Штрафбат Павла Первого: Штрафбат Его Императорского Величества. Спецназ Его Величества. Диверсанты Его Величества. Заградотряд Его Величества - Сергей Николаевич Шкенев
И что теперь стоит мнение Наполеона? Да, он собрал более чем полумиллионную армию… Да, по его желанию слетают с голов короны… Только есть одно «но», и оно перевешивает все, чем может…
– Нас обстреливают, сэр! – Взволнованный голос племянника сбил герцога с мысли, несомненно, глубокой и исполненной величия. – Разрешите протрубить тревогу, сэр?
– Какого черта, Рэшли?
С господствующей высоты английский лагерь виден как на ладони, а взрывы обычных мин, чередуемых со спецбоеприпасами, позволяют корректировать огонь. Главная цель – кавалерия, расположившаяся чуть на отшибе. Не хочется потом улепетывать на своих двоих от рассерженной конницы. В том, что удирать придется, капитан Нечихаев не сомневался.
– Эк их, тварей, привалило! – покачал головой Ртищев. – Не пора ли ракетами ударить?
– Не торопитесь, Сергей Андреевич. – Мишка в бинокль рассматривал неприятельский лагерь. – Они нам еще пригодятся.
Тридцать два трехдюймовых миномета в минуту выпускают почти четыре сотни мин. Конечно, это в идеальных полигонных условиях, когда некуда торопиться. Сейчас есть куда: пока англичане не очухались, нужно успеть опустошить зарядные ящики и срочно сматываться в море – парусно-винтовой фрегат «Баламут» под командованием капитана третьего ранга Дениса Васильевича Давыдова ждет в условленном месте. Там можно будет перевести дух, пополнить боезапас – и искать новую позицию для очередного удара.
– Облако пошло! – с удовлетворением заметил Ртищев.
– Вижу, – кивнул Мишка. – Приготовиться к отступлению!
Минометы один за другим прекращали стрельбу, израсходовав мины, и расчеты тут же приступили к разборке. Дело нехитрое, и уложились в минуту против положенных «Наставлением» двух.
– Цыганский табор, пропивший коней и кибитки, – улыбнулся Нечихаев при виде навьюченных железом гусар. – Вперед! То есть назад!
Они уходили не оглядываясь, и только боевое охранение видело, как чуть зеленоватое облако, подгоняемое попутным ветерком, накрыло изрядную часть английского лагеря. И слышались за спиной вопли ужаса, истошное ржание взбесившихся лошадей и редкая стрельба в никуда. Погони не было… Да и откуда ей было взяться, если охваченный паникой противник думал только о собственном спасении? Позднее, при точном подсчете потерь, выяснилось, что количество изувеченных и затоптанных насмерть в толкучке почти равняется количеству пораженных бесчестным русским оружием. Но это посчитают потом…
Пока же офицеры тщетно пытались остановить мечущихся солдат, рвущих на себе одежду в напрасной и запоздалой попытке успеть… Но неизвестное вещество коварно – хаотичные передвижения разносили мельчайшие его частицы все дальше и дальше, и те находили новые и новые жертвы.
Чудилось, будто от бедствия не спрятаться и не скрыться, и тут кто-то нашел выход. В выгодном положении оказались части, стоявшие ближе к берегу, – они не попали под обстрел, а принесенная издалека зараза легко смывалась спасительной водой. Увы, но это открытие привело к новым жертвам: желающих спастись оказалось больше, чем умеющих плавать. И врывающиеся в толпу кони сносили все на своем пути…
Страшно и печально…
– И все же, Михаил Касьянович, я продолжаю настаивать на атаке с моря. – Денис Давыдов достал из ящичка на столе сигару в жестяном футляре, полученную с недавним призом, а потому более желанную, чем остальные. – Превосходство в скорости и независимость от ветров позволяют нам действовать с большой долей безопасности.
– Опасностями нас не напугать! – Присутствующий на импровизированном военном совете старший сержант Ртищев принял картинную позу.
– Никого не собираюсь пугать, Сергей Андреевич, – командир «Баламута» откинулся в привинченном к палубе кресле, – но в нашу задачу не входит доблестная гибель. Более того, граф Александр Христофорович Бенкендорф недвусмысленно дал понять, что будет считать таковую дезертирством.
А Нечихаев молчал, перебирая в голове варианты. Да, Давыдов в чем-то прав, и действия с моря воспрепятствуют продолжению английской высадки. Ну… в какой-то степени воспрепятствуют… Деревянный флот прекрасно горит, и порой достаточно единственной зажигательной ракеты для отправления на дно целого фрегата, на линейный корабль – две-три. Но разве это выход?
– Вы ошибаетесь, Денис Васильевич.
– В чем же?
– В определении задач нашей экспедиции. Они вовсе не в том, чтобы предотвратить высадку.
– Хм…
– Да. Гораздо важнее – сделать ее бессмысленной. Как отразятся на положении английской армии обстрелы провиантских магазинов[22]?
Давыдов едва не подавился еще не раскуренной сигарой:
– Это жестоко…
– Зато действенно.
– Совершенно верно! – оживился Ртищев. – А я бы, с вашего позволения, Михаил Касьянович, с десятком минометов продолжил беспокоить лагерь неприятеля. Разведка доносит о попытках окапывания.
– Чья разведка?
– Наша, разумеется. Любой французский католик за небольшое вознаграждение охотно возьмется проследить за английскими протестантами с безопасного расстояния. И доложить, разумеется.
– Я не знал о вашей деятельности.
– Я тоже, но отец Станислав решил проявить разумную инициативу. После известных событий в этих местах почти нет католических священников, вот и…
– Он же принял православие, если память не изменяет.
– Совершенно верно, но зачем об этом знать французам?
Мишка чертыхнулся: прижившийся при отряде польский ксендз в последнее время вел себя на удивление тихо и проблем не создавал как в походе, так и в морском плавании. Молился, благословлял оружие… и казался явлением привычным. Как кобура с пистолетом на поясе: ее не чувствуешь, а она есть.
– Хорошо, пусть продолжает, жалованье повысим. Но впредь о подобной самодеятельности докладывать незамедлительно.
– Будет исполнено, Михаил Касьянович!
Нечихаев поморщился и жестом попросил подскочившего с кресла Ртищева сесть на место.
– Вы еще вахт-парад с барабанами и флейтами изобразите, Сергей Андреевич.
– Привычка к субординации. Недавняя.
– Угу, – усмехнулся капитан. – Похвальная привычка. Но я не о том, так что вернемся к нашим баранам.
– Баранам?
Мишка отмахнулся от вопроса и продолжил:
– А поступить нам, как думается, следует так…
Следующие две недели для отряда капитана Нечихаева пролетели почти незаметно, чего нельзя было сказать о противнике. На суше гусары играли в прятки, действуя преимущественно ночью, и никто не мог предугадать, где они нанесут следующий удар. Впрочем, нападения случались и днем, особенно когда посланные герцогом Бентинком кавалерийские разъезды отделялись от основных сил слишком далеко – тут вступали в действие дальнобойные винтовки, и мало кому удавалось вернуться невредимым. Более крупные отряды расстреливались из «чертовых труб», несущих заразу, и скоро добровольцев не удавалось отыскать даже под
