Штрафбат Павла Первого: Штрафбат Его Императорского Величества. Спецназ Его Величества. Диверсанты Его Величества. Заградотряд Его Величества - Сергей Николаевич Шкенев
Сопровождающие парламентера кавалеристы растянулись в длинную цепочку, видимо, для того, чтобы в случае чего не задеть друг друга огненными хвостами ручных ракет. Излишняя предосторожность, нужно заметить… Никто не собирается нападать на долгожданного посланца царя Павла Петровича. Еще полгода назад такое было возможно, а сейчас, когда даже старая гвардия отказывается выполнять приказы командиров на голодный желудок…
– Знакомые все лица, – усмехнулся узнавший посланца Наполеон. Ну конечно же, Кутузов не упустит случая… – Лейтенант, проводите его ко мне.
Адъютант императора выбежал на улицу как раз в тот момент, когда майор Акимов бодро спрыгнул с седла и, небрежно поведя плечами, сбросил распахнутую шинель. Пришлось подхватывать на лету, будто какой-нибудь лакей в опере. И попробуй не поймай – этот офицер постоянно сопровождал князя Кутузова в поездках в Париж и прославился на дуэлях не менее фельдмаршала. Во всяком случае, генералов Грасиньяка, Першегю и начальника лионской полиции господина Буйона застрелил именно он. Вот почему русские для поединков выбирают пистолеты? Не любят вида крови?
– Добро пожаловать, месье майор! – Одна из немногих фраз, что получались у лейтенанта без жуткого акцента. – Его Императорское Величество ждет вас!
– Спасибо. И скажите своим солдатам, чтобы не приближались к моему конвою, – на приличном французском ответил Акимов. – У наших наций разное понимание юмора.
– Простите.?..
– Ракетный залп – это смешно или нет?
– Ни в коем разе не смешно.
– Вот видите! А мои бойцы не упустят случая пошутить, если с вашей стороны… Впрочем, я надеюсь на понимание.
– Оно будет, месье майор.
Акимов поднялся по ступеням, немного потопал ногами, сбивая налипший на сапоги снег, и распахнул дверь избы:
– Здравствуйте, Ваше Величество!
Теперь ожиданием томились съехавшиеся во временную Ставку императора французские генералы с маршалами – весть о прибытии русских парламентеров разлетелась по округе мгновенно. Покорившие почти всю Европу храбрые вояки с полным на то основанием рассчитывали принять участие в обсуждении условий сдачи, несомненно почетных, и искренне недоумевали, когда император отказал в таковом праве. И охраняющие место проведения переговоров бородатые казаки не вызывали желания оспорить приказ.
Шли минуты, часы, а Наполеон все продолжал разговаривать с русским майором за закрытыми дверями. О чем? Какие неприятности и резкие перемены к худшему принесет это тревожное уединение?
– Вы ошибаетесь, Ваше Величество! – Вторая бутылка арманьяка под весьма скудную закуску сделала Акимова словоохотливым. – Государь Павел Петрович вовсе не оспаривает законность французской, то есть вашей, императорской короны. Согласитесь, быть единственным в мире императором довольно скучно.
– А остальные? – Наполеон сносно изъяснялся на русском языке, а привезенный майором благородный напиток подействовал благотворно, почти уничтожив акцент. – В мире есть еще императоры.
– Не буду спорить. Но скольких из них можно назвать таковыми не из лести? Вопрос неоднозначный.
Бонапарт согласился и не стал более распространяться на столь щекотливую тему. Лишь снова выказал недоумения предложениями:
– И все же не вижу второго смысла в словах Павла Петровича.
– А он есть? – слегка обиделся Акимов.
– Его не может не быть, господин майор.
– А мне думается, Ваше Величество, все дело гораздо проще, чем кажется при внимательном, но изначально ошибочном рассмотрении, и государь при личной встрече сам постарается объяснить.
Очередное упоминание о необходимости личной встречи с русским царем Наполеона расстроило. Он слишком хорошо помнил предыдущую и не хотел бы вновь оказаться объектом дружеских, но на грани приличия, шуток. Одни только медведи с пушками на параде чего стоят… Но ехать в Петербург придется, черт побери!
– Могу ли я взять с собой конвой?
– Разумеется, Ваше Величество, вы же не арестованы. Но рекомендовал бы брать тех, в чьих услугах более не нуждаетесь, кого не жалко. Народ исполнен патриотических чувств, и в дороге возможно… хм… всякое.
– Народ пойдет против воли монарха?
– После подписания капитуляции? Нет, не пойдет. Но до нее…
Наполеон грустно усмехнулся прозрачному намеку. Вроде бы и не сказано ничего определенного, но майор ясно дал понять о последствиях отказа от сдачи на милость победителя. И никаких претензий к русскому императору – местное население сделает все само, причем из лучших побуждений. Впрочем, что же теперь плакаться…
– Когда можно будет выехать?
– Как только пожелаете, Ваше Величество. Лошадей, кстати, мы привели своих. Так я приказываю запрягать?
– Да, пожалуй.
Три дня спустя
Путешествие в возке отличается от такового же в карете в лучшую сторону, но утомляет вынужденной неподвижностью и скукой. И если последняя скрашивается неспешными разговорами, то с первой ничего нельзя сделать – лежишь, закутанный в меха, иногда сидишь, но все равно движения нет, и заболевшие бока отравляют существование. И долгожданная почтовая станция воспринимается избавлением от мук, а ее незначительные удобства кажутся верхом совершенства.
Часто так оно и было без преувеличения – в большинстве своем станции совмещали гостиницу, приличный трактир и баню. Проезжающим иностранцам за особую плату могли принести теплой воды прямо в номер. Похвально!
– Еще вчера собирался спросить, господин майор… – Французский император расположился за накрытым крахмальной скатертью столом и с любопытством огляделся. – Почему у вас нет разделения на благородную публику и чернь?
– В каком смысле? – Акимов изучал список блюд, поданный расторопным половым, и отвечал, не поднимая взгляда.
– Ну как же… Видите крестьян в углу?
– Да, а что?
– Они и мы в одном трактире!
– Насколько я знаю, во Франции то же самое. Мне неоднократно приходилось видеть офицеров, обедающих в столь жутких харчевнях… И не понимаю вашего удивления.
– Офицер может зайти в низкопробный кабак, да. Но крестьянина никогда не пустят в более-менее приличную ресторацию.
– Да? – в свою очередь удивился Акимов. – У нас важно лишь наличие денег.
– Они не главное.
– Не скажите, отказ в их принятии приравнивается к оскорблению Величества. Или государства, так как на любой монете есть герб. Любой нищий… пардон, нищих у нас нет… Любой французский нищий имеет право потратить русскую монету там, где ему удобнее.
На этот раз разговор велся на французском, и ни слова не понимающий половой откровенно скучал в ожидании заказа. Потом не выдержал:
– Что изволят господа?
Наполеона покоробило от подобной наглости:
– Вина принеси.
– Что к нему?
– Стаканы.
– Это всенепременно, господин хороший! Но что вы будете кушать?
– Ничего.
– А с вином?
– Зачем с ним что-то кушать?
Половой с видом человека, смертельно уставшего вдалбливать тупым путешественникам прописные истины, пояснил:
– Вино без закусок не подается.
– Ладно, тогда принеси водки.
– Будет исполнено сей момент! А к ней что подать?
Наполеон, вымотанный дорогой до потери аппетита, скрипнул зубами. Наблюдавший за ним Акимов улыбнулся:
– Да, Ваше
