, чим мий чоловик (муж) по их намовлянню висив!
– На палю (кол) жидив! Нехай звидтти (оттуда) нам про польски законы порассказують! У нас у сели симох за них на палю посадылы!
Пользуясь покровительством панов, арендаторы и их помощники успели нанести много обид местному населению. Большие к ним были счеты. Победили сторонники повешения. Нескольких мелких арендаторов и одного трактирщика-ростовщика повесили, также под восторженные вопли, свист и визг. И уж совсем дикий шум пошел, когда не столько вывели, сколько вытащили двух самых печально знаменитых местных арендаторов. Собиленко Захария и его родственника и помощника Собиленко Якова. Многие рванули к ним, желая лично порвать негодяев своими руками. Казакам охраны пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы не допустить свалки, чреватой давкой и гибелью людей в толпе.
